В погоне за памятью. История борьбы с болезнью Альцгеймера - Джозеф Джебелли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наутро испытуемые Уокера снова прошли тест на запоминание пар слов, и при этом им делали функциональную МРТ. Оказалось, что участники исследования, у которых уровень бета-амилоида был выше всего, хуже всех прошли тест на запоминание. У них была снижена медленноволновая активность, особенно в префронтальной коре – зоне мозга, где в основном и накапливается бета-амилоид. При этом учитывались поправки на размеры мозга, возраст и пол. Более того, испытуемых попросили в течение двух дней перед экспериментом воздерживаться от стимуляторов вроде кофе и алкоголя. С математической точки зрения бета-амилоид линейно влияет на сон, а сон – на память. Так что сон сам по себе становится кандидатом на терапевтическое воздействие при болезни Альцгеймера. Свои результаты Уокер опубликовал в журнале Nature Neuroscience, и его статья вызвала ожидаемую сенсацию в прессе.
Однако у исследования Уокера есть два крупных недочета. Во-первых, его результаты показывают корреляцию, а не причинно-следственную связь: чтобы установить ее, потребовалось бы наблюдение над испытуемыми в течение нескольких лет. Во-вторых, не исключено, что результаты получились искаженными, поскольку испытуемым пришлось спать в незнакомой обстановке. Уокер просил их дома вести дневник сна и сказал, что в лаборатории можно спать точно так же, но все же, пока не удастся количественно измерить разницу между обстановкой дома и в лаборатории, результаты можно толковать по-разному.
Именно так и поступили Хольцман и его коллега – невролог Брендан Ласи. «Несмотря на все эти вопросы, – писали они в заметке, сопровождавшей статью Уокера, – значение исследования в том, что оно позволяет по-новому взглянуть на изменения сна и памяти в доклинической фазе болезни Альцгеймера, а также открывает потенциально новые направления исследований»7. Хольцман и Ласи предложили поискать альтернативные механизмы взаимодействия этой триады – бета-амилоида, сна и памяти. По их мнению, бета-амилоид, вероятно, воздействует одновременно и на сон, и на память, а возможно, расстройства сна, вызванные старением, влияют и на память, и на бета-амилоид, а тот, в свою очередь, нарушает сон, что запускает порочный круг. Как в этом участвуют клубки, остается неясным. Но несмотря на все сложности, никто не станет спорить, что крепко спать по ночам полезно для здоровья, а стремительно развивающаяся новая область исследований подтверждает это целиком и полностью.
Что же нам делать со всей этой неопределенностью? Если бы дедушка был жив, он, наверное, посоветовал бы прожигать жизнь, как рок-звезда, ведь аскетические привычки его явно не защитили. Но все же нельзя отрицать, что нелекарственная профилактика болезни Альцгеймера возможна, пусть с ней и не все ясно. Разумеется, я как ученый первым скажу, что просто наличия данных недостаточно, это должны быть хорошие данные – крупные выборки, неоднократное повторение результатов и так далее, – но поскольку мы знаем, что подобные коррективы образа жизни в принципе полезны, самый разумный подход – подстраховаться. А значит, будем придерживаться средиземноморской диеты. Постараемся больше двигаться. Научимся избегать стресса. Займемся тренировкой мозга. Будем хорошо спать. Терять нам нечего – а приобретем мы все.
Часть IV
Эксперименты
В октябре 2012 года, вскоре после кончины Аббаса, я поехал на конференцию Нейрофизиологического общества в Новый Орлеан, где собралось почти 30 000 моих коллег-нейрофизиологов. Ученые считают своим долгом побывать на этой конференции с момента ее основания в 1969 году. Здесь собираются самые увлеченные исследователи, чтобы представить свои результаты и обменяться соображениями. Я тогда только окончил второй курс и впервые ощутил вкус международного сотрудничества на высочайшем уровне. И не разочаровался. На протяжении пяти прекрасных дней я знакомился и разговаривал с людьми, проводящими самые передовые эксперименты в истории науки. Каждое утро мне вручали объемистый каталог с анонсами новых выступлений – надо было тщательно планировать день, иначе не успеешь послушать и посмотреть даже малую толику того, что тебе предлагают, – и каждое утро я сразу открывал раздел, посвященный болезни Альцгеймера.
Когда я шагал по бесконечной череде лекционных залов и коридоров со стендовыми докладами, то ощущал в основном гипнотическую смесь благоговения, увлеченности и досады. Столько революционных открытий, столько новых теорий, что мне хотелось создать армию своих клонов, чтобы везде успеть. Я уже сомневался, сохранила ли передовые позиции моя работа по изучению иммунных клеток мозга. Похоже, исследования в нашей области распространились сразу по всем направлениям, словно щупальца осьминога, и охватывали все новые и новые неведомые территории.
И вот однажды вечером, когда я вернулся в свой гостиничный номер, мне по скайпу позвонил отец. Как и другие мои родственники, он интересовался, не узнал ли я сегодня чего-то такого, что могло бы помочь Аббасу. Я ответил, что все исследования, о которых я слышал, экспериментальные и едва ли облегчили бы дедушкино состояние. И увидел разочарование на папином лице. Отец видел, как угасал Аббас, и, наверное, боялся, что его ждет такая же кончина. В последний год жизни у Аббаса стали особенно заметны перепады настроения, которые раньше не были ему свойственны: какие-то знаки из прошлого – знакомая мелодия, старая фотография – вызывали у него внезапные приступы радости, к нему возвращалась связность мышления, но все это сменялось длительными периодами замкнутости, когда его разум блуждал в лабиринте экзистенциальной тревоги и неизвестности.
Думаю, отец к этому времени был готов попробовать любой метод профилактики, и в глубине души мне было стыдно, словно я подвел его. На моей стороне были батальоны нейрофизиологов, а я ничего не мог предложить. С такой реальностью сталкиваются все ученые. Как бы мы ни старались, у всех передовых исследований есть одна общая черта, от которой впору прийти в ярость: они дают многообещающую наводку, которая зачастую внезапно оборачивается пшиком.
Но несмотря на это я сказал отцу, что есть пять направлений экспериментов, которые, возможно, позволяют заглянуть в ближайшее будущее. Нейрофизиологи копают везде, где только можно. Дедушка страдал не напрасно.
Глава четырнадцатая
Регенерация
