Иван-Дурак - Ольга Матвеева

Иван от изумления поперхнулся шампанским. Когда откашлялся, восхитился:

— Ну ты, мать, даешь! Так вы что? Как бы это сказать?… Вместе? — она кивнула. — Ну, мама! Ну, мама! Экая ты шалунья! Глядя на тебя и ста… то есть, извини, взрослеть не страшно. Конечно, пусть приходит, я тоже буду рад с ним снова встретиться. Только вот… я ведь не оправдал его ожиданий, боюсь, он будет разочарован.

— Ваня, твоя жизнь — это твоя жизнь. И ты проживаешь ее так, как хочешь ты, — сказала мать очень серьезно. — И отвечаешь за нее только перед собой. Мне так человек один сказал, он, правда, наверное, и не существует вовсе. Он во сне мне явился. — Иван напрягся. — Как раз тогда, когда ты мне ремонт предлагал делать, а я отказывалась, помнишь? — Иван кивнул. — А он мне и говорит, мол, хлопоты — это проявление жизни, пусть и несколько обременительное, а унылое прозябание перед телеэкраном — это почти уже смерть. А к тому же, ведь никто не знает, чем могут обернуться хлопоты и ремонт в том числе, может, это начало чего-то нового? Нового этапа в жизни. И ведь как в воду глядел. А я, дура старая, спорила. Говорила: какой новый этап? О кладбище думать пора… Длинный у нас разговор был во сне-то, а я до сих пор каждое слово помню, будто наяву это было. Ой, что-то разболталась я, вот ведь что алкоголь-то с людьми делает, трезвая о таких вещах и говорить бы не стала. Это кто ж поверит-то: во сне является человек и наставляет на путь истинный.

— А что ж не верить-то? — осторожно возразил Иван. — Может, это просто вещий сон был?

— Может, и так, только мне иногда кажется, что не во сне все это было.

— Мам, а этот человек сказал, как его зовут?

— Да. Петр Вениаминович. Странный такой. Был в фуфайке, галошах и в бабочке. — Мать рассмеялась. — В красной такой, как у конферансье. Хотя у них черные обычно бывают.

Иван уронил бокал. Он звонко разбился о сероватую напольную плитку, имитирующую старые каменные плиты.

«Кто же такой этот чертов Петр Вениаминович? — размышлял Иван, когда после завтрака они с женой прилегли отдохнуть в гостевой комнате: мать завела и такую в тайной надежде, что сын будет приезжать чаще, — только из моих знакомых он снился Машке, маме и мне. Это, конечно же, выглядит довольно странным, но убеждает, что Петр Вениаминович существует, не вполне понятно в какой реальности, но он определенно существует. Итак, Машке он явился, когда она вела распутный образ жизни, и заставил искать свое предназначение. Она думала, что главное в ее жизни — это самореализация, творчество, а оказалось, что она, в общем-то, обыкновенная баба, и как для любой бабы ее главная миссия в этой жизни все же рожать детей и быть хранительницей очага. Машка, конечно, этого не ожидала при своих-то талантах, амбициях и честолюбии, но материнство в итоге приняла с радостью и сейчас счастлива, что у нее есть дочь. То есть, получается, что наш добрый волшебник ей помог. Теперь мать. Ее Петр Вениаминович, так сказать, посетил, когда ей начало казаться, что ей осталось только доживать свой век и ничего хорошего с ней уже не случится. Она тогда стояла перед выбором начинать или не начинать ремонт, а в глобальном смысле — соглашаться ли на перемены или продолжать доживать. Менять ей, безусловно, ничего не хотелось, поскольку в таком возрасте перемены воспринимаются исключительно как ненужный стресс, к тому же она не верила, что перемены могут быть к лучшему. Ибо она чувствовала себя одинокой, потерянной и никому не нужной. Она и сама на себя, судя по всему, махнула рукой. А я-то ведь, дурак, ничего и не знал. Не догадывался даже. Да, прав был Петр Вениаминович, не до кого мне не было дела. И ремонт этот я затеял исключительно для успокоения собственной совести, а не из сострадания к матери. Так вот, Петр Вениаминович является к матери и убеждает ее, что ремонт может стать началом нового этапа в ее жизни, и оказывается прав. То есть, получается, что и ей он помог. А почему тогда он так глумится надо мной? Почему он гоняет меня по моему прошлому и поганит мне настоящее? Чтобы тоже мне помочь? Ну, так я, вроде, в помощи не нуждался. У меня все в порядке было до его появления. Он хочет, чтобы я спас какую-то близкую мне женщину? Но, ведь если следовать логике, если бы эта женщина, нуждалась в неотложной помощи, то он должен был избрать какой-нибудь более эффективный и быстрый способ. Например, явиться к ней лично. Значит, ему нужен я. Только непонятно, зачем? Или он по каким-то причинам не может придти непосредственно к ней. Так, так, так. Что объединяет меня, мать и Машку? Я? Одна моя мать, вторая — моя первая любовь. Но к Ирине-то он не приходил, а она тоже моя бывшая любовь. Или она просто об этом не упоминала? Бог его знает. Что еще? Все мы увлечены или увлекались живописью. Мы, все трое, родились в этом городе. И что из этого следует? Что Петр Вениаминович покровительствует или же преследует только жителей этого города, причем тех, кто умеет и любит рисовать? Слишком мало информации, чтобы делать хоть какие-то выводы. Слишком мало. И кто же он? Он не может быть плодом моего воображения, потому что как минимум еще двое его тоже видели. Он умеет читать мысли и, кажется, знает о человеке все. Кто он? Ангел? Демон? Призрак-извращенец, которому доставляет удовольствие спасать людей, предварительно подвергнув изощренным психологическим пыткам? Или он какое-нибудь мутировавшее божество сновидений? Морфей какой-нибудь? Вообще-то если мерить его по людским меркам, то он похож на отставного актера-неудачника. Или конферансье, как верно заметила моя матушка. Допустим, в прошлом это существо действительно было человеком, а после смерти, предположим, он в силу каких-то обстоятельств получил способность влезать в сны к людям. О боже, о чем я думаю? Какая чушь! Какая чушь! Господи, еще пару месяцев назад мир был таким простым и понятным, а сейчас я всерьез размышляю о каких-то потусторонних силах. Безумие. Кто-нибудь, дайте мне машину времени и верните меня назад и сделайте так, чтобы никогда не являлись ко мне во снах никакие Петры Вениаминовичи. Кто-нибудь, верните мне мой сугубо материалистичный мир! Мне лучше в нем».

Всем этим размышлениям Иван предавался, лежа в кровати, с закрытыми глазами — вроде бы пытался заснуть. Когда он открыл глаза, его взгляд уперся в картину, висевшую над кроватью. Это был какой-то хаотичный, яркий калейдоскоп, составленный из домиков, цветов, кошек, собак, людей, колодцев, писанных в примитивистской, лубочной манере. Полотно, скорее всего, принадлежало кисти матери, и оно было безумно талантливым. На нем был изображен его родной городок — пестрый, незатейливый, с его простыми радостями, с его чуть наивной провинциальной жизнью. Иван даже подумал, что надо бы выпросить эту картину у матери в подарок, уж очень она хороша. Глядя на нее, он и думать забыл о Петре Вениаминовиче и своей тоске по прошлому понятному миру, как вдруг увидел на полотне надпись, вьющуюся среди домишек: «Разуйте глаза: мир интереснее, чем кажется! Намного интереснее!».