Страшные сказки Бретани (СИ) - Елисеева Елена

— Кто вы? — слова как будто таяли на языке и звучали невыносимо медленно.

— Мы — дети леса! — хором ответили девушки и рассмеялись. Их смех звоном серебряных колокольчиков разнёсся по лесу. Эжени почувствовала, что ей становится тепло, и увидела, что снега на земле больше нет. Мало того, пожухшая трава вновь приобрела сочный зелёный цвет, деревья больше не были голыми — их опять укрыла пышная листва. Под ногами мягко пружинил зелёный мох, от земли поднимался пар, а света сразу стало больше — он не только исходил от луны, но и лился золотистыми потоками откуда-то сверху.

— Куда вы меня ведёте? — язык заплетался, как у пьяной, глаза слипались, и Эжени встряхнула головой, чтобы согнать подступающую сонливость.

— К Ольховому королю! К королеве фей! У нас нынче праздник! — на этот раз девушки закричали все наперебой. Оглядываясь по сторонам, Эжени с трудом заставляла себя не вздрагивать от изумления, а сохранять на лице сонное выражение.

Вокруг неё ходило, бегало, прыгало, летало, порхало, плясало и кружилось множество самых удивительных созданий. Здесь были высокие тонкие девушки, не укрывавшие свою наготу ничем, кроме длинных распущенных волос, а кожа их цветом сливалась с корой деревьев и была, пожалуй, темнее даже кожи Бомани. Рядом с ними прыгали козлоногие мужчины с рожками на головах — Эжени сморгнула от удивления, сообразив, что видит самых настоящих сатиров, а потом быстро отвела взгляд от их неприкрытых чресл. В воздухе порхали маленькие создания, похожие на бабочек, но присмотревшись, Эжени поняла, что это крошечные человечки со светящимися разноцветными крыльями. Несколько девушек собрались возле необыкновенно изящного белоснежного коня с длинным витым рогом, выходившим прямо из центра лба, и гладили его по бокам. В глубине леса Эжени различила контуры грузного существа, которое сидело, прислонившись к дереву, и жадно пило из огромной чаши — это, скорее всего, был тролль.

— Вот мы и пришли! — пропели девушки, выводя её на центр просторной поляны, где кружились в хороводах, пели и смеялись удивительные лесные создания.

— Что у вас за праздник? — спросила Эжени, оглядываясь по сторонам и выискивая глазами Леона.

— У нас весенний бал! Королева фей ищет себе рыцаря, а Ольховый король — возлюбленную. Мы будем петь и плясать всю ночь, а наутро разлетимся по своим лесам, горам и источникам. Ты тоже можешь веселиться с нами и даже можешь остаться навсегда!

— Сюда приходили и другие девушки и юноши, верно? — медленно спросила Эжени. — Но они не остались здесь…

— Юноша был очень мил, но он не понравился королеве, — одна из её светящихся спутниц скривила губки. — А девушка совершенно не умела танцевать, и король сказал, что не возьмёт её. У тебя есть шанс — ты можешь занять её место!

— Ты так грустна, тебе нужно развеяться! — воскликнула другая. — Вот, выпей вина!

Перед самым лицом Эжени оказался кубок, наполненный тёмно-бордовой жидкостью, пахнущей вином и ягодами. Только сейчас девушка поняла, как ей хочется пить. В горле пересохло, голова закружилась от сладкого запаха, но она заставила себя отстраниться.

— Нет, спасибо. Я… я не пью вина в это время суток.

— Что ж, тогда мы выпьем его сами! — девушка звонко расхохоталась и одним глотком осушила кубок. Эжени тоже невольно сглотнула и вновь огляделась, выискивая глазами Леона.

— А где вы найдёте рыцаря для вашей королевы?

— Мы уже нашли, — ответила одна из девушек. — Он сам пришёл в наш лес на рассвете, оставив своё оружие у порога. Королеве он должен понравиться, клянусь бородой Мерлина!

— Вы что, выпили всё вино без меня? — послышался задорный мальчишеский голос, и к ним подлетел худой рыжеволосый юноша. Эжени вздрогнула, узнав Лисёнка, и поспешно опустила глаза. Лисёнок вовсе не выглядел одурманенным, его ярко-зелёные глаза сияли, шапочка без пера съехала на одно ухо, белые зубы блестели, и всё это могло означать только одно: Лисёнок — не человек, а один из лесных духов.

Стайка девушек встретила его весёлыми криками, но он на удивление быстро избавился от их общества, сказав, что ему нужно показать «человеческой дочери» владения Ольхового короля, цепко схватил её за руку и поволок прочь. Едва они отошли от светящихся созданий, Лисёнок склонился и зашептал Эжени на ухо:

— Ты послушалась моего совета и сделала оберег, верно? Поэтому ты не во власти чар. Ты пришла сюда за своим спутником, Леоном?

— Где он? — встрепенулась Эжени, на мгновение отбросив всякое притворство.

— Здесь, недалеко. Я отведу тебя к нему, но я не знаю, одурманен он или нет.

— Если одурманен, то ты можешь снять заклятье?

— Не могу, — Лисёнок покачал головой. — Его может снять только сам Ольховый король — или его королева.

— Это ты нашёл шпагу Леона и принёс мне?

— Я. Он оставил её на самой опушке.

— И холодное железо не причинило тебе вреда? — недоверчиво спросила Эжени.

— Я слишком долго живу среди людей, чтобы бояться какого-то там железа, — на лице Лисёнка вновь появилась бесшабашная улыбка. — Кроме того, я был в перчатках. Железо, конечно, жгло и сквозь них, но это не та боль, что я не смогу вынести.

— Почему ты мне помогаешь? Кто ты вообще такой?

— Я? — казалось, Лисёнок был искренне удивлён этим вопросом. — Я — Пак с Волшебных холмов, Робин-весельчак, Том-башмачник, хитрый рыжий лис! У меня сотня имён и тысяча обличий. Я родом из Англии, но ношусь по всему миру, ведь для меня моря и проливы не помеха!

— Робин-весельчак из той самой песни, — протянула Эжени. — А Ольховый король — это Оберон?

— Ну нет, Оберон — король эльфов и фей в Англии, а Ольховый король — во Франции, — белозубо улыбнулся Лисёнок. — Только в последнее время он что-то стал плох — нехорошо говорить такое о королях, но мне, придворному шуту, можно. Не может уследить за нечистью — совсем она распоясалась в ваших землях! Не снимает чары с юношей и девушек, побывавших в его лесу, — ему так веселее! А про тебя я слышал от местных крестьян. Говорят, ты защищаешь их от нечисти, и Леон вместе с тобой. Но и к нечисти ты добра — я подслушал разговор Катрин Дюбуа и её сына. Ты спасла волчицу-оборотня! Я подумал, ты хорошая девушка, вот и решил помочь.

— Как мне спасти Леона и остальных? — прошептала Эжени, чувствуя, что у неё немеют губы.

— Король и королева любят игры, — Лисёнок посерьёзнел. — Можешь сыграть с ними в карты, кости или шахматы, а ставкой будут очарованные люди. Можешь обещать им взамен что-то или кого-то — но это что-то должно быть действительно ценным. Можешь спеть или сплясать для них, а в награду попросить расколдовать людей. И помни: ничего не ешь и не пей здесь, иначе и твой оберег тебя не спасёт!

— Спасибо, — прошептала Эжени, опуская взгляд и снова прикидываясь сонной.

— Рано ещё благодарить, — усмехнулся Лисёнка и, посмотрев в сторону, внезапно вздёрнул свой острый нос. — А вот и твой Леон!

Эжени стоило большого труда не кинуться сразу туда, куда он указал, а бросить взгляд из-под опущенных ресниц. Леон сидел, прислонившись спиной к стволу дерева, и безучастно смотрел в одну точку перед собой, точь-в-точь как Мишель Буше в доме старосты. Плащ его был распахнут, открывая белизну рубашки, шляпа валялась рядом. На глазах у Эжени девушка в тонком полупрозрачном платье подошла к нему, на ходу меняя свой облик — её маленькая фигурка вытянулась, волосы из чёрных стали рыжими и завились в кудри. Она склонилась над Леоном и прижалась губами к его губам. Эжени вздрогнула от неожиданного укола ревности, нервно обернулась, ища помощи Лисёнка, но его и след простыл.

Вновь повернувшись к Леону, она увидела, что тот мягко высвобождается из объятий рыжеволосой, которая тотчас же с обиженным видом ускользнула прочь и скрылась во мраке, и с трудом поднимается на ноги. Он поднял голову и встретился взглядом с Эжени — она ахнула, поспешно прикрыв рот рукой. Глаза у бывшего капитана были чистые и ясные, ничем не затуманенные. Заметив Эжени, он быстро опустил голову и дотронулся рукой до розетки из перьев, всё ещё прицепленной к плащу. Эжени дождалась, когда он снова посмотрит на неё, и коснулась рукой своих волос, ощутив холодный металл заколки. Впрочем, она не успела насладиться ликованием от осознания того, что оберег Леона защитил его и сделал неподвластным колдовству, — над кронами деревьев разнёсся звучный трубный голос, который оглушал, проникал в самое сердце и никак не мог принадлежать человеку: