Ангел-мечтатель (СИ) - Ирина Буря

Вот такими взглядами можно на мне и почаще тренироваться!

— На выход! — гаркнуло у меня за спиной.

А эти что здесь еще делают? Я был абсолютно убежден в полном обретении доверия отцов-архангелов сразу после подписания контракта. Вот как-то не к лицу им такая злопамятность! Я хоть раз слово свое нарушил? В смысле, в отсутствие непреодолимо принуждающих меня к этому обстоятельств. Это же не повод осторожничать, откладывая возвращение своей благосклонности до моего твердого вступления на дорогу к новой жизни.

Я протянул Татьяне руку, она вложила в нее свою, и мы пошли с ней — в полном согласии, рука об руку и по своей, как я очень надеялся, воле — в нашему светлому и вечному будущему.

Внештатники дружно и громко протопали за нами.

Они шли за нами, не давая и словом перемолвиться, всю дорогу. Которая оказалась совсем не близкой. Мы вышли по еле освещенному коридору из здания, пересекли полосу пустого пространства, окружающего его, ступили в прозрачный лес, прошли все учебные павильоны, добрались до границы заросшего леса и пошли вдоль нее. Бесконечно долго — мне уже начало казаться, что мы вот-вот упремся в край этого уровня. Подобный тому, на который я наткнулся в заброшенной пустыне и за которым ощутилось нечто такое, о чем я не хотел даже в кошмарах вспоминать.

Наконец, перед нами показалась не только спина Макса, то и дело мелькающая между деревьями, но и все остальные, вырвавшиеся вперед. Они стояли, явно поджидая нас, перед самым странным сооружением, которое я когда-либо видел в родных пенатах.

Это был небольшой дом — не безлико-деловой, как все строения в родных пенатах, а скорее напоминающий Светину дачу на земле. В два этажа, с тремя — максимум, четырьмя — комнатами на каждом, с покатой крышей, большими и широкими окнами и парой ступенек, ведущих на крытую галерею, протянувшуюся вдоль его фасада. Очень светлый — даже крыша у него была светло-серой, чуть темнее стен — он оставлял впечатление стройности и устремленности вверх.

Оставлял бы — если бы не было у него справа одноэтажной пристройки, тоже с парой комнат и отдельным входом, которая, словно якорь, удерживала его на месте. Этот дом вызвал у меня в памяти образ мотоцикла на земле — гладкого, обтекаемого, почти дрожащего в предвкушении броска вперед — пока к нему коляску не приделали.

Когда мы с Татьяной и нашим непрошеным эскортом подошли к этому недоразумению, наш провожатый уже с ноги на ногу переминался. С крайне недовольным видом.

— Располагайтесь, — нетерпеливо бросил он, махнув рукой себе за спину на галерею. — У вас есть сутки, чтобы обустроить рабочие места и проложить кратчайшие маршруты к административным зданиям. Предупреждаю: они должны идти в обход часто посещаемой территории. Случайные визиты вам не грозят — посещение вашего отдела требует специального разрешения.

— А ну, пошли вон отсюда! — рявкнул я, поворачиваясь к внештатникам. — Еще раз здесь без пропуска увижу — пеняйте на себя!

Они синхронно набычились, глядя на меня с видом дворового кота … четырех облезлых дворовых котов, провожающих голодным взглядом взлетевшую в недосягаемую для них высь вольную птицу.

— Да, ваша миссия закончена, — милостиво кивнул им наш проводник. — Вам предписано вернуться вместе со мной.

Не успели они развернуться в обратный путь, как Тень рванул в дом.

Стас покивал мне с важно-одобрительным видом и шагнул вслед за ним.

Я поймал его за руку в прыжке.

Макс ухватил за руку меня.

Вот мне еще не хватало, чтобы Стас и его в мое отсутствие обработал! Чует мое сердце, что профессиональному психологу предстоит намного больше работы по созданию благоприятной атмосферы в коллективе, чем он думал.

Я дернул плечом, чтобы сбросить руку Макса — он не отцеплялся.

— Чего надо? — раздраженно глянул я на него.

И плевать на объем работы. Опытный психолог никаких конфликтов не боится — сам создал, сам и разрешит.

— Вам с Татьяной туда, — кивнул он в сторону пристройки с легкой усмешкой. — Подарок Гения.

От неожиданности я чуть Стаса не выпустил. Рефлекс сработал — если уж его хватать, то отпускать можно, только когда он поражение признает. Вслух. С другой стороны, сколько можно настоящее примирение с Татьяной откладывать? Нет, еще немножко можно — поставить Стаса на место теперь много времени не займет. Пусть привыкает к мысли, что больше пешек вокруг него нет, чтобы он двигал их, как, куда и когда ему вздумается.

— Ты что наделал? — яростно встряхнул я его за руку. — Как мы теперь на землю попадем? Там же Игорь один остался! И Марина без всякого контроля. А из наших никого, кроме Тоши. Кто тебе сказал, что он справится?

Стас прищурился и смотрел на меня какое-то время, не произнося ни слова. Не послав меня подальше. Не двинув меня в ответ. Я на всякий случай весь подобрался: молчаливый Стас — это знак к мобилизации всех сил.

— За Тошу не беспокойся, — произнес, наконец, он, аккуратно снимая мою руку со своего предплечья. — Он в этой операции не участвует. Отказался.

Глава 6. Тоша о человеческом факторе

Я точно помню момент, когда перестал понимать Анатолия.

Нет, никто не спорит, Марина еще тот подарок — из любой ситуации все возможное выжмет. А у Анатолия и выбора-то особого не было — он за любой шанс тогда хватался, чтобы Татьяне память восстановить. Для него она всегда на первом месте была. Меня рядом с ним вечно комплекс неполноценности донимал — он остался хранителем даже после рождения Игоря, а у меня девочки, особенно Аленка, Галю давно на задний план задвинули.

Свою задачу с ней я до конца, конечно, доведу и характеристику ей дам самую положительную, но если и ей память до основания вычистят, расстраиваться не буду. Место комфортное она себе у нас точно найдет — как по мне, так ей прямая дорога в администраторы. Я даже планирую такую рекомендацию к отчету приложить.

А вот я в хранители, скорее всего, не вернусь. Спасибо Анатолию — на личном примере показал, что такое возможно. Куда податься, мне абсолютно все равно — лишь бы назад к девочкам вернуться. Хоть к наблюдателям — чтобы покончить наконец с той предвзятостью в отношении наших детей, которую они маниакально распространяли все это время у нас наверху.

Я потому и ухватился за идею Анатолия поставить Игоря в центр всех наших воспоминаний о Татьяне, и против Марининого условия довести их до сведения