Монстры - Стивен Джонс

Мальчик никогда раньше не замечал ее. Впрочем, ничего удивительного: зачем бы ему понадобилось глазеть на эту дурацкую статую? Что в ней хорошего? Пыльная, грязная, вся в трещинах — кому такая вообще нужна? Зато теперь ему представилась возможность вдоволь наглядеться на это страшилище: человекообразное, с тощим туловищем, обернутым в темные перепончатые крылья, и свиным рылом. Единственный немигающий глаз монстра сейчас, кажется, смотрел прямо на Джимми. Мальчик вздрогнул.

О ужас! Неужели эта тварь зашевелилась? Нет, не может быть! Привидится же такое со страху!..

Наполеон Джимсон от природы был трусоват. Едва почуяв опасность, он давал деру — длинные тощие ноги обычно не подводили хозяина и успешно выносили его из всяких передряг.

Когда Наполеон был маленький, он бегал быстрее всех во дворе, так что никто из обидчиков не мог его догнать. В искусстве ретироваться и путать следы ему не было равных. Особенно часто мальчику доставалось из-за странного имени. Он всей душой ненавидел свое дурацкое имя и не мог простить мать за то, что она его так назвала. Впрочем, матери прощения и не требовалось: малыш ее почти не помнил. Она оставила сына вскоре после того, как ее оставил его отец.

Соседские дети, все как один, были жестоки с Наполеоном. И откуда только берется такая черствость в крохотных существах? Помнится, даже те из них, кого мальчик не считал своими врагами, присоединялись к общему хору голосов, распевавших злую дразнилку:

Наполеон, Наполеон,Худой, как мышь, тупой, как слон,За две монетки и батонХоть дьяволу продастся он!

А Наполеон мечтал о тихой спокойной жизни, хотел, чтобы его оставили наконец в покое. И вот как все обернулось! На этот раз ему даже сбежать не удалось…

Стрелки часов кое-как добрались до четверти четвертого. Как долго тянется ночь! Ветер усилился, заколыхал ветви деревьев — воздух наполнился ароматом перезрелых яблок.

Джимми от нечего делать рассматривал рыночные прилавки и дома, теснившиеся по краю площади: старинные особняки вперемежку с совсем новыми зданиями. Его внимание на некоторое время привлекла изящная арка между пабом и пиццерией. Вдруг в ее темном проеме мелькнула какая-то тень: не иначе, крыса юркнула в подворотню.

Мальчик еще раз попытался освободиться. На этот раз без особой надежды. Клэй приковал его на совесть: наручники впились в тонкие запястья и причиняли сильную боль при каждом рывке. Тяжеленная цепь дважды обвивалась вокруг столба. Она была не слишком длинной, так что отойти далеко пленник не мог.

Раздался бой часов на башне. Джимми вдруг почувствовал на себе леденящий взгляд статуи — и окаменел от ужаса. Парень едва нашел в себе силы посмотреть на страшилище. Темная фигура шагнула из ниши на карниз, тяжело качнулись огромные перепончатые крылья. Мальчик на миг зажмурился, а когда открыл глаза, вокруг было совсем темно: набежавшее облако закрыло луну, не позволив Джимми увидеть то, чего просто не могло быть.

Несчастный пленник замер: от одной мысли о том, что вот-вот над его головой может раздаться шум огромных крыльев, мальчика била дрожь.

Когда луна снова вышла из-за облаков, Джимми увидел, что ниша действительно пуста. Над площадью широкими кругами носилось безобразное крылатое чудовище. Мальчик закричал от ужаса, и, видимо услышав его вопль, монстр изменил траекторию полета и двинулся в его направлении. Страшилище все приближалось, росло буквально на глазах…

Когда жить в родном городе стало совсем невыносимо, Наполеон на попутках добрался до Лондона и стал еще одним жителем столичных трущоб. Здесь он всем говорил, что его зовут Джимми. Той зимой, помнится, его приютили какие-то бродяги.

Джимми был довольно трудолюбив, но найти постоянную работу в городе оказалось не так-то просто. Он в основном занимался тем, что присматривал возле паба за повозками и тележками, пока их владельцы пили пиво. За это смышленого мальчугана кормили: разными пирожками и конфетами, — малыш был сам не свой до шоколада.

Простые бродяги его не обижали, считали своим, зато ему не давали покоя всякие пьяницы, извращенцы и наркоманы. А опаснее всех были уличные грабители.

Как-то вечером трое таких головорезов напали на мальчика в торговом квартале:

— Давай-ка, Джим, поделись парочкой фунтов со своими давнишними приятелями!

Они стали медленно наступать, в свете фонаря блеснуло лезвие ножа — парень ловко увернулся и побежал. Длинные ноги, как всегда, не подвели.

Когда пришла весна, Джимми уехал из Лондона — решил поселиться где-нибудь на юге, подальше от столицы…

Черная громадина спикировала на землю в нескольких ярдах от прикованного к столбу пленника. Приземление оказалось невероятно легким, словно чудище было полым изнутри. Свернув крылья, страшилище замерло, уставившись на Джимми. Того колотила дрожь.

Огромная чешуйчатая тварь, кто бы она ни была, выглядела ужасно, а пристальный взгляд ее единственного глаза, казалось, навек пригвоздил мальчика к земле. От бестии пахло, как из той выгребной ямы, в которую Джимми однажды чуть не свалился. Несчастный не мог поверить собственным глазам: неужели перед ним действительно статуя? Доказательством тому, впрочем, служили пятна птичьего помета, густо покрывавшие чешую чудища.

Страшилище двинулось в сторону пленника, тяжело переваливаясь на коротких кривых лапах. Раздался скрежет когтей о булыжную мостовую. Тварь неумолимо приближалась, поводя из стороны в сторону свиным рылом, — должно быть, принюхивалась.

Невероятность происходящего усиливала страх. Джимми попытался было убедить себя, что все это дурацкий розыгрыш, что эта кошмарная одноглазая морда всего лишь маска, но у него как-то не очень получилось в это поверить. Охваченный ужасом, несчастный в отчаянии изо всех сил рвал обеими руками цепь, которой был прикован к столбу. Наручники впивались в запястья, но он не чувствовал боли, не замечал, что разодрал руки в кровь, — ему хотелось только одного: во что бы то ни стало освободиться и убежать.

Чудище подошло совсем близко; от нестерпимого зловония у мальчика перехватило дыхание. Внезапно огромная пасть разверзлась в нескольких дюймах от его лица.

Джимми разрыдался…

Он тогда решил, что не станет уезжать из столицы слишком далеко, а остановится в каком-нибудь небольшом городке к югу от Лондона, поближе к побережью, и наймется на любую нехитрую работу. Вскоре он вроде бы нашел и подходящий городок, и сносную работу — устроился грузчиком на рынок и трудился не покладая рук: целый день без устали таскал всякие коробки, ящики, корзины, а вечером должен был еще и наводить везде порядок.

Красные в белую полоску рыночные палатки, несмотря на безвкусный вид, привлекали неимоверное количество покупателей, так что на рынке всегда шла бойкая торговля. Джимми скучать не приходилось. «Эй, Джим, мне бы цветной капусты!», «Принеси-ка еще ящик бананов!», «Давай скорей!» — то и дело слышалось со всех сторон.

К вечеру он обычно чувствовал себя очень усталым и в то же время счастливым. Платили ему немного, но торговцы, в благодарность за его услуги, не давали ему голодать.

Мальчику очень нравилось, как пахнут свежие фрукты, как трепещут разноцветные флажки на ветру, как на все голоса кричат торговцы: «Грибы! Кому свежие грибы? Всего по шестьдесят пенсов за фунт!», «Покупайте свеклу! Самая свежая, самая вкусная в мире свекла! Подходите!»

В отличие от многих других, этот рынок процветал. Торговцы были довольны жизнью: они набивали свои кошельки банкнотами и монетами быстрее, чем Джимми успевал поднести очередную коробку с товаром. На рынке у мальчика появились друзья. По крайней мере он считал их своими друзьями…

Джимми отступал назад, пока позволяла цепь. Чудище следовало за ним. Мальчику казалось, что от ужасного зловония он вот-вот упадет в обморок. Чтобы не чувствовать отвратительного смрада, мальчик задержал дыхание.

Он еще раз рванул на себя цепь и даже подумал, что, возможно, у него хватит силы вырвать из земли этот проклятый столб.

Огромные когти рванули воздух прямо перед его носом: тварь тянулась к нему, как тянется скряга к золотой монетке, завалившейся под комод. В тот миг Джимми, как никогда, сожалел о том, что сбежал из дому, а потом уехал из Лондона. Сожалел, что ел конфеты, которыми угощала его Мэри, — такие же конфеты, как те, которые он в гневе отшвырнул нынче вечером и которые сейчас валялись вон там, в грязи. На цепи он до них ни за что не дотянулся бы. Джимми сожалел обо всем, что сделал в этой жизни, ведь, что бы он там ни совершил, в результате он оказался здесь… Несчастный с шумом выдохнул и крикнул:

— Отстань от меня! Оставь меня в покое!..

Мистер Клэй работал на рынке управляющим. Это был тридцатилетний мужчина с лицом, изрытым оспинами, и довольно специфичным чувством юмора. Когда Мэри спросила Клэя, можно ли ей взять Джимми на работу грузчиком, он милостиво кивнул в ответ.