Опыт СССР. Проект мирового масштаба - Сергей Георгиевич Кара-Мурза

селе, в мелких и средних городах... Серьезной проблемой надо считать увеличение количества молодых людей, отрицающих вообще какие-либо ценности военной службы. Количество разделяющих это мнение выросло с 5 % в 1989 году до 17 % в начале 1996 г.».

Следующий удар был нанесен по экономическому и социальному статусу офицерства. Это создало обстановку, немыслимую для вооруженных сил. Социолог из Минобороны РФ С. В. Янин пишет в 1993 году: «За крайне короткое время военнослужащие из категории сравнительно высокооплачиваемой группы населения превратились в социальную группу с низким достатком. В результате, осложнились родственные связи, отношения в семьях военнослужащих. В зонах вооруженных конфликтов “по разные стороны баррикад”, в военном противостоянии оказались многие военнослужащие одной (славянской) национальности. Ситуация усугубляется за счет сокращения числа желающих поступать в военные училища среди гражданской молодежи.

В этой связи серьезной проблемой для общества становится проблема борьбы с уклонениями молодежи от призыва на воинскую службу. Так, например, осенью 1992 года из каждых 100 подлежащих призыву молодых людей в армию было призвано в среднем 20-22 человека. Многие из призывников просто не явились на призывные пункты. Опросы показывают, что в обществе происходят глубинные процессы переоценки нравственных ценностей воинской службы, особенно среди гражданской молодежи. Воинская служба перестает быть символом мужества, доблести и славы, осознанной необходимостью для каждого гражданина.

Негативное воздействие на общественное сознание оказывает деятельность некоторых средств массовой информации. Предпринимаемые попытки нападок на военную историю, передергивание фактов, очернительство подрывают авторитет Вооруженных сил в глазах народа. В результате размываются ценности армейской службы. Лишь каждый пятый из числа опрошенных призывников считает ее делом государственной важности...

Падение общей культуры, пренебрежительное отношение к нормам общественного поведения, правилам воинского этикета серьезно осложнили нравственно-психологический климат в воинских коллективах. Как итог, в войсках увеличилось количество случаев аморального поведения: бесчинств по отношению к местному населению, хулиганств и драк, хищений личного и государственного имущества. Возросла преступность среди всех категорий военнослужащих. В процессе реформирования Вооруженных сил практически оказалась разрушенной система нравственного стимулирования воинского труда» [Янин].

Как видим, ряд авторов обращают внимание на деградацию системы социальных норм, скреплявшую общность офицеров и вообще военных. Это соотносится не только с изменениями в самой армии, но и с созданным в стране общим хаосом в отношениях собственности в ходе приватизации.

Н.Ф. Наумова и В.С. Сычева пишут: «Социально-правовая незащищенность всех категорий военнослужащих в сочетании с правовой неопределенностью имущественных отношений в обществе ведут к резкому росту хищений, к формированию кланово-коррумпированной прослойки в офицерской среде ... Идет формирование утопического и, следовательно, психологически тупикового имиджа профессиональной армии как идеального антипода существующей ».

Возникновение «кланово-коррумпированной прослойки в офицерской среде», которая организует и покрывает хищения военного имущества (вплоть до оружия, включая боевую технику) - это свидетельство распада армии. Была скоропалительно принята концепция к отказу от воинской повинности и набора солдат и матросов по призыву - с поэтапным переходом к контрактной армии. Это была имитационная концепция, которая не учитывала ни пространственных, ни экономических, ни культурных условий России, тем более кризисной России 90-х годов. Реализация этой программы стала буксовать.

В.М. Соколов пишет (2003 г.): «Результаты общемосковского исследования... На вопрос: «Каких политических взглядов Вы придерживаетесь?» получены следующие ответы: либерально-демократических - 14 %; социал-демократических - 14; коммунистических - 14; национально-патриотических - 9; 49 % затруднились ответить» [Соколов В.М. Толерантность: состояние и тенденции // СОЦИС, 2003, № 8].

В целом, целенаправленных действий по восстановлению связности прежних больших общностей в общероссийском масштабе пока что не предпринималось ни государством, ни мало-мальски организованными оппозиционными силами. Попытка власти превратить какие-то «поднятые» реформой социокультурные группы в системообразующее ядро «нового» народа успехом не увенчалась. Эту функцию не смогли взять на себя «новые русские» (буржуазия «из пробирки»), видимо, ядром общества и социальной базой власти не сможет стать и средний класс. Сама доктрина сборки этой гибридной общности еще остается очень сырой, разработка идеологии среднего класса ведется вяло. Попытка взять за основу этой идеологии классический либерализм была ошибкой, философия либерализма, выросшая из Просвещения, давно неадекватна нынешней реальности.

Организованная преступность

Раскол общества, который сразу стал углубляться, был порожден историческим выбором, сделанным пришедшей к власти группировкой в конце 80-х годов - привлечь в реформу в качестве дееспособной (даже боеспособной) социальной силы организованную преступность. Перераспределение национальной собственности, нелегитимное и даже нелегальное, требовало огромного объема «грязной работы», которую можно было возложить только на преступный мир, это подпольное «государство в государстве».

«Формы нелегитимного насилия обладающего исполнительной властью меньшинства (которому его полномочия были не делегированы, а даны посредством назначения) по отношению к большинству населения... Добавим к этому, что в условиях переходного периода, когда многие законы устарели, несовершенны или вообще отсутствуют, принцип легитимности играет весьма важную, а в некоторых случаях и определяющую роль» [Чумиков А.Н. Насилие меньшинства как следствие несовершенства современной политической системы в России // СОЦИС, 1996, № 4.].

Его и стали укреплять и тренировать прямо с 1985 года - и передав ему производство и торговлю алкогольными напитками, и отменив монополию на внешнюю торговлю, и разрешив обналичивание денег из безналичного контура, и начав разгон и дискредитацию правоохранительных органов. Даже культуру подключили, начав интенсивную кампанию по внедрению уголовной лирики и языка, переориентировав кино и телевидение на показ и романтизацию преступного мира.

В разных выражениях социологи и криминологи пишут об одном и том же процессе: «В постсоветскую эпоху наблюдается экспансия экономических преступлений в разные неэкономические институты общества - в сферу политики, правоохранительных органов, в финансовые учреждения, службы таможни, налоговую полицию, в учреждения культуры (музеи, библиотеки, хранилища) и т. д. Именно эта экспансия и означает, что экономическая преступность становится фактором криминализации не только экономики, но и общества.

Этот процесс был облегчен повсеместно проводившейся приватизацией. Она вовлекла в операции с собственностью миллионы людей, расширила социальную базу экономической преступности по сравнению с эпохой СССР» [Рывкина Р.В. Социальные корни криминализации российского общества // СОЦИС,1997, № 4.].

Этот вывод был сделан в 1997 году. А вот, 10 декабря 2010 года с таким заявлением выступил Председатель Конституционного суда Валерий Зорькин: «Свой анализ я хочу посвятить нарастающей криминализации российского общества. Увы, с каждым днем становится все очевиднее, что сращивание власти и криминала по модели, которую сейчас называют “кущевской”, - не уникально. Что то же самое (или нечто сходное) происходило и в других местах -в