Поэтический язык Марины Цветаевой - Людмила Владимировна Зубова

тигры!

(II: 358).

Тема географических карт ведет за собой тему географического пространства в контексте мировой истории. Исторический взгляд Цветаевой, видящей неизбежное для завоевателей возмездие, направлен и в прошлое (Будет помнить целый мир / Мартовские игры, Вспомни, вспомни, вспомни, вождь, / – Мартовские Иды; Чтоб Градчанская гора – / Да скалой Тарпейской!), и в будущее (Прага – что! И Вена – что! / На Москву – отважься!).

На примере этого стихотворения отчетливо видно, что при активизации полисемии в художественном тексте «семантическая структура слова оказывается не просто суммой взаимосуществующих значений – отдельные ЛСВ (лексико-семантические варианты. – Л. 3.) образуют внутри слова структуру, изоморфную семантической структуре текста» (Золян 1981: 519). Действительно, из всех значений многозначного слова карта в стихотворении использованы только два, но их взаимосвязь в образной системе стихотворения (взаимосвязь, принципиально отличающаяся от семантической связи в общенародном языке) обусловила и активизацию многозначности слов король, козыри, валет, пай, игра. Активизация многозначности или, по крайней мере, возможности переносного употребления этих слов осуществляется в направлении, заданном полисемией исходного слова карта.

б) Совмещение архаического и современного значений.

Относящаяся к пассивному словарному запасу языка архаическая лексика в большинстве случаев является стилистически маркированной. Нередко она переходит в разряд традиционно-поэтической или, пройдя стадию торжественно-патетического употребления, становится средством создания иронии. При семантическом развитии слова архаическими становятся некоторые из его значений; создается ситуация, когда архаическое и современное значения слова сосуществуют в языке. При этом архаическое значение, сохранившееся в современном языке чаще всего благодаря культурно-историческим коннотациям, функционированию в канонических и сакральных текстах, может противопоставляться современному значению как высокое понятие низкому (ср. любовник – устар. ‘влюбленный человек, возлюбленный’; совр. ‘мужчина, по отношению к женщине, находящейся с ним во внебрачной связи’ – MAC); «заземление» значений слова может приводить и к переоценке исходных понятий (ср. прелесть – устар. ‘козни дьявола, соблазн’; совр. ‘очарование, обаяние, внушаемое кем-, чем-л. красивым, приятным, привлекательным’).

Совмещение архаического и современного значений слова в поэзии может снимать противопоставление положительной и отрицательной оценки в номинации понятия. Так, в большинстве произведений Цветаевой слова любовник, любовница включают в себя одновременно и архаическое, и современное значение без какого бы то ни было противопоставления:

Плохой товарищ он был, – лихой

И ласковый был любовник!

(I: 238);

Юный месяц идет к полуночи:

Час монахов – и зорких птиц,

Заговорщиков час – и юношей,

Час любовников и убийц

(I: 240);

Я знаю правду! Все прежние правды – прочь!

Не надо людям с людьми на земле бороться!

Смотрите: вечер, смотрите: уж скоро ночь.

О чем – поэты, любовники, полководцы?

(I: 245);

Долг и честь, Кавалер, – условность.

Дай вам бог – целый полк любовниц!

(I: 383);

И ты откажешь перлу всех любовниц

Во имя той – костей

(I: 482).

Цветаева видит в таком совмещении современного и архаического значений слова реабилитирующее расширение его смысла. В эссе «О любви» она пишет: «NB! “Любовник” и здесь и впредь как средневековое обширное “amant”. Минуя просторечие, возвращаю ему первичный смысл» (IV: 481–482).

В ряде случаев поэтический контекст актуализирует угасающую связь архаического значения с современным, как бы выявляя в современном значении слова его исконный, но забытый смысл. Так, слово лесть в современном его значении ‘преувеличение, угодливое восхваление кого-л., чьих-л. качеств или действий’ лишь потенциально сохраняет связь со значением ‘обман’, четко выраженным в древнерусском языке: «ЛЕСТЬ. 1. Обман, хитрость, коварство. // Ложь. 2. Обольщение, соблазн, приманка. 3. Ложное учение, заблуждение, ересь» (Словарь XI–XVII вв.).

Цветаева употребляет слово лесть и его производные в современном значении чаще всего в таких контекстах, которые прямо указывают на обман, ложь или опасность:

Не для льстивых этих риз, лживых ряс –

Голосистою на свет родилась!

(II: 69);

Минута: мерящая! Малость

Обмеривающая, слышь:

То никогда не начиналось,

Что кончилось. Так лги ж, так льсти ж

(II: 218);

Не доверяй перинам:

С сугробами в родстве!

Занежат, – лести женской

Пух, рук и ног захват,

Как женщина младенца

Трехдневного – заспят

(II: 245).

Аналогичным образом архаическое значение выступает как критерий истины и тем самым обогащает современное значение этимологическим и в таком контексте:

Левая – она дерзка,

Льстивая, лукавая.

Вот тебе моя рука –

Праведная, правая!

(I: 434).

Противопоставление архаического и современного значений слова в пределах одного словоупотребления хорошо видно на примере слова ревниво:

Было дружбой, стало службой.

Бог с тобою, брат мой волк!

Подыхает наша дружба:

Я тебе не дар, а долг!

‹…›

Чем на вас с кремнем-огнивом

В лес ходить – как Бог судил, –

К одному бабье ревниво:

Чтобы лап не остудил

(I: 567).

Архаичное значение слова ревнивый ‘усердный, ревностный’, выступающее на фоне разговорно-просторечной лексики и фразеологии, стилистически не контрастирует, а гармонирует с этим фоном как значение, отражающее народное сознание. Контрастирует же это архаическое значение как исконное (т. е. для Цветаевой подлинное) с современным обиходным значением ‘склонный к ревности, боящийся превосходства другого над собой’ как со значением ложным. Тем самым из содержания понятия «ревность» устраняется его низкий смысл, в чем и сосредоточена главная мысль стихотворения «Волк». Вытеснение одного из значений слова подготовлено в этом стихотворении серией противопоставлений, частично основанных на перефразировании популярных поговорок и пословиц (Было дружбой, стало службой – ср.; Не в службу, а в дружбу; Бог с тобою, брат мой волк – ср. Человек человеку брат и Человек человеку волк).

Заметим, что в контекстах, в которых говорится о ревности античных богов и библейского Бога и в которых поэтому естественно было бы встретить архаическое значение слова ревнивый, это слово имеет, по-видимому, только современное значение, связанное с понятием соперничества:

Смуглой оливой

Скрой изголовье!

Боги ревнивы

К смертной любови.

Каждый им шелест

Внятен и шорох.

Знай, не тебе лишь

Юноша дорог.

‹…›

Бойся не тины –

Тверди небесной!

Ненасытимо –

Сердце Зевеса!

(II: 28);

– Ты и путь и цель,

Ты и след и