Крепкий орешек II. Шесть дней Кондора [сборник] - Джон Беркли

— Не зайдете ли вы… я имею в виду, можете ли вы зайти ко мне на минутку?

Малькольм был рад любому предлогу, лишь бы не работать:

— Конечно, Рич.

Они вошли в крошечный кабинет, предназначавшийся для бухгалтера-библиотекаря, и сели — Хейдеггер за свой стол, а Малькольм на мягкий стул, оставленный бывшим обитателем кабинета. В течение нескольких минут они сидели молча.

«Бедный маленький человек, — думал Малькольм. — Напуганный до смерти и все еще надеющийся, что он сможет вернуть себе благосклонность начальства.

Все еще верящий в то, что ему восстановят высшую категорию секретности и он сможет перебраться из этого пыльного зеленого кабинета мелкого чиновника в другой, тоже пыльный, но более секретный.

Может быть, — думал Малькольм, — если тебе повезет, стены твоего нового кабинета будут выкрашены в один из тех трех цветов, которые, по мнению руководства, должны способствовать созданию „максимально эффективной рабочей обстановки“, может быть, ты получишь красивую голубую комнату того же самого оттенка, в который выкрашены три стены моего кабинета и сотен других правительственных помещений».

— Так вот… — голос Хейдеггера прозвучал неожиданно раскатисто в маленькой комнате. Смутившись, что он говорит слишком громко, Хейдеггер откинулся в кресле и продолжил: — Я… мне очень неприятно вот так беспокоить вас по пустякам…

— О, никакого беспокойства.

— Ну, хорошо. Итак, Рон… вы не возражаете, если я буду звать вас Роном, правда? Итак, как вам известно, я новичок в этой секции. Поэтому я решил просмотреть документацию за несколько последних лет, чтобы поближе познакомиться с характером работы. — Он нервно хихикнул. — Инструктаж доктора Лаппе был, можно сказать, менее чем достаточным.

Малькольм последовал его примеру и тоже хихикнул. Если кто-нибудь осмеливается вслух подшучивать над доктором Лаппе, то, значит, это толковый человек. Малькольм решил, что в конечном счете Хейдегтер может ему понравиться.

— Ладно. Итак, вы здесь работаете уже два года, не так ли? С момента переезда из Лэнгли, да? — продолжал Хейдеггер.

«А ведь действительно так», — подумал Малькольм и кивнул головой в знак согласия. Два года, два месяца и несколько дней.

— Так вот, я обнаружил некоторое… несоответствие в документации, которое, я считаю, необходимо выяснить. И я подумал, может быть, вы сможете мне в этом помочь. — Хейдеггер сделал паузу.

Малькольм в ответ лишь молча пожал плечами, что означало одновременно и его готовность, и некоторое удивление.

— Так вот. Я обнаружил два странных расхождения или, вернее будет сказать, расхождения в двух областях учета. Первое имеет отношение к бухгалтерским отчетам: например, суммы денег, переведенные на наш счет или выплаченные нами, зарплата и тому подобное. Вероятно, вы не имеете никакого представления о таких вещах, так что в этом деле я должен буду разобраться сам. А вот второе касается книг, и я сейчас пытаюсь выяснить этот вопрос со всеми сотрудниками секции, в том числе и с вами, для того, чтобы посмотреть, не удастся ли мне обнаружить какое-нибудь объяснение этому, прежде чем пойти со своим докладом к доктору Лаппе. — Он опять сделал паузу в ожидании утвердительного кивка со стороны своего собеседника, и Малькольм вновь не разочаровал его.

— Вы когда-нибудь… я хочу сказать, вы когда-нибудь замечали, чтобы у нас пропадали книги? Нет, подождите, — произнес он торопливо, увидев выражение замешательства, появившееся на лице Малькольма, — разрешите мне выразить свою мысль еще раз, более понятно. Вам известно что-либо о случаях, когда у нас не оказывалось книг, которые мы заказывали, или книг, которые должны иметься в нашей библиотеке?

— Нет, насколько мне известно, я никогда не слышал о таких случаях, — ответил Малькольм, начиная скучать. — Если бы вы могли сказать мне, каких книг не хватает или каких может не хватать… — Он умышленно не закончил фразу и дал повиснуть ей в воздухе.

Хейдеггер сразу же подхватил ее:

— Вот в этом-то все и дело. Я действительно не знаю. Я хочу сказать, что я не совсем уверен, пропали ли у нас вообще какие-либо книги, и если они пропали, то какие именно, и почему они исчезли. Все это какая-то сплошная путаница.

Малькольм молча согласился.

— Вы знаете, — продолжил Хейдеггер, — где-то в 1968 году мы получили большую партию книг от нашего закупочного отделения в Сиэттле. Мы получили все книги, которые они направили нам. Однако совершенно случайно я обратил внимание на то, что наш сотрудник, получивший эту посылку, расписался за пять ящиков книг. Тем не менее, в накладной об отправке посылки, на которой, хочу добавить, стоят соответствующие отметки о проверке груза и подписи как нашего агента в Сиэттле, так и работников автотранспортной компании, говорится, что нам было отправлено семь ящиков. Таким образом, получается, что у нас пропали два ящика книг, хотя на самом деле все отправленные нам книги фактически в наличии. Вы понимаете, что я хочу сказать?

Немного покривив душой, Малькольм сказал:

— Да, я понимаю, что вы хотите сказать, хотя я считаю, что, вероятнее всего, произошла элементарная ошибка. Кто-то, возможно наш сотрудник, просто не умел считать. В любом случае, у нас, как вы говорите, все книги на месте. Так почему бы не оставить все как есть?

— Ничего-то вы не понимаете! — воскликнул Хейдеггер, наклонившись вперед и поразив Малькольма внутренним напряжением, которое прозвучало в его голосе. — Я несу ответственность за эти документы. Когда я принимал дела, то я должен был подтвердить, что вся документация в полном порядке и соответствует действительному положению вещей. Я так не сделал, а теперь эта ошибка путает всю отчетную документацию. А это уже совсем нехорошо. Если это когда-нибудь обнаружится, то винить будут меня. Меня! — К тому времени, когда он закончил говорить, он так наклонился вперед, что практически уже лежал поперек стола, а громкие раскаты его голоса опять отзывались в маленькой комнате эхом.

Малькольму все это окончательно надоело. Перспектива выслушивать бессвязную болтовню Хейдеггера о несоответствиях в учетной документации ни в малейшей степени не интересовала его. Кроме того, Малькольму совсем не нравилось, как загорались глаза Хейдеггера за толстыми стеклами очков, когда он распалялся и входил в раж. Пора было уходить. Он наклонился к Хейдеггеру:

— Послушайте, Рич. Я хорошо понимаю, что эта путаница создает для вас серьезную проблему, но я боюсь, что ничем не смогу вам помочь. Может быть, кто-то из наших сотрудников знает что-нибудь такое, чего я не знаю, хотя я и сомневаюсь в этом. Если хотите моего совета, забудьте обо всем и замните это дело. Ну, как будто вы вообще ничего и не обнаруживали. Именно так поступал в подобных случаях ваш предшественник Джонсон. Если вы все же намерены расследовать это дело дальше, то я советую вам ни в коем случае не ходить к доктору Лаппе. Сначала он, безусловно, очень расстроится, затем все настолько запутает, что концов не найдешь, потом раздует это дело до невероятных размеров, а в результате все будут чувствовать себя отвратительно.

Малькольм поднялся и пошел к двери. Оглянувшись, он увидел маленького, дрожащего от страха человека, который сидел, уставившись пустым взглядом в открытый журнал бухгалтерского учета.

Лишь дойдя до стола миссис Расселл, Малькольм вздохнул с облегчением. Он выплеснул остатки холодного кофе в раковину и отправился к себе наверх.

Войдя в кабинет, он уселся на свое место, положил ноги на стол и закрыл глаза.

Открыв глаза минуту спустя, он уставился на репродукцию картины Пикассо «Дон-Кихот». Репродукция вполне заслуженно занимала место на стене его кабинета, наполовину выкрашенной в красный цвет. Все началось ведь именно с Дон-Кихота. Это благодаря ему Малькольм получил такую увлекательную работу и стал агентом ЦРУ. Два года тому назад…

В сентябре 1970 года Малькольм сдавал письменный выпускной экзамен по литературе, который он так долго откладывал. Первые два часа все шло просто отлично: он очень содержательно и интересно изложил аллегорическую суть эстетики Платона, проанализировал настроение двух странников из «Кентерберийских рассказов» Чосера, обсудил роль и значение крыс в романе Камю «Чума» и проявил незаурядную изворотливость при описании деяний Холдена Колфилда в произведении Сэлинджера «Над пропастью во ржи». Когда же он подошел к последнему вопросу, то словно уперся лбом в кирпичную стену: от него требовалось

«детально проанализировать, по крайней мере, три важных эпизода из романа Сервантеса „Дон-Кихот“, отразив при этом символический смысл каждого из них и связь как между собой, так и с содержанием романа в целом, а также показать, каким образом Сервантес использовал эти эпизоды для того, чтобы более емко охарактеризовать Дон-Кихота и Санчо Пансу».