Клан теней - Эйрин Фаррон

прибывших коллег. Фабиан никогда не курил: ему непривычен был дым, что беспощадно драл дыхательные пути, никотин, из-за которого кружилась голова. Он то и дело заходился кашлем, но продолжал затягиваться, игнорируя боль в горле и тяжесть в легких. Наконец он бросил последний бычок себе под ноги.

Пошатываясь, Фабиан обошел машину и сел за руль. Голова раскалывалась, мысли едва продирались сквозь сигаретный дым, туманом окутавший разум. Он сложил руки на руле, наклонился вперед и уперся лбом в предплечья. Как отвратительно и мерзко… Его страшно мутило, перед глазами все расплывалось, а тело не подчинялось мозгу. Даже привыкшему к никотину организму наверняка было бы сложно справиться с такой дозой яда. Судорожно выдохнув, Фабиан зарекся брать в руки подобную дрянь, что бы в его жизни ни произошло.

Он услышал стук в стекло и резко поднял голову, от чего мир вокруг покачнулся, но спустя пару секунд все пришло в норму. Снаружи один из ликвидаторов жестами показывал, что они закончили и собираются уезжать. Фабиан кивнул, и мужчина отошел.

Ликвидаторы вскоре уехали, но Фабиан еще долго просидел в машине наедине со своими болью и виной. Наконец он потянулся к телефону. Нужно сообщить Ларри. И сделать это он должен сам. Пусть лучше друг узнает от Фабиана, чем из ежедневной сводки Департамента или, что еще хуже, из сплетен.

Уперевшись локтями в колени, а подбородок положив на сцепленные в замок пальцы, Фабиан сидел в церкви. Взгляд его был устремлен в одну точку. Здесь, кроме него, больше никого не было, не считая молодого служащего, до блеска натиравшего кафедру пропитанной полиролью тряпкой. Свод потолка терялся в полумраке, а аскетичный образ церкви, состоявший из пары деревянных крестов, алтаря, распятия и деревянных седалищ, причудливо дополнялся старинным роялем в углу.

Фабиану нравилось проводить время в этом месте, хотя он не считал себя верующим, даже наоборот. Да и вопреки расхожему мнению он, носитель демона, не корчился и не визжал, заходя в здание церкви. Он любил здешнюю атмосферу: тишина и покой наполняли каждый закуток огромного полупустого пространства, где можно было подумать и где никто и не подумал бы ему мешать. Двери церкви всегда были открыты для посещения, и Фабиан этим пользовался, когда хотел побыть один, вдали от шума и суеты. Главное, приходить не во время службы.

Сегодня все было иначе. Вскоре Фабиан понял, что совершил ошибку, придя сюда. Тишина, спасавшая раньше, сработала против него. Шум улиц и крики голосов могли бы отвлечь, унести размышления о смерти Лизы и чувство вины подальше. Но в тишине эти мысли не давали покоя, раны жгло все сильнее, а от боли хотелось выть.

Фабиан закрыл глаза. Маги из крепости Даг-Арат, погибшие под завалом оперативники Департамента; Лиза Тайлер, пронзенная хвостом демона… Все, кто когда-либо был ему близок, кто находился под его покровительством, погибали, и он не мог их спасти, как бы ни пытался. Зато сколько раз он сам выбирался из схватки со смертью живым! Случалось и так, что даже без единой царапины.

«Чудо! Дар!» – сказали бы многие.

«Кошмар! Проклятие!» – крикнул бы им в ответ Фабиан.

Давящее чувство вины было невыносимым: он не спас, не уберег, потерял.

Фабиан услышал, как скрипнули двери и как чьи-то шаги, цокая каблуками по скользкому каменному полу, начали быстро приближаться. Фабиан знал, кто идет, но не обернулся. Через минуту рядом с ним присел Ларри.

– Я здесь, Фаб. Что случилось?

– Спасибо, что все бросил и приехал в столь поздний час, – заговорил Фабиан, почти не разжимая губ.

– Да что стряслось-то?

Ларри никогда прежде не слышал такого голоса у друга. Надломленный, надтреснутый, лишенный всяких интонаций, смертельно усталый – даже описать его точно не получалось.

Фабиан внезапно опустил голову и закрыл глаза рукой. Горячее дыхание с шумом вырывалось из груди, глаза защипало и зажгло. Ларри изумленно воззрился на него и коснулся ладонью его плеча.

– Фаб, в чем дело? – настойчиво спросил он.

– Лиза, – задыхаясь, ответил Фабиан. – Она… Ее больше нет. Она погибла.

Ларри не поверил этим абсурдным словам. Даже покрутил головой по сторонам, словно ожидал, что Лиза сейчас выскочит из-за ближайшей колонны и весело закричит: «Попался!»

– Это что, твоя идиотская шутка? – спросил он.

– Да какие шутки, Ларри! – сказал Фабиан так громко, что с подсвечников посыпалась пыль.

Молодой служащий храма обернулся, с укором взглянув на шумных посетителей. Тогда Фабиан со всей силы ударил кулаком в стоящую впереди деревянную скамью. Руку тотчас словно прострелило молнией, и на миг он позабыл о душевной боли – настолько сильна была физическая.

Ларри с силой сжал плечо друга.

– Боже мой… Как? Когда? – шептал он.

– Ее убил демон. Сегодня… Я отвозил ее домой, по пути она ощутила присутствие демона. Я хотел разделаться с ним, вступил в схватку. Наказал ей ждать в машине, но она не послушалась, пришла вовремя, чтобы помочь мне. Она слишком неопытна… – Фабиан покачал головой, не отнимая влажных ладоней от глаз. – Я просил ее оставаться в машине. Почему она не послушалась? – Сбивчивый голос понизился до едва различимого шепота.

Ларри отпустил плечо Фабиана; тот сидел согнувшись и скрыв лицо руками. Ларри чувствовал, будто лишился способности дышать. Все мысли словно разом испарились, и их место заняло непонимание. Лиза ему очень нравилась, и представить ее мертвой у него никак не выходило. Чушь какая-то, бред! Не может этого быть! Она погибла, спасая Фабиана… Меньше всего Ларри хотелось бы выбирать между ними. Он так резко встал на ноги, что потемнело в глазах. Ничего не сказав, Ларри устремился к выходу, бросив друга в гнетущих одиночестве и тишине.

Фабиан еще какое-то время просидел на месте, а затем тоже поднялся и, пошатываясь, направился вдоль рядов скамей к роялю. Он остановился рядом с музыкальным инструментом и провел по блестящему гладкому корпусу кончиками пальцев. Немного поразмыслив, Фабиан сел и нажал несколько клавиш. Давненько он не играл, но руки быстро все вспомнили.

В тишине церкви раздались несколько разрозненных нот. А затем полилась мелодия в тональности «ми минор»: ми, ми, ре, соль, ре… Композиция называлась «Au revoir[8]». Слова, что не получилось произнести вслух, воплотились в музыку.

«Прощай, – думал Фабиан, даже не замечая, как перебирает клавиши инструмента. – Ты знала, как я не хотел этого, совсем не хотел. Говорил тебе, беги отсюда, уезжай. А ты осталась. И теперь я жив, а ты нет…»

Музыка оборвалась. Фабиан встал и направился к выходу, не оглядываясь. Скрипнула дверь, и храм опустел. Лишь эхо сыгранной