Преступления инженера Зоркина - Виталий Акимов

— Тяжело переношу полеты... Мутит.

Зоркин, ответив еще более широкой улыбкой, тут же перевел взгляд в окно, затряс растопыренными пальцами, кивая головой стоявшей впереди всех провожающих Саше Кравцовой. Она сквозь затуманенные слезами глаза сумела разглядеть мужа и, увидев, вспыхнула от радости, замахала платком... Самолет вырулил на взлетную площадку.

Уже в воздухе Зоркин, наконец, оторвался от окна, удобно откинулся на мягкую спинку кресла и в упор несколько коротких секунд рассматривал соседа. Затем, точно вспомнив сказанное Азизом, доверительно заметил:

— Я тоже неважно чувствую себя в самолете. Но у меня на этот случай лекарство. — Он двинул ногой клетчатый баул. — Коньяк и лимоны. Хотите?

— Благодарю вас! Пока пососу леденец, а там видно будет.

За пять часов полета до Москвы попутчики разговорились, назвали друг другу имена и выразили удивление и радость по поводу того, что оба направляются на один и тот же курорт. Было выпито по рюмочке коньяку, расспрошено без подробностей: женат ли сосед, есть ли дети и какое общество предпочитает на курорте — мужское или женское?

Когда Зоркин и Пулатов добрались до Трускавца, их водой нельзя было разлить, так подружились они за это время. Поселились в одной палате, вместе ходили гулять по вечерам, поверяли друг другу сердечные тайны.

Азиз был холост, в женском обществе чувствовал себя скованно и в первый же день признался в этом Зоркину. Василий заиграл бровями, взгляд его сделался ласковым. Он, ободряюще хлопнув нового друга по плечу, горделиво хохотнул:

— Со мной не пропадешь, меня женщины любят!

Капитан внутренне усмехнулся. «Вот она — слабость «инженера» Зоркина, — подумал он. — Что же, посмотрим, как ты поведешь себя дальше, не обронишь ли ненароком словечко о своих грабежах».

Василий представился Азизу Пулатову инженером-геологом, с жаром рассказывал о том, какую большую и интересную работу ведет его экспедиция, разведывая золотоносный участок. Речь его была пересыпана такими словами, как минерал, месторождение, коллектор, шурф, твердость породы по шкале Протодьяконова и множеством других. Не знай капитан Пулатов, кто такой на самом деле Василий Зоркин, поверил бы в то, что он геолог, что любит свою работу, отдает ей чуть ли не всю душу. Зоркин подробно расспросил Азиза, чем занимается тот и, услышав, что Пулатов экономист (капитан перед поступлением в органы охраны общественного порядка закончил финансово-экономический техникум, а теперь учился заочно на последнем курсе юридического института), воскликнул:

— У меня знакомая есть, инженер-экономист. Ох, и девочка, пальчики поцелуешь! Когда в Манкент вернемся, я тебя с ней познакомлю. В Янгигуль вместе съездим.

Пулатов насторожился, он молил про себя: «Говори дальше, назови фамилию Ветровой, произнеси вслух имя Дубенко!.. Но Зоркин, тут же позабыв про обещание, завел речь о том, как провести приближающийся вечер повеселее и с «толком».

— Слушай, Азиз, меня сестра-хозяйка в гости пригласила. Пойдем?

Пулатов замялся:

— Ведь тебя одного приглашали!

— Чего ты скромничаешь? Слушай, там рядом врачиха живет, хорошенькая. Компанию организуем, выпьем, погуляем на славу.

— Брось! — Зоркин отмахнулся, когда Азиз попытался было сказать, что спиртное только повредит им, сведет насмарку лечение. — Я себя сейчас здоровым, как бык, чувствую.

По дороге Пулатов молчал, несколько раз тяжело вздохнул и, наконец, добился своего. Зоркин приостановился, спросил с удивлением:

— Ты чего мрачный, не на похороны идем.

— Понимаешь, Вася, боюсь я пить. Нет, ты не думай, дело здесь не в лечении, а в языке. Ты чего на меня так смотришь, думаешь, заговариваюсь. Видишь ли, я как выпью, несдержанным на язык становлюсь. Так и тянет меня на откровенный разговор. Обязательно вылеплю, что сидел в тюрьме. Был такой грех в юности.

— За что сидел?

— За грабеж. С двумя дружками по ночам на улице прохожих без пальто оставлял. Но, как вышел на свободу, бросил это дело. Ну а люди знаешь как на это смотрят, услышат, что был в заключении, значит бандит, вор, плохой человек. Тебе хорошо, у тебя биография чистая, по лицу видно — интеллигентный мужчина.

Зоркин рассмеялся. Хохотал долго, чуть не до слез, не объясняя причину столь бурного веселья. Капитан хорошо понимал, в чем здесь дело, но, как не было смешно ему самому, он усилием воли сдержал себя и даже постарался сгустить тучи на лице.

— Чудак ты, Азиз! — все еще похохатывая и тряся головой, заметил Зоркин. — Подумаешь, бандит какой выискался. Да ни одна женщина на это внимания не обратит, ты ей не в прошлом виде нужен, а в настоящем.

— А в отношении меня ты прав, — добавил Василий. — У меня, брат, биография чистая, как стеклышко. Я проговориться не боюсь.

С большим искусством умел перевоплощаться Азиз Пулатов; умел расположить к себе самого недоверчивого человека, вызвать на откровенность, добиться признания. Но с Зоркиным дальше поверхностного разговора дело не шло. Единственное, в чем был откровенен «инженер», это в рассказах о своих любовных победах.

Подошел день отъезда. Пулатов и Зоркин упаковали чемоданы, тепло распрощались с многочисленными знакомыми, с которыми подружились на курорте и, записав в блокноты по меньшей мере десяток адресов и номеров телефонов, уехали на вокзал. Через два дня они были в Манкенте.

На аэровокзале «приятели» расстались. Зоркин не пригласил Пулатова к себе, сославшись на то, что ютится с женой в жалкой каморке на окраине города. Но тут же заверил, что как только получит новую квартиру, которую ему обещали дать буквально на днях, то позвонит Азизу домой, пригласит его на новоселье.

Азиз, беседуя с Зоркиным еще на аэровокзале, облегченно вздохнул, приметив знакомую фигуру молодого оперативника лейтенанта Юры Званцева, который стоял далеко в стороне и словно от нечего делать разглядывал прохожих. Каждый, кто обратил бы внимание на зеленого юнца, торчащего на самом солнцепеке и вращающегося словно флюгер вокруг собственной оси, непременно подумал бы. с теплой покровительственной улыбкой на губах: этот юноша с буйной шевелюрой светлых волос, в снежно-белой рубашке с закатанными выше локтей рукавами и в светлых отутюженных брюках явно назначил свидание.

Приближаясь к автобусу, Пулатов краем глаза продолжал наблюдать за Званцевым. Тот смотрел поверх его головы, следя за полетом голубя. Белый турман, купаясь в темно-синем океане, в глубине которого полыхал золотой шар солнца, вдруг камнем пошел вниз. Глаза Юры скользнули за ним, и в этот момент Званцев перехватил условный знак капитана — тот потер пальцами мочку левого уха. Лейтенант повернулся в сторону стоянки такси, провел расческой по взъерошенным волосам и в который раз поднес руку с часами к лицу. Машина, где сидел Зоркин, тронулась с места. За ней рванулось второе такси. Когда «Волга» промчалась мимо Юры, сквозь заднее стекло можно было увидеть мускулистую фигуру и безмятежно спокойное лицо Мурата Файзиева.

Званцев еще раз огляделся, махнул рукой, что можно было посчитать за знак отчаяния: «Она не придет», пошел прочь с площади. Его задача была выполнена.

Подполковник Чернов с нетерпением ожидал приезда капитана Пулатова. Азиз за время пребывания в Трускавце несколько раз разговаривал с Сергеем Георгиевичем по телефону, передавая в общем, что результатов пока нет, но он не теряет надежды. Теперь Пулатов должен был сделать подробный доклад о поведении «инженера» Зоркина на курорте, а потом на оперативном совещании следовало детализировать каждый факт, каждое слово преступника.

Азиз докладывал по меньшей мере часа два. День за днем, проведенные Зоркиным на курорте, представали перед подполковником словно нарисованные на картине. Чернов и Пулатов снова и снова оценивали каждое движение бровей «инженера», произнесенные им фразы, пытались найти то, что искали, скрупулезно исследуя многословные откровения Василия, которые почти наизусть затвердил молодой капитан.

И когда Азиз коснулся вопроса о деньгах, подробно передав сетования Зоркина на то, что обычно из отпуска возвращаешься домой с последним рублем, подполковник удовлетворенно прикрыл глаза.

— Значит, скоро «инженер» наметит новую кражу, — сказал он, обращаясь одновременно и к себе, и к Пулатову. — Как считаешь?

— К этому идет, Сергей Георгиевич, — ответил Азиз. — Ведь с момента последней магазинной кражи прошло четыре месяца. К тому же незадолго перед отъездом с курорта Зоркин раза два обмолвился, что после возвращения из отпуска надеется получить большую премию якобы за открытие нового месторождения. Вот тогда, — говорит, — приглашу тебя, Азиз, на новоселье. Гульнем на славу.

— Про премию упоминал? — быстро переспросил Чернов. — И Дубенко об этом говорил, ему, видишь ли, за рационализацию большое вознаграждение полагается!