Центровая - Владимир Колычев

Медяк разделил бригаду на звенья по три-четыре бойца в каждом, запретил ходить поодиночке. Так он пытался решить проблему с охраной и обороной. Прежде транспорта на всех не хватало, но теперь этот вопрос практически решен. Стволы есть у всех. Пусть Медяк не думает, что без него у нас и трава не росла.

Бойцы в звеньях сами оберегали себя. У Медяка была своя охрана – Гошак, Неман и еще два бойца из тех, кому он особо доверял. Эти пацаны должны были охранять и меня, во всяком случае ночью, когда я находилась дома. Ведь Медяк жил здесь, ничуть не заботясь о моей репутации.

Да я и сама о ней особо не думала. Вроде бы Медяк и не сломал меня, а настроения нет. И к фабрике теперь душа не лежала, хотя раньше я и дня не могла без нее прожить. Впрочем, я продолжала двигать это дело. Хочешь не хочешь, а работать надо. Нельзя мне было пускать дело на самотек, иначе Медяк поставит на мое место другого. За ним не заржавеет. Никто ему ни слова не скажет. Все бразды правления в его руках. Я должна смириться с фактом, уже близка к этому.

– Кому еще что не понятно? – спросил Медяк и почему-то посмотрел на меня.

Как будто опоздала я, а не Мураш. Но ведь и я могла забить на него. Более того, в сущности, так оно и было.

– Завтра подниму всех по тревоге, – сказал он, немного подумал и добавил с кривой усмешкой: – А может, и нет. Но если сделаю, а кто-то не придет!.. – Он многозначительно провел рукой по своему пистолету. – Желающих на ваши места много, так что думайте. Все, свободны!

Он отпустил Мураша с его бойцами, но и сам не остался в «Оазисе». Поздно уже, домой пора. Ко мне. Понравилось ему там как козлу в огороде, а я не возражала. Он хоть и козел, но с ним спокойней, чем без него. Еще я женщина, которой нужно крепкое мужское плечо. Может, и бой-баба, но все-таки.

Мы приехали домой. Гошак на скорую руку приготовил ужин, а Медяк достал из бара бутылку коньяка.

Я осушила один бокал, попросила второй, а там третий, четвертый, за ужином добавила, но задерживаться за столом не стала. В компании с Медяком напиваться опасно. Я знала это на собственном опыте.

Я отправилась в свою комнату, а Медяк увязался за мной. Он проводил меня до дверей, но дальше я его не пустила.

– Спокойной ночи!

Дверь у меня с недавних пор закрывается за внутренний засов, и Медяку так просто ко мне не попасть. Впрочем, он мог выбить дверь, но до этого пока не доходило.

– Кому нужна спокойная ночь? – Он осклабился. – Надо плясать и веселиться.

– С Дунькой Кулаковой станцуй, – предложила я.

– Злая ты!

– Какая есть.

– Тебе же понравилось со мной! – напирал он.

– Вовсе нет. Тебе показалось.

Перебрала я однажды со спиртным, потеряла бдительность, расслабилась в мыслях о Славе, и Медяк меня на этом натурально поимел. Как ни странно, я его простила. Правда, после этого к себе в постель ни разу не пустила. Он настаивал, но я каждый раз находила способ отвадить его.

– Так нельзя! – зарычал он вдруг.

– Только так и можно. – Я покачала головой.

Самоед был нашим бригадиром, и в память о нем я не могла лечь с Медяком. На этом я и выезжала.

– Все пацаны знают, что мы с тобой спим! – зло сказал Медяк.

– Важно не кто как думает, а как оно есть.

Многие в бригаде действительно верили в сплетни, которые распускались с подачи Медяка. Это меня угнетало. Мало того что этот козел на голову мне сел, так он меня еще и опустил. Такое положение вещей не могло не злить, но сейчас мне было все равно. Коньяк обезболивал душу, избавлял от угрызений совести. Плевать, что думают обо мне пацаны. Ведь Медяк поимел не только меня, но и всех их. Они такие же опущенные.

– Я имею на тебя такие же права, как и Самоед.

– Это ты так думаешь.

– Как я думаю, так и должно быть. Мое слово – закон! – рыкнул он.

Я повернулась к нему спиной, не закрывая за собой дверь, прошла в комнату и свет включать не стала.

– Ты можешь меня изнасиловать, – на ходу сказала я. – Только учти, я буду сопротивляться.

Медяк ожесточенно прошипел что-то мне вслед и повернул назад. Не хотел он брать меня силой, и я была ему за это признательна. Может, я и отблагодарю его за это. Но только не сегодня. Сейчас я просто хотела спать. Пусть мне приснится Слава, раз уж я не могу жить с ним.

Увы, но я слишком боялась Медяка, чтобы уйти к Славе. Он ведь страшно зол на Кречета, и ему ничего не стоит убить его. Он застрелит Славу, если я вдруг уйду к нему. Да и меня тоже.

Да и не могла я уйти к Славе. Где он? Почему не дает о себе знать? Может, ему хватило тех ночей, которые мы провели вместе, чтобы разлюбить меня? У мужиков так бывает – сначала страсть, а потом отвращение. Вдруг его тошнит от меня, а я буду ему навязываться? Нет, я девушка гордая, вдобавок не особенно умная и с каждым днем становлюсь все глупее.

Да, я действительно тупела под крышей у Медяка, но мысль об этом не помешала мне заснуть.

Охрана у меня будь здоров – Медяк со своими бойцами плюс Бугай. Только вот от фабрики до бара мне пришлось ехать одной. Бугай в больнице с аппендицитом, а замены ему пока нет. Можно было Медяку позвонить, он прислал бы кого-нибудь из своей свиты, но мне не хотелось к нему обращаться. От его бойцов меня уже тошнило. Да и чего мне бояться, если я уже почти никто в панфиловской системе? Кому я нужна? К тому же мещерские уже успокоились. Да и ствол у меня за поясом.

Поздняя осень, темнеет рано. Еще семи нет, а за окном уже темно. Фонари не светят. Все бы ничего, но машина вдруг задергалась и остановилась. Я глянула на топливный датчик – стрелка показывала половину бака, значит, с бензином без проблем. Тогда что? «Девятка» у меня почти новая, какие могут быть поломки?

Машина не должна была сдохнуть, но, увы, стоит она, родимая, без движения и никаким уговорам не поддается. Неподалеку от дороги райсобес, там есть телефон, и я могу позвонить Медяку в «Оазис». А еще лучше пешком дойти до бара.

Я вышла из машины, глазами нащупала в темноте тропку, по которой и выбралась на тротуар. Место темное, огромные лужи на пути, но все это не должно пугать меня. Метров через двести будет улица Огарева, а там уже светло, люди ходят. До бара рукой подать.

Да и вообще, с каких это пор я стала бояться темных закоулков? Что со мной происходит? Что за деградация?

Я отбросила от себя малодушные мысли, решительно перешагнула через лужу. До улицы Огарева осталось совсем чуть-чуть, когда с нее навстречу мне свернули два парня. Они шли спокойно, без резких движений, о чем-то негромко разговаривая между собой. Я слышала их голоса, но не узнавала. Незнакомые личности не могли не вызвать подозрения, поэтому я тихонько достала из-под куртки пистолет.

Ствол я держала в опущенной руке, и парни его даже не видели. Признаков агрессии они не выказывали, а когда мы поравнялись, выстроились в шеренгу, освобождая проход. Я прошла мимо первого – ничего. Второй тоже не думал нападать на меня. Все произошло, когда я возвращала пистолет на место. Кто-то нагнал меня, схватил сзади за шею и стал душить.

Очнулась я в машине. Руки связаны, ноги тоже, на голове какой-то мешок. Сознание тяжелое, вязкое, липкое как смола, язык онемевший, но это не помешало мне испытать чувство радости, хоть и смутное. Я ведь думала, что меня задушат, но нет, опомнилась. Хотя и не факт, что буду жить дальше.

Машина куда-то ехала. Дорога ровная, почти без ухабов. На передних креслах сидели те самые парни, которые набросились на меня на узкой дорожке. Они о чем-то переговаривались, курили.

– Эй, что за дела? – закричала я и ударила коленками по спинке переднего сиденья.

– Гляди, брыкается! – Кто-то паскудно хохотнул.

– Вы кто такие?

– А ты?

– Марго я!

– Ага, королева Марго! – Парень засмеялся.

– Ты, урод, панфиловским ответишь! Вас братва за меня на британские флаги порвет!

– Ты что там, центровая? – В этом вопросе я не уловила ни малейшего почтения к своей персоне, хотя парень явно знал, кто я такая.

– Теперь ты понял, как попал?

– Нет, это ты попала. Мне хорошо известно, кто ты такая, Марго. Поэтому ты здесь. Оксану Макарчук помнишь? Ты из нее проститутку сделала.

– Я сделала?!

Я поняла, о ком шел разговор. Из-за этой Оксаны и началась история с мещерскими. Это она Грина обула, из-за нее Медяку в табло прилетело. Никто не знал, где девчонка теперь пряталась.

– Ну а кто?

– Не я это!

– Она же на тебя работала? Да. Значит, ты.

– Не я!

– Слышишь, Дик, отмазывается! Я не я, и пошли вы все. Только дураков нет, Марго. Ты втянула Оксанку в грязное дело и ответишь за это.

– Вас же, козлов, уроют!

– Слышишь, Дик, она тебя на «вы» и по фамилии называет. В почете ты, Дик, у братвы.

– Я-то, может, и в почете, – отозвался Дик. – А ее братва терпеть не может.

– А чего так?

– Да шлюха она, Проха, конченая.

– Кто говорит?

– Братва. Она сначала с Самоедом спала, теперь Медяку дает. Самоеда еще не похоронили, а она уже ноги раздвинула.