Миры Пола Андерсона. Т. 14. Терранская Империя - Пол Андерсон

Она перевела взгляд на него и потянулась к столику, на котором лежал нож.

— Ну ладно, ладно, — пробормотал тот, отступая.

Все трое испытали облегчение, когда последовавшая за этим тишина прервалась. Кто-то начал колотить в дверь. Аринниан, стоявший ближе всех, открыл. Это был Рошфор, приведший лошадь и зирраука. Он нервно дышал, и кровь отхлынула от его смуглого лица.

— Еще не пора, — сказал ему Аринниан.

— Эйат… — начал тот.

— Что? — Аринниан схватил его за плечи. — Где она?

— Не знаю. Мы… ехали верхом и разговаривали. И вдруг она закричала. О Господи, у меня не идет из головы этот крик. Потом взмахнула крыльями, взвилась и исчезла за вершинами деревьев, не успел я и рта раскрыть. Я подождал и…

Подошедшая Табита хотела оттолкнуть Аринниана, но, видя, как его пальцы впились в плечи Рошфора, остановилась.

— Фил, — сказала она тихо. — Дорогой, подумай. Она, должно быть, услышала что-то ужасное. Что это было?

— Не представляю. — Терранин морщился от хватки Аринниана, но не пытался вырваться. — Она спрашивала меня… ну, про то, как воюют в космосе. Про то, что я сам испытал. Я и рассказал ей про свой последний бой перед нашей вынужденной посадкой. Ты помнишь. Я тебе тоже рассказывал.

— Может, я о чем-то не спросила?

— Ну да, в общем, я сказал ей, что рассмотрел рисунок на авалонском катере, а она спросила, какой он был.

— И какой же?

— Я сказал какой. А что, не надо было?

— Какой был рисунок?

— Три золотые звезды, расположенные по гиперболе.

Аринниан отпустил Рошфора и ударил его кулаком в лицо.

Рошфор покачнулся и свалился на пол. Аринниан вытащил нож и… сдержал себя. Растерянный Рошфор сел, изо рта у него текла кровь. Табита опустилась на колени рядом с ним, сама едва владея собой.

— Ты не мог этого знать, дорогой. Ты сообщил ей о том, что ее возлюбленный погиб.

Глава 15

К ночи поднялся ветер. В небе клубились рваные черно-синие тучи, освещенные горбатым серпом несущейся среди них Морганы. В просветах порой мигали звезды. Внизу во тьме бил о берег прибой, а вверху во тьме стонали деревья. Холод вынудил людей одеться как следует. Табита с Рошфором шли по дюнам.

— Ну где же она? — хрипло спрашивал он.

— Наедине с собой.

— В такую погоду, которая, того и гляди, станет еще хуже? Слушай, пусть ее ищет Холм, мы могли хотя бы…

— Они сами о себе позаботятся. — Табита плотнее запахнулась в плащ. — Не думаю, чтобы Крис взаправду надеялся найти ее — разве что она сама захочет, чтобы ее нашли, а это сомнительно. Просто ему надо что-то делать. И главное — расстаться с нами хоть ненадолго. Ее горе — это его горе. Ифриане всегда переживают самое острое горе наедине.

— Святые угодники! Ничего себе кашу я заварил!

Он маячил рядом высокой тенью. Она протянула руку в темноте, ухватившись за реальность его руки.

— Повторяю тебе — ты не мог этого знать. И лучше ей было услышать это вот так, чем терзаться еще много недель или месяцев, не погиб ли он еще более страшной смертью. Теперь она знает, что он ушел сразу, не успев даже почувствовать этого, только что одержав победу над доблестным врагом. И ведь не ты убил его. Его убила наша ракета. Или, скажем лучше, война — все равно что лавина или молния.

— Грязная война, — прохрипел он. — Неужто мы ею еще не насытились?

Она в приступе ярости отпустила его руку.

— Твоя драгоценная Империя может прекратить ее в любой момент, сам знаешь.

— Она уже кончилась бы, если бы не Авалон. Какой смысл тянуть? Вы только вынудите их начать бомбежку.

— Чтобы весь космос узнал, что такое Империя. Это дорого им обойдется впоследствии. — «О Фил, единственный мой!» — Ты знаешь, мы рассчитываем, что они все-таки не чудовища и хорошо понимают, в чем их интерес. Не будем больше говорить об этом.

— Приходится говорить. Табби, вы с Холмом… но все дело, конечно, в старом Холме и в других стариках, людях и ифрианах, которым все равно, сколько молодых погибнет — лишь бы они уцелели сами и утвердили свою маразматическую волю…

— Перестань. Прошу тебя.

— Не могу. Теперь вы задумали какой-то новый безумный план и полагаете, что благодаря ему вашей маленькой колонии удастся устоять против всех этих звезд. Если этот план хоть как-то сработает — катастрофа неминуема. Потому что это может продлить войну, обострить ее… нет, я не в состоянии спокойно стоять в стороне и смотреть, как ты в этом участвуешь.

Она остановилась. Он тоже. Они долго смотрели друг на друга в тусклом переменчивом свете.

— Не беспокойся, — сказала она. — Мы знаем, на что идем.

— Сомневаюсь. Что это за план?

— Я не должна говорить тебе этого, дорогой.

— Конечно, — с горечью сказал он, — что из того, если я не сплю ночами и мои дни отравлены страхом за тебя. Слушай, я ведь неплохо разбираюсь в том, что касается войны. И в психологии имперского командования тоже. Я мог бы довольно точно угадать, как оно будет реагировать на ваши действия.

Табита потрясла головой, надеясь, что он не увидит, как она закусила губу.

— Скажи, — настаивал он. — Какой от меня вред? Зато мой совет… Может, ваш план не такой уж бесшабашный. Если б я был в этом уверен…

— Прошу тебя. Прошу, — с трудом выговорила она.

Он положил руки ей на плечи. Лунный свет вошел в его глаза, превратив их в пустые озера.

— Если ты любишь меня, ты скажешь.

Она стояла в потоках ветра. «Я не могу ему лгать. Или могу? И клятву тоже не могу нарушить. Или могу?»

— Что там Аринниан велел сказать ему?

«Нет, я не испытываю тебя, Фил. Фил, я… выбираю меньшее из двух зол: ведь ты не хотел бы, чтобы твоя женщина нарушила свою клятву, правда? Я даю тебе счастье, пусть короткое, говоря неправду, которая все равно не повлияет на твое поведение. А потом, когда ты все узнаешь, я на коленях буду просить у тебя прощения».

Она оцепенела, услышав свой собственный голос:

— Ты даешь слово?

— Не использовать то, что услышу, против вас? — Долю секунды он молчал. За спиной у него шипели волны. — Да.

— О нет! — потянулась она к нему. — Я совсем не хотела…

— Я дал тебе слово, любовь моя.

«В таком случае… — подумала она. — О нет. Я не могу сказать ему правду, не посоветовавшись сначала с Ариннианом, который, конечно, будет против, а Фил все равно будет несчастен, испытывая страх за меня — и за своих флотских друзей, предупредить которых не позволит ему его честь…»

Они стиснула кулаки под хлопающим плащом и торопливо заговорила: