Враг - Ли Чайлд

– Особенно в нашей армии, – подхватил я.

– Чего вы хотите от меня?

– Ничего, – сказал я. – Мы просто хотим вам помочь, вот и все. Поскольку дело закрыто, зачем вам забивать свой кабинет гипсовыми слепками раны? Мы решили, что можем выбросить их на помойку – за вас.

Он кивнул в третий раз.

– Да, вы вполне можете это сделать, чтобы сэкономить мне время.

Какое-то время все молчали. Наконец патологоанатом отложил папку в сторону, выдвинул ящик письменного стола, вытащил оттуда несколько чистых листов бумаги и с полдюжины предметных стекол микроскопа.

– Кажется, эта штука довольно тяжелая, – сказал он мне.

– Так и есть, – ответил я.

– Может быть, вам следует положить ее сюда. Чтобы вы могли немного отдохнуть.

– Это медицинский совет?

– Вы ведь не хотите повредить связки?

– И куда мне это положить?

– На любую горизонтальную поверхность.

Я шагнул вперед и осторожно положил ломик на стол, поверх листов бумаги и предметных стекол. Потом я вытащил шнурок, развязал узел, присел на корточки, вдел шнурок обратно в правый ботинок и аккуратно завязал узел. Между тем патологоанатом провел предметным стеклышком по тому концу ломика, который был испачкан кровью и прилипшими волосами.

– Проклятье! – пробормотал он. – Я испачкал стеклышки. Какая небрежность с моей стороны!

Затем он повторил ту же ошибку с оставшимися пятью стеклышками.

– Нас интересуют отпечатки? – спросил он.

Я покачал головой.

– Мы предполагаем, что виновник был в перчатках.

– И все же следует проверить. Неосторожность пострадавшего, приведшая к несчастному случаю, – дело серьезное.

Он открыл другой ящик стола, вытащил из коробки перчатку из латекса и натянул на руку. Над столом поднялось маленькое облачко талька. Патологоанатом взял ломик и вынес его из кабинета.

Он вернулся меньше чем через десять минут. Перчатку он так и не снял. Ломик был тщательно вымыт, черная краска блестела. Инструмент выглядел совершенно новым.

– Отпечатков нет, – сказал патологоанатом.

Он положил ломик на свой стул и вытащил из ящика письменного стола обычную коричневую картонную коробку. Открыв ее, он вынул оттуда два белых гипсовых слепка. Оба длиной в шесть дюймов, и на обоих черными чернилами написано: «Карбон». Один был позитивом (он получился, когда гипс приложили к ране), а другой – негативом (второй слепок сделали из первого). Негатив показывал форму раны, оставленной оружием, а позитив – форму оружия.

Патологоанатом положил позитив на стул рядом с ломиком. Выровнял их так, чтобы они легли параллельно друг другу. Слепок имел длину примерно в шесть дюймов. Он был белым, и его покрывали маленькие впадинки, но в остальном он совпадал с черным металлом. Полная идентичность. Та же часть, та же толщина, те же контуры.

Потом патологоанатом положил негатив на стол. Он был немного больше, чем позитив, и несколько менее аккуратным. Точная копия разбитого затылка Карбона. Доктор взял в руки ломик. Взвесил его в руке. Поднял и очень медленно опустил один раз, имитируя первый удар, а потом повторил свои действия. Наконец он произвел имитацию третьего удара, коснувшись слепка. Третий и последний удар оставил наиболее точный след. Четкая борозда длиной в три четверти дюйма в гипсе, ломик идеально в нее входил.

– Я проверю кровь и волосы, – сказал патологоанатом. – Впрочем, мы все знаем, каким будет результат.

Он вытащил ломик и еще раз опустил его вниз. И вновь инструмент четко вошел в слепок. Доктор вытащил ломик и покачал его на ладонях, словно взвешивая оружие. Потом взял его за более ровный конец и взмахнул им как битой, словно пытаясь попасть по высоко подброшенному мячу. Он вновь взмахнул ломиком, уже сильнее, – получился короткий резкий удар. Ломик казался слишком большим в его руках. Большим и тяжеловатым для него.

– Очень сильный человек, – сказал патологоанатом. – Большой замах. Крупный высокий человек, правша, в хорошей физической форме. Впрочем, под это описание подходят многие люди с базы.

– Там не было никакого человека, – возразил я. – Карбон упал и ударился головой.

Доктор улыбнулся, продолжая раскачивать на ладонях ломик.

– Он по-своему красив, – сказал он. – Звучит странно, да?

Я понимал, что он имеет в виду. Это был хороший кусок стали, в котором не было ничего лишнего. Как в кольте «детектив спешиал», или ноже морской пехоты, или таракане.

Патологоанатом спрятал ломик в длинный стальной шкафчик. Когда он задвинул ящик, металл негромко загудел.

– Пусть он останется у меня, – сказал патологоанатом. – Если вы не против. Так будет безопаснее.

– Хорошо, – сказал я.

– Вы правша? – спросил он.

– Да, – ответил я.

– Полковник Уиллард сказал мне, что это ваших рук дело, – сообщил врач. – Однако я ему не поверил.

– Почему?

– Вы удивились, увидев, кто это такой, когда я повернул его лицом к вам. Я четко зафиксировал вашу реакцию. Такие вещи невозможно имитировать.

– Вы сказали об этом Уилларду?

Он кивнул.

– Ему это не понравилось. Впрочем, мои слова не изменили его отношения. Я уверен, что он уже придумал соответствующую теорию.

– Я буду осторожен, – пообещал я.

– Ко мне заходили сержанты из группы «Дельта». Появились кое-какие слухи. Мне кажется, вам необходимо проявлять максимальную осторожность.

– Я непременно последую вашему совету, – сказал я.

– И правильно сделаете, – сказал патологоанатом.

Мы с Саммер вернулись в «хаммер». Она запустила двигатель, включила сцепление, но не сняла ногу с педали тормоза.

– К начальнику снабжения, – сказал я.

– Ломик не военного производства, – заметила Саммер.

– Он выглядит дорогим, – возразил я. – Таким дорогим, что может принадлежать Пентагону.

– Но тогда он был бы зеленым.

– Да, пожалуй, – согласился я. – Но нужно проверить. Рано или поздно нам потребуется привести все факты в систему.

Она сняла ногу с педали тормоза, и мы поехали к зданию, где работал интендант. Саммер пробыла в Бэрде гораздо дольше, чем я, и хорошо разбиралась, где находятся разные службы. Она припарковалась возле здания склада. Я знал, что внутри находится длинная стойка, за которой расположены обширные складские помещения с надписью: «Вход воспрещен». Там имелись огромные тюки с одеждой, шины, одеяла, комплекты столовых принадлежностей, шанцевый инструмент и самое разное оборудование.

Мы вошли и обнаружили за стойкой молодого парня в новенькой полевой форме. Это был веселый, пышущий здоровьем деревенский парнишка. Казалось, он работает в скобяной лавке отца и вполне доволен жизнью. Он был полон энтузиазма. Я сказал, что нас интересует строительное оборудование. Солдат вытащил справочник размером с восемь телефонных книг и отыскал нужный раздел. Я попросил его найти списки ломиков. Он лизнул палец, перевернул несколько страниц и нашел два подходящих места: «Ломы, общего назначения, длинные, с зубцами на одном конце» и «Ломы, общего назначения, короткие, с зубцами на обоих концах». Я попросил его показать образец последнего вида.

Он скрылся за рядами полок. Мы ждали. Вдыхали характерный запах старой пыли, новой резины и саржи. Солдат вернулся минут через пять с ломиком армейского образца и положил его на стойку перед нами. Саммер оказалась права. Ломик был выкрашен в зеленый цвет и не имел ничего общего с тем, что мы оставили в кабинете патологоанатома. На шесть дюймов короче, немного тоньше, и форма другая. Ломик являлся образцом военной инженерной мысли. Много лет назад был сформирован подкомитет с участием экспертов из строительных батальонов. Они обсудили размеры, вес и продолжительность службы самых разных инструментов. Рассмотрели возможные сферы их использования. Изучили проблемы, связанные с усталостью металла. Учли хрупкость металла в условиях суровой европейской зимы, а также податливость металла при жаре на экваторе. Затем сделали чертежи и объявили тендер. Заводы от Пенсильвании до Алабамы соревновались за право получить заказ. Были созданы образцы. Образцы прошли тщательное тестирование. В результате объявили победителя, выбрали краску, все параметры изделия тщательно запротоколировали. А потом об этих ломиках навсегда забыли. Однако продукт, получившийся в результате долгих подготовительных месяцев, армия будет получать тысячами единиц в год, нужен он ей или нет.

– Спасибо, солдат, – сказал я.

– Вы возьмете его с собой? – спросил он.

– Нет, мы только хотели посмотреть, – ответил я.

Мы вернулись в мой кабинет. Впереди был еще целый рабочий день, а мне нечем было заняться. Пока что новое десятилетие не слишком меня радовало. Но и горячим приверженцем девяностых годов я тоже не стал, хотя с той поры прошло уже шесть дней.