Путешествие иеромонаха Аникиты по святым местам Востока в 1834–1836 годах - Г. Шпэт

Греки ему предложили, чтобы по обычаю монашескому положил начало и переходил совсем. Он с радостью согласился. И положивши начало, поехал в скит Илии Пророка и дал всем русским повестку, кто желает в русский монастырь жить, да приходит к нему в скит Илии Пророка. И собралось к нему желающих двадцать пять человек, больше из малороссиян, и духовник Прокопий, тоже из малороссиян. В этом случае князь много ошибся, потому что не посоветовался с духовником Арсением. Не узнавши, кто какого свойства и разума, набрал много неблагонадежных. Хотя после и жалел, но уже поздно. Набравши братии и облачившись в священническую одежду, сам снял, и двое монахов взяли икону святителя Митрофана, и пошли пешии, а братия за ними; и шли от самого скита до русского монастыря двадцать верст. И греки дали русским церковь Иоанна Предтечи. И стал он звать духовника с собой в Иерусалим, а духовник Арсений с учеником своим, схимонахом Николаем, согласились и отправились в Иерусалим. Князь русскую братию перепоручил духовнику Прокопию. До отъезда князя стало между братией расстройство: русские – разный сброд – под началом жить непривычны, да и духовник такой же. Русские греков уважать и слушаться не стали, но стали противоречить, еще к тому же и стращать, что монастырь наш, русский, а начальник у нас князь; мы вас выгоним. Отчего греки, вся братия, смутились, и начались повседневные скорби и искушения. И стала их высокая общежительная жизнь расстраиваться. И стали говорить игумену Герасиму и старцу Венедикту, что мы с русскими жить не можем и богатства их не хотим: лучше сухари с водою будем есть, да одни; русские расстроили всю нашу жизнь. Хотя игумен Герасим много их уговаривал, внушая: когда князь приедет из Иерусалима, мы все устроим, а строптивых вышлем. Но старец Венедикт стал колебаться. (Князь же в Иерусалиме получил указ Святейшего Синода ехать в Афины в посольство, в придворную церковь. И так пошло одно за другим расстройство. Однако князь прежде приехал в Афонскую Гору узнать, как живут братия.) По приезде его русские стали жаловаться на греков, а греки на русских. Потом пришли греки к нему на гостиницу. Старец Венедикт со старейшими пали пред ним на землю, и все заплакали, начали просить прощения, что не устояли в своем слове. Князь же спросил их: „Стало быть вы не хотите, чтобы русские у вас жили?“ Они сказали: „Прости нас, отче святый, не можем и не хотим; не хотим вашего богатства: расстроили мы всю свою жизнь с русскими“. Князь же, услышавши сие, горько заплакал и сказал: „Жалко мне этой святой обители, что много она претерпевает бедствия“. Потом встал и пошел в церковь; надел на себя ризы и испросил у всех прощения. Греки некоторые весьма плакали, а наипаче игумен Герасим: ибо он знал, что, лишаясь русских, обитель будет бедствовать. Князь же со всеми русскими пошел вон и ничего с собой не взял, кроме одной иконы святителя Митрофана; а прочее все оставил в русском монастыре, ризницу и иконы, и церковные сосуды, и русские книги. Хотя греки и предлагали все забрать, но он сказал: „Пусть все в святой русской обители останется для памяти. Когда паки русские взойдут, тогда пригодится им“. И потом пошли в скит и пришли к старому русскому монастырю; там остановился князь и отслужил над русскими костями панихиду. Пришедши в скит Илии Пророка, сказал всем русским: „Идите, братия, кто куда знает. Теперь я вам не начальник; не умели жить в монастыре: идите, странствуйте“. Потом икону святителя Митрофана и большую сумму денег препоручил скитскому духовнику, иеросхимонаху Павлу, и просил его возыметь попечение о сооружении храма святителю Митрофану. А сам простился с духовником Арсением и прочими отцами, взял двух учеников и отправился в Афины.

Греков русского монастыря более побудили на изгнание князя греки прочих монастырей, потому что стали полагать, что ежели русские вселятся в монастырь, то у всех монастырей свою землю отберут, а наипаче, ежели будет жить князь. Греки Руссика не могли понять сего; только один игумен Герасим это все понимал, но воля была не его. А когда выгнали князя с русскими, напало на оставшихся греков уныние и скорбь, и совершенно лишились тишины душевной и телесной». (Сказание о странствии и путешествии по России… инока Парфения. Ч. II. С. 218–222).

153

По приезде в Афины о. Аникита писал на родину к своим братьям и в письме своем от 15 сентября 1836 года кратко описывал свое положение на новом месте своего служения: «Братья, и други, и сподвижники, подвизайтеся о мне в молитвах ваших богоприятных, купно с отцем нашим общим духовным. Помолитеся и о том, да вскоре воистину устроюся к вам. Ибо здесь хотя и встречен я посланником Гаврилой Антоновичем Катакази и всеми прочими чиновниками честно, паче достоинства моего и дружелюбно, сердце мое, отвыкшее от шума мирского и жаждущее безмолвия, да остальные краткие дни мои наедине пребуду аз пред Богом, дондеже прииду к Нему на суд, страшный грешнику, – сердце мое чуждается сего знаменитого древностью места. Уповаю несомненно, что Господь праведный Сам изведет и не возведет мене в преполовение дней моих рассеянно и не готова к пути всея земли, от него же земнороднии не возвращаются, но устроит старости моей, похвала старости моея, мирное убежище от суетствий и с миром отпустит мене отселе туда, где присещает свет лица Его. Покоряюся с радостью судьбам Его благим и жду мания Его к возвращению на родину и к заключению во объятия свои, объятия искренней братской любви, родных своих друзей и братий не по плоти только, но и по духу. Здесь же я живу в стенах своих почти неисходно, исключая хождения в храм Божий на служение страшное и утешительное утешением Божественным. Храм сей есть одна из приходских церквей, которая, разоренная турками, как и все почти прочие, нашим посольством обновлена благолепно; имеет два престола, из коих главный принадлежит нам, а на другом совершают греки божественную литургию; причт составляют кроме диакона и псаломщиков еще и восемь человек певчих. Учащать по возможности Престолу Господню – вот вся моя радость, по милости свыше неотъемлемая».

154

Биография князя Павла Александровича Ширинского-Шихматова, почетного директора богоугодных заведений, уездного судьи и члена тюремного комитета в городе Можайске. М., 1848.

155

Елагин Н.В. Очерк жизни князя Платона Александровича Ширинского-Шихматова. СПб., 1855. Князь Платон Шихматов умер в мае 1853 года в звании министра народного просвещения.

156

О жизни и трудах иеромонаха Аникиты, в мире князя Сергия Александровича Шихматова. Изд. 2-е. СПб., 1853.

157

Граф Каподистрия, изменнически убитый в 1831 году.

158

В 1833 году прибыл в Грецию король Оттон I и была объявлена, без ведома и согласия Константинопольского Патриарха, независимость и самостоятельность Церкви Греческого королевства под управлением Священного Синода, который был поставлен в зависимость от гражданской власти.

159

Предшественником о. Аникиты по афинской миссии был с 1833 по 1836 год архимандрит Иринарх (Попов), из настоятелей Толгского монастыря Ярославской епархии; в 1836 году был хиротонисан во епископа Старицкого, викария Тверской епархии; в том же году сделан епископом Рижским, викарием Псковской епархии; в 1841 году назначен епископом Острогожским, викарием Воронежской епархии; с 1842 года – епископ Вологодский, с 1844 года – епископ Кишиневский, с 1845 года – архиепископ, с 1858 года – архиепископ Каменец-Подольский, с 1863 года – архиепископ Рязанский; в 1867 года уволен по прошению за болезнью на покой (Строев П.М. Списки иерархов и настоятелей монастырей Российской Церкви. СПб., 1877. С. 345, 446, 382, 839, 733, 553, 417, 549).

160

Подлинник письма митрополита Филарета (письмо не было издано в печати) принадлежит княгине Ширинской-Шихматовой.

161

По фамильным, более верным записям, это было с 6 на 7 июня (Записки об усопших родственниках князей Ширинских-Шихматовых).

162

Инок Парфений, путешествовавший по Востоку, сообщает в описании своего странствования еще следующие подробности. «Услышавши о смерти о. Аникиты, – пишет о. Парфений, – афинские жители сошлись от мала до велика, желая прикоснуться к его постническому телу: ибо всего его почитали за великого угодника. И похоронили его внутри соборной церкви. Хотя у греков и нет обычая погребать внутри церквей даже самих Патриархов, но сего старца за великое благочестие сами пожелали положить внутри церкви. Чрез два года российское посольство, по завещанию старца, решилось откопать его кости и препроводить их во Святую Афонскую Гору. Узнавшие сие, греки не стали давать и поставили стражу. Русское посольство настаивало. Греки упорно противились. Но король греческий Оттон послал войско исполнить намерение российского посольства. Хотя греки много бунтовали и плакали, не желая отдать кости князя, даже сделали кровопролитие, однако при помощи воинства кости откопаны были. При сем осмотрели, что тело все предалось тлению, а кости целы и желты, яко воск. Приготовили ящик, положили в него кости, и архимандрит Анатолий и иеродиакон Парфений привезли их в Афонскую Гору. Кости положены в скиту Илии Пророка, в церкви святителя Митрофана. Я самовидец, что кости желты, яко воск, и некое испускают благоухание» (Сказание о странствии по России, Молдавии, Турции и Святой Земле постриженника Святой Горы Афонской инока Парфения. М., 1856. Изд. 2-е. Ч. I V. С. 242–246). Кости о. Аникиты положены были в храме во имя святителя Митрофана в нише правой стены и заложены мраморной доской с золотой надписью о дне кончины его, но с 1871 года останки о. Аникиты лежат открыто (Русский скит Святого пророка Илии. Одесса, 1883. С. 38–39).