Страшные сказки Бретани (СИ) - Елисеева Елена

— Он велел мне идти обратно, — Мишель с огромным трудом задержал взгляд на ней. — Он угрожал мне шпагой.

— Господин Лебренн тебе угрожал? Ты видел его? — Эжени встряхнула юношу за плечи.

— Я просто хотел прийти к ней, к моей королеве фей. Я уже был у самого леса. Но он остановил меня и велел идти обратно… наставил на меня шпагу. Холодное железо так больно жжётся! — он снова схватился за горло, в голосе его зазвучали слёзы. — Теперь мне никогда не найти её, мою королеву…

— Вы с Леоном встретились на холмах возле леса? Куда он потом пошёл? В лес? — попыталась расспросить его Эжени, но было поздно — Мишель снова закрыл глаза и замычал себе под нос какую-то песенку. Девушке не осталось ничего иного, кроме как покинуть дом, на прощание сказав матери Мишеля, что холодное железо вредит феям и их колдовству, и поэтому сын её, скорее всего, околдован именно феями, так что «проклятая цыганка» тут ни при чём. Было похоже, что Мари не очень-то ей поверила, но Эжени не могла надолго задерживаться в доме старосты — её ждали другие, куда более важные дела.

Она съездила и к бродячим артистам, но те заявили, что Леон у них сегодня не появлялся. Эжени, впрочем, не стала тратить время на дальнейшие расспросы, понимая, что циркачи вряд ли будут с ней откровенны, а поскакала назад к замку. В ней ещё теплилась надежда, что Леон просто проводит какое-то своё расследование, а передвигается он так медленно, потому что ходит пешком, и когда она вернётся, он уже будет ждать её с новыми вестями… Но надежда рассыпалась в прах, едва Ланселот принёс её к дверям замка. В землю возле самых дверей была воткнута шпага, и с эфеса её на Эжени весело скалился языческий божок, выглядывавший из виноградных лоз.

Она ахнула, соскочила с коня и бросилась к оружию. Шпага была цела, на клинке не виднелось следов крови, а между рожек Вакха обнаружилось длинное фазанье перо. При взгляде на него Эжени сразу вспомнила загадочного юношу по имени Лисёнок, встреченного ею с Леоном вчера на дороге. Его зелёная шапочка была украшена точно таким же пером. Получается, это Лисёнок принёс ей шпагу Леона? При этом оставил перо, чтобы она точно знала, что он имеет к этому отношение? На миг у Эжени возникло желание кинуться на поиски Лисёнка, но она быстро одумалась — у циркачей его не было, значит, он солгал насчёт своих планов присоединиться к ним и теперь наверняка уже находится далеко отсюда, бредёт по дороге, напевая свою песенку про Робина-весельчака. Нет, Лисёнка искать бесполезно, надо сосредоточить все силы на поисках Леона…

Эжени опрометью кинулась в замок и осыпала слуг градом вопросов, но ни Сюзанна, ни Бомани не видели ни Леона, ни худенького рыжеволосого юношу, ни кого-либо ещё. При виде шпаги в руках хозяйки Бомани нахмурился, а Сюзанна тихо ахнула. Все они понимали, что Леон по доброй воле никому не отдал бы своё оружие, с которым расставался лишь в пределах дома. А это означает, что если шпага здесь, а Леона нет, то дела его, скорее всего, очень плохи.

— Я пойду искать его, — сразу же вызвался Бомани. — Опрошу всех местных, пойду в лес, если нужно.

— Нет! — резче, чем требовалось, воскликнула Эжени. — Оставайся здесь, запри все двери и окна, не выпускай Сюзанну из виду. Я сама поеду искать господина Лебренна.

— Но вы не можете ехать одна, это опасно! — возмутился негр.

— У меня быстрый конь, и я возьму с собой пистолет, — Эжени покривила душой: пистолет она брать не собиралась, потому что против лесных духов он был бы бессилен.

— Скоро закат, солнце сядет, — жалобно проговорила Сюзанна. — Что вы там будете делать? Одна, в темноте? Не лучше ли позвать деревенских, собрать всех мужчин, зажечь факелы, да и идти в лес?

— Поверь, я знаю, что делаю, — она изо всех сил пыталась казаться уверенной, хотя на самом деле испытывала дикий страх. Лесные духи — это не священник-убийца, от них не отобьёшься острой заколкой. Леона рядом с ней нет, взять с собой Бомани или кого-то ещё означает подвергнуть его опасности, а от большой толпы духи просто спрячутся, растворятся в деревьях, воздухе, воде. И потом, даже если они найдут Леона, не окажется ли он одурманенным, как Мишель и Алиса? И кто будет расколдовывать его?

— Ждите меня до утра, — велела Эжени слугам. — Если я не вернусь, идите в деревню, зовите на помощь, собирайте всех и идите в лес. И ради Бога, не вините циркачей! Они здесь ни при чём, я уверена.

Под непрекращающееся ворчание Бомани и жалобные причитания Сюзанны она собралась: перечесалась и заколола волосы так, чтобы заколку было почти не видно, надела тёмно-серое дорожное платье, а поверх него — плотный тёмно-зелёный плащ, спрятала у бедра кинжал, по настоянию Бомани всё-таки положила в седельную сумку пистолет, оседлала Ланселота и, повторив свой наказ запереться в замке и ждать рассвета, поскакала к лесу.

Добравшись до холмов, Эжени спешилась, погладила коня по морде, а потом хлопнула по крупу, и он, недовольно фыркнув, поскакал прочь. Ланселот был умным конём, и Эжени надеялась, что он быстро найдёт путь домой. Вокруг уже сгущались сумерки, небо из белёсо-серого стало синеватым, между деревьями клубился туман. Помедлив, Эжени всё же вытащила кинжал и положила его на землю, прежде чем ступить под сень деревьев. Кто знает, может, духи могут учуять железо и разозлятся, что она пришла к ним с оружием? Заколка, конечно, тоже из железа, но она мала и спрятана под волосами — даст Бог, никто её не увидит и не почует.

Эжени шла медленно, вытянув перед собой руки и чутко прислушиваясь к малейшему шороху. Магия, как она надеялась, защитит её от лесных зверей, а если повезёт, то и от духов. Знают ли они о её силе? Могут ли читать мысли? Что вообще духи знают о людях? Что им от них нужно? Холодный ветер заставлял её дрожать с ног до головы, от каждого треска или хруста ветки Эжени дёргалась, сова, мягко пролетевшая над головой и скрывшаяся во мраке подступающей ночи, заставила её присесть. Сначала она звала Леона по имени, но потом замолчала, боясь сорвать голос.

Сердце бешено колотилось в груди, лёгкие сжимались, не то от страха, не то от морозного воздуха. Какая-то часть сознания шептала Эжени, что ещё не поздно развернуться, броситься прочь из леса, а на поиски капитана отправиться завтра утром, собрав людей, но Эжени упрямо гнала от себя такие мысли. Завтра может быть уже слишком поздно, Леон попадёт под власть чар и никогда не сможет вернуться к нормальному состоянию. Возможно, уже поздно? Он уже заколдован? Эжени зло смахнула рукой слезу. Только сейчас, бродя под слабым светом пробивающейся сквозь облака луны по тёмному зимнему лесу, она поняла, что вытолкнуло её из безопасного замка навстречу полной неизвестности, что погнало её спасать Леона. Это было не стремление помочь своему верному другу или вернуть своего стражника, нет, это было нечто куда более глубокое.

— Я люблю его, — прошептала Эжени в темноту деревьев.

Она не задумывалась, откуда тянутся истоки такой любви, лежит ли у её основания восхищение храбростью Леона, его желанием защищать слабых или сочувствие к его тяжёлой судьбе — судьбе человека, которого никто никогда не любил, кроме, разве что, матери. Бывший капитан стал бесконечно дорог Эжени, со всеми его недостатками, упрямством и склонностью к невыполнению приказов. Если понадобится, она пойдёт за ним на край света, защитит его от любой опасности, будь то люди или духи, крестьяне или короли. Эта мысль заставила девушку воспрять духом, и донёсшееся спереди нежное пение вызвало у неё не страх, а прилив облегчения: значит, она на верном пути.

Вокруг снова заклубился туман, ещё гуще, чем раньше, и Эжени вдруг почувствовала, что ноги у неё сделались ватными, голова кружится, а идёт она очень медленно. Перед глазами всё поплыло, и она поспешно дотронулась до заколки. Вчера вечером она прочитала над ней все необходимые заклинания, но сработают ли они, защитит ли оберег от лесных духов?

«Что ж, по крайней мере, я ещё могу ясно рассуждать», — подумала Эжени, сквозь опущенные ресницы наблюдая за стайкой девушек, выбежавших из-за деревьев. Их стройные светящиеся тела изгибались, как ветви, напомнив ей о плясках цирковой танцовщицы Греты, белые платья — или рубашки? — казались сотканными из тумана. Девушки со смехом и пением окружили Эжени, и вскоре она обнаружила, что они ведут её куда-то вглубь леса. Их волосы переливались серебром, глаза были желтовато-белыми, и в них отражался свет луны. Судя по тому, что они несильно сжимали руки Эжени и не проявляли никакой тревоги, она уже должна была попасть под власть чар и не оказывать сопротивления. «Стало быть, оберег сработал. Что ж, значит, у меня ещё есть шанс», — подумала она, следуя за светящимися созданиями.