Страшные сказки Бретани (СИ) - Елисеева Елена

Недобрую весть, как обычно, принесла Сюзанна. Эжени, спустившись утром вниз, застала служанку шепчущейся с Бомани, который возился с фигуркой над дверью, прибивая её покрепче.

— Подумать только, я ведь тоже ходила к ней, к этой Сильвии! — горячо восклицала Сюзанна. — И она сказала, что у меня всё будет хорошо, но только если я стану серьёзнее, — она надула губки. — А теперь её обвиняют в колдовстве! Поверить не могу! Она хоть и цыганка, но мне она показалась хорошей женщиной.

— Что случилось? — Эжени застыла на верхней ступеньке лестницы.

— Госпожа! — Сюзанна порывисто развернулась к ней. — Гадалку Сильвию — ту, что из цирка — называют ведьмой! Говорят, она околдовала молодого Буше, сына старосты. Вчера вечером он не пришёл домой, и мать уже хотела его искать, но отец сказал, что Мишель просто загулял в трактире или шатается где-нибудь с друзьями. Его не было всю ночь, а наутро отец отправился на его поиски и нашёл сына на дороге, ведущей от холмов.

— Нашёл? — Эжени чуть вздрогнула. — Живого, я надеюсь?

— Живого и здорового, вот только он как будто умом тронулся, — Сюзанна перекрестилась. — Бормочет о каких-то чудесах, лесных красавицах, феях и Бог знает чём ещё. Ни на отца, ни на мать не смотрит, по дому ничего делать не хочет, только сидит на одном месте или бродит туда-сюда.

— Ты сама его видела? — спросила Эжени.

— Я — нет, но Лили как раз заходила к ним утром, она-то мне и рассказала. Бедная мать Мишеля пыталась накормить его, но он не стал есть её суп, сказал, что он ничего не стоит по сравнении с теми кушаньями, что он отведал у фей, и вдобавок отдаёт тиной. Господи, да я бы после такого вылила этот суп ему за шиворот!

— Нехорошее это дело, госпожа, — вмешался Бомани. — Похоже, юношу заколдовали. Я проверяю, прочно ли закреплён амулет от злых духов — неизвестно, кто захочет проникнуть в наш дом.

— Почему обвиняют Сильвию? — Эжени нахмурилась.

— Да ведь Мишель ходил к ней каждый Божий день, — пояснила Сюзанна. — Задавал вопросы, а какие — никто не знает. Поговаривали даже, что он в неё влюбился, — громким шёпотом добавила она. — Цыганка приворожила его, как пить дать, вот он и сошёл с ума! Или он не захотел быть с ней, вот она в отместку и наложила на него тёмные чары.

— Какие тёмные чары? О чём вы? — по лестнице стремительно спускался Леон. Сюзанна вновь защебетала, повторяя ему историю про Мишеля Буше, а Эжени, слегка кивнув в ответ на лёгкий полупоклон бывшего капитана, направилась в столовую, размышляя, как следует повести разговор со старостой.

Она в сопровождении Леона поехала в деревню после завтрака — это уже стало у них своего рода традицией. Дом старосты отличался от прочих разве что большими размерами и большей опрятностью. Староста Николя Буше, важный крупный мужчина с седеющей бородой и внимательными глазами, был хорошо знаком Эжени — она часто навещала его по делам, либо он приходил к ней в замок. Сына же его девушка почти не знала и сейчас с любопытством смотрела на стройного темноволосого юношу. Мишель унаследовал от отца высокий рост и цепкий взгляд, но сейчас его карие глаза уставились в одну точку и словно подёрнулись туманом. Он неподвижно сидел за столом и не встал даже после грозного окрика отца: «Перед тобой госпожа Эжени!».

— Давно он в таком состоянии? — спросил Леон, кивая на юношу.

— С самого раннего утра, как я его нашёл, господин Лебренн, — Буше понуро опустил голову. — Эх, надо было мне сразу кинуться искать мальчишку, да я подумал: дело молодое, забрёл к кому на сеновал или с друзьями загулял. В наших краях последнее время поспокойней стало… видать, ненадолго, — он бросил виноватый взгляд на Эжени. — Да и боязно было ночью-то выходить. С утра Мари мне проходу не давала: иди, говорит, ищи сына. Как знала, что с ним беда случится! Чуяло материнское сердце…

Жена старосты, дородная женщина с уложенными вокруг головы седыми волосами, громко всхлипнула.

— Возле холмов я его и нашёл, — продолжил Буше. — Сидит на земле, качается из стороны в сторону и напевает что-то. Я его и тряс, и кричал на него, и даже, стыдно сказать, затрещину отвесил, — он виновато вздохнул. — Думал, напился мой Мишель, так ведь не пахнет от него! Насилу я его домой дотащил. Вёл за собой, как телка на верёвочке. Мари, как его увидела, заахала, руками заплескала, кинулась его кормить, а он съел ложку супа и как сморщится! Тиной, говорит, воняет.

— Он же мой суп всегда любил, с самого детства, — Мари утёрла лицо передником. — А тут точно подменили его. Это всё она, цыганка проклятая! Приглянулся ей мой мальчик, вот она его и околдовала. Ух, я ей все волосы вырву! Не побоюсь колдовства!

— Ну-ну, может, это и не она вовсе, — попытался успокоить её муж. — Может, кто другой порчу навёл.

— Да кому это нужно-то? — всплеснула руками Мари. — Все нашего Мишеля любили, не было у него врагов. Она это, гадалка приезжая, и циркачи с ней заодно! Глаза ей выцарапаю, а карты её проклятые сожгу!

— Нельзя! — вскинулся Леон. — Вдруг Сильвия невиновна, а вы посеете вражду между вами и циркачами?

— Я ей об этом же говорю! — закивал староста. — Надо сначала всё выяснить, обстоятельно, не спеша…

— А Мишель тем временем голодом себя заморит или ещё что хуже? — Мари снова всхлипнула. — Вы посмотрите на него — он же одурманенный, не смыслит ничего!

— Мишель, — Эжени осторожно подошла к юноше и наклонилась, пытаясь заглянуть ему в глаза. — Это я, госпожа Эжени де Сен-Мартен. Ты слышишь меня?

Она потрясла Мишеля за плечо, и тот медленно, будто нехотя, поднял голову. Его затуманенные глаза смотрели теперь прямо на Эжени, но в то же время словно сквозь неё.

— Ты — не она, — размеренно проговорил он. — Она прекрасна. Как ясный день, как свет солнца на весенней листве, как блики воды в озере…

— Кто «она», Мишель? — девушка напряжённо вслушивалась, ожидая ответа.

— Королева. Королева фей, — он не отводил взгляда и даже не моргал. — Она вернётся и заберёт меня. Но для этого я должен ждать. И я должен буду спеть для неё. Духи и призраки танцуют на палой листве…

Он закрыл глаза и вполголоса затянул какую-то мелодичную, но незнакомую Эжени песню.

— Вот видите! — воскликнула Мари. — Королева фей у него в голове. Небось, эта проклятая цыганка видится ему королевой фей! Она ведь ему в матери годится, а всё туда же норовит!

Эжени ещё несколько раз попыталась добиться от юноши хоть какого-нибудь вразумительного ответа, но он только тряс головой, бормотал что-то про королеву фей и продолжал мурлыкать песенки, перескакивая с одной на другую. Леон пару раз крепко встряхнул его за плечи, но это не произвело никакого эффекта. Староста предложил облить сына холодной водой и даже готов был снова дать ему затрещину, но Эжени решительно запретила это и распрощалась с четой Буше, на прощание велев им попытаться всё-таки накормить сына.

— Что вы об этом думаете, Леон? — задала она свой привычный вопрос, когда они скакали к холмам, туда, где расположились циркачи.

— Не понимаю, зачем Сильвии наводить на Мишеля порчу, — пожал плечами тот. — Если он ей нравится, если она хотела его соблазнить… ну приворожила бы, провела с ним ночь и отправила обратно. Существуют ведь какие-то любовные зелья?

— Существуют, но магии в них мало, — ответила Эжени. — Они вызывают не любовь, а примитивное влечение, проще говоря, похоть.

— Если она хочет, чтобы Мишель был её любовником, зачем погружать его в такое состояние, да ещё и лишать возможности есть? Сильвия, скорее всего, хотела бы сохранить их связь в тайне, по крайней мере, от деревенских, а тут все сразу заметили неладное. Если же он её чем-то обидел, и она хотела отомстить… тоже странный способ. Непохоже, чтобы Мишель страдал: он будто находится во сне, причём в приятном сне.

— Это вообще не похоже на любовные чары, — добавила Эжени. — Влюблённая в него женщина хотела бы, чтобы он пришёл к ней, в то время как сейчас он томится от любви и не может прийти к своей королеве фей, а ждёт, чтобы она сама пришла к нему.