Я - Спартак (СИ) - Рыжебородый Эрик

По мере приближения к порту дорога расширялась, в неё вливались другие улицы, прохожих становилось больше, гружёные повозки попадались столь часто, что вскоре Игорю пришлось фактически лавировать между ними, дабы не попасть под ноги тягловых животных. Характерный морской запах усиливался и вскоре Сурков очутился на широкой площади, противоположная сторона которой оканчивалась многочисленными причалами. Сама бухта очертаниями напоминала рога оленя, что и дало название городу. Сутолока здесь была жуткая. Товары привозили, увозили, сгружали, заносили на корабли. Купцы торговались, одни стремясь подороже продать, другие подешевле купить. Путешественники прощались с родственниками, отправляясь в дорогу. Или наоборот, радовались встрече с семьёй и друзьями, только-только сойдя на берег. Жуткий гам из нескольких десятков языков и наречий. Судов много, но почти все небольшие, недостаточные для транспортировки армии.

Один корабль привлёк внимание Игоря дорогой отделкой и позолоченными парусами. Он уже видел подобную роскошь у киликийских пиратов. Сурков протолкнулся ближе. Моряки на судне также выглядели упитанными и одетыми «с иголочки», а детина охранявший трап больше походил на зажиточного купца, чем на члена команды. Рядом с ним стоял знатный римлянин в сопровождении трёх легионеров, возможно, ожидая, когда хозяин судна спуститься или, наоборот, желая подняться на борт. По мирной беседе патриция с безродным охранником, было ясно что ничего необычного не происходит, а значит, пираты желанные гости.

«Взятки рулят, - подумал Игорь, - ничего не меняется. Будь ты хоть сто раз бандитом и отморозком, стоит занести кому надо, сразу станешь белым и пушистым».

Отбрасывая в сторону этическую сторону вопроса, поход Суркова в порт, уже принёс восставшим положительные новости: киликийские пираты регулярно швартовались в Брундизии, и потенциальная возможность переправы с их помощью на Балканский полуостров действительно имеется. Правда, большую часть золота Спартак утратил, передав Гераклиону, поэтому для реализации этого плана восставшим придётся не только договориться с пиратами и захватить город, но и разграбить его, либо угрозами вытрясти из жителей приличную дань, поступившись своими принципами.

Сурков не торопясь двинулся далее. Одни суда сменяли другие, ничем не выделяясь из общей массы, пока он не добрёл до дальней части порта, отгороженной от остальной части невысокой стеной, за которой отлично просматривались несколько пирсов с пришвартованными триремами. Это были боевые корабли. Без сомнения. Игорь не стал приближаться. Во-первых, он издалека всё неплохо видел. Во-вторых, проход в военный порт охранял десяток легионеров во главе с центурионом, которые могли не только не пропустить, но и наверняка задержать незваного гостя, а давать взятку в подобной ситуации, так себе идея. Центурионы ведь набирались из простых людей, плебеев, а они зачастую оказывались намного честнее привыкших к роскоши патрициев.

По трапам с трирем гуськом спускались легионеры и строились рядом друг другом. Когда набиралась примерно половина центурии, то под командой опциона или одного из деканов она уходила с пирса. Обычно, абордажная команда триремы состояла из одной единственной центурии, то есть получалось, что с каждого корабля может сойти на берег два половинных отряда. Однако, Сурков вскоре увидел третий, а затем, четвёртый и, похоже, готовился спуститься пятый. Игорь похолодел: триремы использовались в качестве транспортов, римляне перебрасывали в Брундизий армию! Это в корне меняло ситуацию. Одно дело штурмовать город, когда на его защите лишь ополчение, и совсем другое, когда на стенах стоят закалённые в боях легионеры, вероятно, немалой численности. Сурков не имел возможности посчитать сколько всего прибыло солдат, поскольку не знал, когда началась выгрузка и какая часть армии уже в Брундизии, да и время неумолимо двигалось к полудню. Следовало спешить на встречу к Публипору.

Игорь развернулся и едва сделав шаг столкнулся с молодым легионером, который в отличие от спускавшихся по трапу собратьев был в полном боевом облачении, за исключением шлема, прикреплённого к специальному крючку на кольчуге. Из оружия у солдата имелся лишь гладиус, висевший на поясе.

- Куда собрался, прохожий, - грозно спросил легионер, положив руку на плечо Суркова, - что-то мне твоя рожа знакома.

- Вы ошиблись, господин, - поспешил ответить Игорь, опустив взгляд на мостовую, дабы придать своему виду больше покорности.

Он хотел ещё добавить «я здесь впервые, и вы не могли меня видеть ранее», но не стал поскольку в таком случае напрашивался на встречный вопрос «откуда родом» и «где твой корабль», а после «просьбы» показать судно, вообще, непонятно что делать.

- Отойдём в сторону, - словно не услышав Игоря, приказал легионер, - ступай вон к тому дому, - и показал на небольшое строение навроде склада.

Сурков безропотно пошёл, солдат следом. Игорь пытался судорожно придумать план, как избавиться от назойливого спутника. Бежать было глупо. Очевидно, молодой римлянин быстрее. Неожиданно напасть – ещё глупее. Легионер наверняка обладает лучшей реакцией, да и с голыми руками кидаться на вооружённого солдата может только самоубийца.

«Зачем я ему понадобился? – подумал Игорь, - Он явно не охранник, иначе был бы полностью экипирован, и мы бы шли по направлению к ближайшему посту или он просто позвал бы на помощь. Тоже разведчик? Был в городе, случайно засёк «коллегу» из враждебного лагеря? Сомнительно. Не стал бы он разговаривать, а сразу нанёс удар, поскольку мог резонно предположить, что противник вооружён. Я вроде ничего предосудительно не делал, мало ли глазеющих в порту. Лицо? Может действительно, я кого-то напоминаю? Просто ошибся. Ведь, я его не помню».

Сурков старательно пытался восстановить черты молодого римлянина: короткие чёрные волосы, глаза, нос, рот, подбородок. Обычное лицо. Нет, он точно его не видел ранее. Хотя, чем больше Игорь прокручивал «портрет», тем настойчивее память намекала, что в лице легионера есть нечто знакомое.

- Стой, повернись, - скомандовал солдат, когда Игорь почти упёрся в стену склада.

Они стояли на краю портовой площади и рядом с ними никого не было.

- Кто ещё в городе? Публипор? – спросил легионер.

Сурков непроизвольно вздрогнул, невольно подтвердив предположение римлянина.

- Хорошо, - продолжил тот, - значит ты ещё со Спартаком, не перебежал на сторону врага. Сюда смотри!

Игорь машинально подчинился, подняв взгляд. Легионер бегло посмотрел по сторонам и, убедившись, что рядом по-прежнему никого нет, сдвинул в сторону фокале (галстук-шарф защищавший от холода), достал из-под кольчуги амулет, висевший на шее. Тот отливал до боли знакомым зеленоватым цветом. Это был пульт возврата.

Сурков замер с открытым ртом не в силах поверить в реальность происходящего.

- Я Луций Тулий, младший брат Тита, служу в римском легионе Марка Теренция Варрона Лукулла, проконсула Македонии, армия которого сейчас переброшена в Брундизий на помощь Марку Лицинию Крассу. Хочу перейти на сторону Спартака и воссоединиться с братом. Веди меня к Публипору!

Сквозь чёрные тучи и непроглядную мглу в лицо Суркова вдруг ударил яркий луч надежды, ослепив невероятным блеском и поразив до глубины души. Жизнь снова обретала смысл. Игорь ничего не ответил легионеру, а лишь повернулся и зашагал прочь с портовой площади. Ноги сами несли вперёд к попине, где Публипор назначил встречу пополудни. Суркова не требовалось подгонять или мотивировать иным способом. Игорь понимал, легионер – человек из будущего. Возможно, учитывая «признание» Тулия, киборг. Хотя в этом раскладе, неясно зачем ему пульт возврата, если механизмы имеют встроенный аналогичный прибор. Если только в помощи Игоря больше не нуждаются. Конечно, новый спутник Суркова не был братом Тита, он просто озвучил версию своего появления, которую должен поддержать Игорь, когда восставшие начнут расспрашивать перебежчика. Внешнее сходство у «родственников» имелось, не даром зрительная память намекала Суркову – тебе знакомы его черты. Уродливый шрам на лице Тита, и разница в возрасте не менее, чем в двадцать лет, нивелировали семейное сходство, но зная, кто перед тобой и поставь «братьев» рядом, сомнений в родстве не возникнет.