Н.А.Львов - А. Глумов

Пришлося как-то мне по нраву,

Двенадцать лет я пил отраву,

Которую тебе советую не пить,

В том месте, где она все чувства отравляет.

Счастлив, кто этого хмельного не вкушает...»

ГЛАВА 2

1792-1794

Жилой дом для себя самого в Петербурге Львов так и не собрался построить за всю свою жизнь. Но он освоил участок на окраине Петербурга, у Малого Охтенского перевоза. Вокруг здесь, так же как и на участке Державина, были болота, лес и лужайки...

О доме Львова на Охте известно главным образом из купчей на «двор», проданный Львовым в 1799 году купцу А. Ф. Крону, и закладной того же купца. На территории, составленной из трех участков, имелся каменный дом «с заведением - английскою пивоварнею, с садом и оранжереею и протчими деревянными хоромными строениями».

«Пойдем сегодня благовонный

Мы черпать воздух, друг мой, в сад,

Где вязы светлы, сосны темны

Густыми купами стоят;

Который с милыми друзьями,

С подругами сердец своих

Садили мы, растили сами;

Уж ныне тень приятна в них».

Это стихотворение Державина «Другу» было написано в 1795 году. Если деревья, посаженные Капнистом, Хемницером, Вельяминовым - о чем вспоминает Державин в «Объяснениях...», - разрослись так, что давали приятную тень, значит, в 1795 году им было не менее десяти лет.

Оранжерея была обширна и давала обильные плоды, которых хватало даже па продажу, о чем свидетельствует объявление в «Санкт-Петербургских ведомостях»: «Под Невским монастырем у Малого Охтенского перевоза в угольном каменном желтом г. Статского Советника и Кавалера Львова доме продаются все имеющиеся в саду и оранжереях фрукты, как то: априкозы, персики, клубника, смородина, вишни, малина и пр., из которых часть уже к снятию и продаже поспела. Цену скажет садовник»74.

Оранжерея и теплицы Львова, судя по чертежам, были устроены весьма рационально: например, фруктовые деревья южных пород выращивались «полулежа», то есть в наклонном положении. Снизу, от грунта теплицы поступало естественное тепло, выделяемое при перегное навоза. Раздвижные рамы позволяли регулировать температуру. Будучи закрытым, помещение вентилировалось. На зиму деревья переносились в специальный простенок.

Оранжерея и опытный сад имелись и в Черенчицах.

Львов давно присматривался ко всевозможным способам разведения растений. Еще в 1777 году, когда вместе с Хемницером посещали в Голландии и Франции парки и сады, он примечал много полезного. Вспомним, что Хемницер отмечает в «Дневнике», как в Лейдене они ходили в Ботанический парк, осматривали «натуральный в оном кабинет», описывает сад, травы и деревья. Описывает также королевский Ботанический сад в Париже с его грандиозным Ботаническим музеем и оранжерею в Версале.

Все, что удалось увидеть за границей ценного, Львов претворял в своей практике, применяясь, как всегда и во всем, к русскому климату, почве, быту. В 1792 году он был уже признанным садоустроителем. Его сосед по Черенчицам, родственник по жене, Бакунин, которого Львов, по-видимому, встречал еще в Италии и который теперь, переселившись в Прямухино, занялся хозяйством, советуется со Львовым. Он пишет ему, что «ранжерея в порядке, много прошлогодних прививок зеленеет, иные цветут, козий лист вьется по стенам; лавр зеленым лоснящимся листом гуще укрывается; я сажаю, я сею, вычищаю, поливаю; древесных семян с вашими посеяно до ста; иные всходят».

В другом письме, от 27 марта 1792 года, Бакунин делился мечтой о будущем, когда Львов мог бы, «сидя под тенью огромных душистых тополей (на острове Спокойствия которой посреди черенчицкого озерка находится), видеть Сибирскую метельницу и ливанский кедр, ...дремучий бывший насажденный бор... Тогда озерцо черенчицкое будет зеркалом спокойствия, ...Сибирь и Америка в пеленках перенесенные будут любоваться себе в русских прозрачных струях»75.

Известно, что Львов культивировал экзотические породы, такие, как ливанский кедр, лавр, американский клен, «козий лист», завезенные из Сибири и Америки.

Его ботанические познания стали настолько обширными, что он превращается в консультанта своего друга, бывшего сослуживца по измайловскому полку И. П. Осипова. В 1790 году Львов помог Осипову получить должность в Почтовых дел правлении. А к 1791 году Осипов выпустил первый в России ботанический словарь сразудвумя изданиями, под разными заглавиями.

В первом из этих изданий на отдельной странице торжественно выведено: «Его высокородию Николаю Александровичу Львову», а на другой странице: «самую сию книгу не осмелился бы я никак предпринять издать в свет, не будучи поощрен к тому Вашими советами и снабжен от Вас большею частью источников, из которых мог извлекать все нужное для составления оной».

Увлечение ботаникой сказалось и на литературном творчестве Львова. Мы имеем в виду одно из самых острых и талантливых его сочинений: «Ботаническое путешествие на Дудорову гору 1792, Майя 8»76.

При его жизни оно оставалось в рукописях и только посмертно было напечатано в «Северном вестнике» (1805), присланное в издательство неизвестным лицом.

В основу повествования, созданного Львовым в форме письма, перемежающегося краткими стихотворениями, положено, по всей вероятности, действительное происшествие, но гиперболизированное, заостренное, доведенное почти до шаржа. В нем рассказывается о том, как небольшая группа жителей Петербурга совершает увеселительную прогулку за город на Дудергофские высоты, чтобы посадить там цветы и растения. Путешествие сопровождается курьезными встречами и приключениями.

В повести три персонажа: автор, от имени которого ведется рассказ, ученый ботаник «г-н Бибер» и граф, тучный, но подвижный человек с характером веселым и энергичным, напоминающий графа А. А. Безбородко. Вскоре после начала путешествия герои увязли в грязи, и им пришлось шествовать «по-апостольски», босиком,

«Как ходят кулики,

Философы и арлекины,

Сложа плащи и сертуки.

Пустились мерять мы и ямы, и равнины

Обутым циркулем тупых и грязных ног...».

Затем автор погружается в довольно грустные размышления о судьба неведомого мужика-земледельца, который назывался богатырем:

«По крепости природных сил

Или по твердости, с которою сносил