Вражий питомец - Александр Вельтман

Василий Жуковский

Гаральд

Перед дружиной на коне   Гаральд, боец седой,При свете полныя луны,   Въезжает в лес густой.

Отбиты вражьи знамена,   И веют и шумят,И гулом песней боевых   Кругом холмы гудят.

Но что порхает по кустам?   Что зыблется в листах?Что налетает с вышины   И плещется в волнах?

Что так ласкает, так манит?   Что нежною рукойСнимает меч, с коня влечет   И тянет за собой?

То феи… в легкий хоровод —   Слетелись при луне.Спасенья нет; уж все бойцы   В волшебной стороне.

Лишь он, бесстрашный вождь Гаральд,   Один не побежден:В нетленный с ног до головы   Булат закован он.

Пропали спутники его;   Там брошен меч, там щит,Там ржет осиротелый конь   И дико в лес бежит.И едет, сумрачно-уныл,   Гаральд, боец седой,При свете полныя луны   Один сквозь лес густой.

Но вот шумит, журчит ручей —   Гаральд с коня спрыгнул,И снял он шлем и влаги им   Студеной зачерпнул.

Но только жажду утолил,   Вдруг обессилел он;На камень сел, поник главой   И погрузился в сон.

И веки на утесе том,   Главу склоня, он спит:Седые кудри, борода;   У ног копье и щит.

Когда ж гроза, и молний блеск,   И лес ревет густой,—Сквозь сон хватается за меч   Гаральд, боец седой.

Три песни

«Споет ли мне песню веселую скальд?»—Спросил, озираясь, могучий Освальд.И скальд выступает на царскую речь.Под мышкою арфа, на поясе меч.

«Три песни я знаю: в одной старина!Тобою, могучий, забыта она;Ты сам ее в лесе дремучем сложил;Та песня: отца моего ты убил.

Есть песня другая: ужасна она;И мною под бурей ночной сложена;Пою ее ранней и поздней порой;И песня та: бейся, убийца, со мной!»

Он в сторону арфу, и меч наголо;И бешенство грозные лица зажгло;Запрыгали искры по звонким мечам—И рухнул Освальд — голова пополам.

«Раздайся ж, последняя песня моя;Ту песню и утром и вечером яГреметь не устану пред девой любви;Та песня: убийца повержен в крови».

Михаил Лермонтов

Жена Севера

Покрыта таинств легкой сеткой,Меж скал полуночной страныОна являлася нередкоВ года волшебной старины.И финна дикие сыныЕй храмины сооружали,Как грозной дочери богов,И скальды северных лесовЕй вдохновенье посвящали.Кто зрел ее, тот умирал.И слух в угрюмой полуночиБродил, что будто как металлЯзвили голубые очи.И только скальды лишь моглиСмотреть на деву издали.Они платили песнопеньемЗа пламенный восторга час,И, пробужден немым виденьем,Был строен их невнятный глас!..

Аполлон Майков

На берегах Нормандии

Больное, тихое дитяСидит на береге, следяБольшими, умными глазамиЗа золотыми облаками…

Вкруг берег пуст — скала, песок…Тростник, накиданный волною,В поморье тянется каймою…И так покой кругом глубок,

Так тих ребенок, что садитсяВблизи его на тростнике,Играя, птичка; на пескеПо мели рыбка серебрится…

К ним взор порою обратя,Так улыбается дитя,Глядит на них с таким участьемИ так сияет кротким счастьем,

Что если, бедный, промелькнетОн на земле, как гость залетный,И скоро в небе в сонм бесплотныйГосподних ангелов войдет,

То там, меж них воспоминаяСвой берег, дикий и пустой,«Прекрасна, — скажет, — жизнь земная!Богат и весел край земной!»

     О вечно ропщущий, угрюмый Океан!С богами вечными когда-то в гордом споре     Цепями вечными окованный титан     И древнее свое один несущий горе! Ты успокоился… надолго ли?.. О, миг —И, грозный, вдруг опять подымется старик, И, злобствуя на все — на солнце золотое, На песни нереид, на звездный тихий свет,     На счастие, каким исполнился поэт,Обретший свой покой в его святом покое, —   Ударит по волнам, кляня суровый рок   И грозно требуя в неистовой гордыне,Чтобы не смел глядеть ни человек, ни бог, Как горе он свое несет в своей пустыне…

Валкирии

Высоко, безмолвноНад полем кровавым   Сияет луна;

Весь берег — далекоОружьем и храбрых   Телами покрыт!

Герои! Им славаИ в людях, и в небе   Почет у богов!

Вон — тень пролетаетПо долам, по скалам,   На блеске морском:

То, светлые, мчатсяВалкирии-девы   С эфирных высот!

Одежд их уж слышенИ крыл лебединых   По воздуху свист,

Доспехов бряцанье,Мечей ударенье   По звонким щитам,

И радостный оклик,И бурные песни   Неистовых дев:

«В Валгаллу! В Валгаллу!Один-Вседержитель   Уж пир зачинал!

От струнного звона,От трубного звука   Чертоги дрожат!

И светочи жаркоГорят смоляные,   И пенится мед, —

В Валгаллу, герои!Там вечная юность —   Ваш светлый удел,

Воздушные кони,Одежды цветные,   Мечи и щиты,

Рабыни и жены,И в пире с богами   Места на скамьях!»

Игорь Северянин

Рифмодиссо

Вдали, в долине, играют Грига.В игранье Грига такая нега.Вуалит негой фиордов сага.Мир хочет мира, мир ищет бога.О, сталь поляра! О, рыхлость юга!

Пук белых молний взметнула вьюга,Со снежным полем слилась дорога.Я слышу поступь мороза-мага;Он весь из вьюги, он весь из снега.В мотивах Грига — бессмертье мига.

Норвежские фиорды

Я — северянин, и фиордыНорвежские — моя мечта,Где мудро, просто, но и гордоЖивет Царица Красота.

Лилово-стальные заливыВ подковах озерносных гор;В них зорь полярных переливы.Меж сосен белой розы взор.

И синеглазые газели,Чьи игры созерцает лось,Устраивают карусели,Где с серым синее слилось…

Там тишина невозмутима,И только гордый орлий кличЛаскает ухо пилигрима,Способного его постичь…

Григ

Тяжелой поступью подходят гномы.Все ближе. Здесь. Вот затихает топВ причудливых узорах дальних тропЛесов в горах, куда мечты влекомы.

Студеные в фиордах водоемы.Глядят цветы глазами антилоп.Чьи слезы капают ко мне на лоб?Не знаю чьи, но как они знакомы!

Прозрачно капли отбивают дробь.В них серебристо-радостная скорбь.А капли прядают и замерзают.

Сверкает в ледяных сосульках звук.Сосулька сверху падает на луг.Меж пальцев пастуха певуче тает.

Владимир Соловьев

По дороге в Упсалу

Где ни взглянешь, — всюду камниТолько камни да сосна…Отчего же так близка мнеЭта бедная страна?

Здесь с природой в вечном спореЧеловека дух растетИ с бушующего моряНебесам свой вызов шлет.

И средь смутных очертанийЭтих каменных высотВ блеске северных сиянийК царству духов виден вход.

Знать, недаром из КашмираИ с полуденных морейВ этот край с начала мираШли толпы богатырей.

На Сайме зимой