Готские письма - Герман Умаралиевич Садулаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Собравшись после Пропонтиды, весь оставшийся флот медленно двинулся на Кизик, надеясь захватить эту портовую крепость и зализать свои раны. Без врагов и сражения мы потеряли при одном только проходе через пролив около трети своих кораблей. Число погибших воинов никому не известно. Полагаю, что сказать несколько тысяч – это было бы слишком мало. Сказать сто тысяч – слишком много. Но двадцать или тридцать тысяч, или даже сорок, или ещё более – таков был размер утраты. И ведь это были хорошие воины, лучшие воины, которых непросто было бы одолеть в битве врагу, но что они могли сделать с быстрым морем, с ветром и глубокой водой? Какой бы доблестью и силой ни обладал человек, а боги всегда могут убить его, как ребёнок ломает глиняную игрушку. Много было пищи морским падальщикам, и берега надолго покрылись обломками и выплывающими на берег трупами, и говорят, что рыбаки долго ещё не могли выходить на промысел, а вонь, стоявшая над водой, резала глаза и несла болезни, и люди в страхе бежали подальше от зловещих берегов Пропонтиды.
У Кизика нам тоже не было никакой удачи. Крепость встретила нас огнём и камнями. А поддержки с суши у нас не было. Ведь Кизик стоит на южном берегу, а наши сухопутные войска и обозы остались на северном. Мы вернулись к северу и осторожно, вдоль берега, прошли Геллеспонт. У острова Лемнос часть вождей отделились, они повели свои корабли в Эгейское море, к Афинам, к островам Крит и Родос. А мы причалили к полуострову Афон, где в удобной бухте смогли встретиться с обозами, выйти для отдыха на сушу и починить растрёпанные морем и повреждённые крепостными баллистами корабли. Так, оправившись, мы пошли на города Кассандрию и Фессалонику. Мы построили осадные башни и почти взяли крепости. Но снова потерпели неудачу. И решили бросить крепости и пойти разорять провинции. Пока что это получалось у нас лучше всего. Да и не было для нас другой дороги: наши войска и наши племена, идущие обозом, все нуждались в пропитании. Взятые с собою в поход припасы частью были утеряны в море, частью закончились, и мы добывали себе питание сами, на каждый день. Нет ничего удивительного поэтому в том, что нашествие расползлось по округе толпами голодных грабителей. Когда ударила из Далмации римская конница, то лишь несколько тысяч гутонов и воинов союзных племён смогли встать на поле и вступить в битву. В этой стычке мы потеряли три тысячи воинов. Но конница из Далмации была принуждена отойти к Лиссу. И основные силы союзных племён вместе с обозами, в которых везли много добычи, смогли собраться у города Наисс. Здесь и состоялась главная битва великого похода на запад.
Прошло шестнадцать зим после той войны. Я уже не всё помню. Во время похода я делал записи, но они были утеряны. Мне следовало рассказать свою историю раньше, сразу после возвращения. Но я по многим причинам не мог этого сделать. Ныне пытаюсь собрать свою память, как разбитую амфору. Если не получится, то не получится уже никогда. Мы пришли к Тирасу в самом начале лета, в месяц Таргелион. В следующем месяце, именуемом Панамос, в зените лета, мы отправились к римской земле. Летом мы ещё успели славно погулять в Мёзии, хотя Томы и Маркианополь нам не сдались. В начале осени с быстрым осенним ветром мы проходили пролив, в котором наш флот потерпел горькую катастрофу. Осенью мы штурмовали Кассандрию и Фесалонику. И на исходе осени двинулись от берега в глубь римской земли. Когда наши отряды собрались у Наисса, наступила зима.
Гутоны произносили имя города так: «Науиис». Получалось очень знакомое гутонам слово. На языке гутонов это значит «мертвецы». Имя города звучало как пророчество то ли нам, то ли римлянам, то ли всем вместе. Но и без пророчества было понятно, что скоро долины заполнятся грудами мертвецов. Было холодно, хотя снег не выпадал и земля не смёрзлась. Но в воздухе было сыро. Мы жгли костры и закутывались в шкуры. Лошадей от холода била крупная дрожь. Быки одеревенели и не хотели двигаться. Гутоны шли по римским дорогам и без дорог, собирались на поле. Выбрав место повыше, вожди поставили табор. Это был большой табор. Сотни и тысячи повозок, запряжённых быками и лошадьми. На повозках были свалены богатства римских земель, рядом стояли, сидели, лежали привязанные к повозкам овцы, коровы, козы, пленные рабы и рабыни. Домашние рабы гутонов, шедшие с обозом, готовили еду, поправляли поклажу. Женщины и дети гутонов вооружались для последней битвы.
Обычно гутоны, если им приходится встречать врага в чистом поле, собирают гуляй-город. Несколько рядов повозок освобождают от тягловых быков или лошадей, сцепляют друг с другом, на повозки ставят большие щиты из деревянных досок, перетянутых кожей, наружу выставляют длинные колья. Такую преграду не может опрокинуть конное войско. Если в битве удача не приходит к гутонам, воины укрываются в лагере отдохнуть и собраться с духом. Женщины и дети гутонов встают к щитам и стреляют из луков, бросают камни и дротики. Женщины и дети гутонов в обозе – не обуза, а запасный полк. Многие сражения были выиграны гутонами благодаря гуляй-городу и запасному полку, когда врагу казалось, что гутоны разбиты, и вожди врага уже думали о том, что заказывать своим поварам для победного пиршества и каких пленниц привести на ночь к себе в шатёр. Мы могли надеяться, что и на этот раз наши боги и наши воинские привычки уберегут нас от разгрома.
Пока мы были в походе, я вёл записи о точном числе воинов, жён, детей, рабов и пленных, ведь я заведовал припасами. Вождь Алрих поставил меня смотреть за казной и припасами, потому что я
