Девятое кольцо, или Пестрая книга Арды - Ира Аллор

Раздались легкие шаги, и в открывшуюся дверь решительно вошел Ирмо.

— Приветствую тебя, Манвэ Сулимо, — подчеркнуто ровно произнес он, глядя в глаза Манвэ.

— Приветствую тебя, Ирмо Лориэн, — в тон ему ответил Владыка. — Располагайся, — добавил он, указывая на стоящее напротив кресло.

— Благодарю, — сдержанно произнес Владыка Грез, устраиваясь поудобнее.

— Я слушаю тебя — ты пришел поговорить о чем-то важном, не так ли?

— Проницательно, как всегда, — усмехнулся Ирмо. — Я действительно хотел побеседовать с тобой…

— Об Эонвэ?

— И о нем — тоже. Но скорее — о тебе. Манвэ слегка улыбнулся, вскинув бровь:

— А в чем дело? Все же что с Эонвэ?

— С Эонвэ уже ничего — ловит грезы — нормальные, за какими ко мне пол-Валинора бегает, а не ту дрянь…

— Дрянь? Что ты называешь дрянью?

— Мороки! Мороки, завязанные на реальной памяти, а что он может помнить, ты не хуже меня знаешь, — тяжело проговорил Ирмо.

— Память есть память, вопрос, как относиться к воспоминаниям.

— Так что, я ему должен отношение выправлять?! — чуть повысил голос Мастер Грез.

Манвэ пожал плечами:

— Ты Феантури, тебе виднее. Я послал его отдохнуть. А он тебе что рассказал?

— Что он мне мог рассказать?

— Возможно, что-то, что укрылось от меня, ты же ведаешь иногда то, что мне неизвестно.

— Потому что со мной не боятся говорить.

— А что проку бояться меня? Захочу — все равно узнаю. — Владыка нехорошо улыбнулся.

— Вот именно! — вскипел Ирмо. — А пока что твой собственный майа, твой ближайший помощник смертельно боится тебя, несмотря на привязанность… Но ты, похоже, все же перебрал…

— Меня многие боятся, — равнодушно процедил Манвэ.

— Еще бы. А тебя кто-нибудь любит? А ты-то хоть кого-нибудь любишь?

— Ты уже задавал мне как-то этот вопрос, Лориэн, — холодно проговорил Король. — Это не имеет отношения к теме.

— Не имеет?! А то, что ты довел до отчаяния того, кто не может быть без тебя? Довел до того, что он просил у меня забвения?!

Манвэ слегка нахмурился, тонкая вертикальная складка прочертила лоб.

— Забвения? Зачем?

— Он отчаялся — до безразличия, до нежелания быть. Он был уверен, что ты отослал его ко мне, чтобы изменить, стереть память. Как тем… Только тут память исчезнет лишь вместе с личностью.

— Да не хотел я его памяти лишать! И прогонять не собирался — он провинился и был наказан. Я его пальцем не тронул.

— Ага. Прикоснулся лишь, когда оковы снял. Ты способен птицу на лету заморозить, хотя вроде и не твоя это стихия — лед…

— Не моя. Моего брата. Дальше что? — сощурился Владыка. Тонкие, красиво изогнутые брови сдвинулись к переносице.

— Ты отталкиваешь тех, кто близок. Зачем? И как ты можешь рвать связь между собой и сотворенным тобой?

— Я этого не делал. Ни сейчас, ни… тогда.

— А зачем — ты просто убиваешь. Отчаянием. Страхом. Не Мелькор, ты — разрушитель! — выпалил Ирмо, разозлившись окончательно, потом посмотрел на Манвэ. Пальцы Короля чуть сильнее, чем надо, сжали подлокотники кресла. Он сказал:

— Допустим. Но Эонвэ — мой майа и останется таковым навсегда. Да и куда он денется?

— Не знаю. Это сейчас он не представляет жизни без тебя. Придет время — научится. Так что давай, помоги ему, продолжай в том же духе…

— Если уйдет, я не буду его преследовать… — криво усмехнулся Король.

— До тех пор, пока…

Ирмо осекся, поймав взгляд Владыки. Такой боли он не видел давно — глубоко скрытой на дне потемневших глаз. Утонченно-красивые черты лица остались неподвижны, храня надменное выражение, но там, за синим стеклом, клубилось нечто… Ирмо невольно сплел пальцы, стиснув ладони…

— До тех пор, пока не совершит нечто неподобающее? — продолжил меж тем Манвэ безжизненно ровным голосом. — Он не совершит. Не совершит, слышишь? Никогда! Он сотворен подобным мне и преданным мне — безраздельно! И он исполняет мою Волю, а я ничего не делаю неправильно, не по Замыслу, он не уйдет, и с ним ничего не случится, — это был уже лихорадочный, свистящий шепот, так непохожий на обычно плавную речь Короля. Казалось, он говорит это себе, уже не замечая Ирмо. — Ни с кем ничего подобного не случится. Этого не будет — больше никогда не будет… — Ирмо показалось, что Манвэ безумен — хотя такого не могло быть, но глаза были пустые, невидящие, точнее, видящие то, что мог видеть лишь он. Голос Короля пресекся…

— Манвэ… — невольно вырвалось у Мастера Грез.

— Что? — Разом вернувшись в окружающий мир, Владыка выпрямился в кресле. — Что тебе надо, Лориэн? Чтобы я привязал его к себе еще крепче? Любовь, привязанность — зачем? А если что-то произойдет — опять терять? Ему это зачем — если со мной… — Он резко замолчал, потом продолжил уверенней: — Нет, со мной ничего не будет, никуда не денусь и гнев не навлеку, я же ни в чем не нарушаю Его волю… Этого не может быть, — рассеянно проговорил он.

Ирмо почудился страх. Манвэ боялся. Чего? Кого?

Но задать прямой вопрос он не решился. Если Манвэ и трус, то говорить это ему в глаза не стоит. И еще что-то, какое-то неясное ощущение остановило Мастера Грез. Какой-то не такой это был страх.

— О чем ты, Владыка?

— Я? Так, ни о чем. Тебе не стоило обращать на это внимание.

— Если я уже здесь… — прошептал Ирмо.

— Ну и что? Ты пришел объяснить, что с Эонвэ, вот и объясни, будь любезен.

— Ты не только его довел. Ты и себя уничтожаешь. И не знаю, смогу ли помочь тебе.

— Не думаю. И кажется, я тебя об этом не просил.

— Ты же не даешь себе расслабиться ни на мгновение. Разрушаешь себя… И тех, кто рядом. Тех, кто ближе. Тех, кто любит тебя, несмотря ни на что…

— Я ни от кого не жду любви. Что проку любить, если… если приходится выбирать между любовью и обязанностью, долгом… Знаешь, есть порода пастушьих собак — они кусают отбивающихся от стада овец, чтобы не разбегались… Ты полагаешь, что кто-то принимает во внимание, любят ли овцы собаку?

— Ну нельзя же так, — прошептал Ирмо. — Но… почему ты действуешь страхом? Разве лаской нельзя? Почему ты хотя бы иногда не поговоришь с кем-нибудь…

— О чем?! Об этом? Ты что, Ирмо, совсем в своем Саду грез перебрал? С Вардой? Ей и так хватает, не зря к тебе ходит… Или с Эонвэ? Для чего? Чтобы по-о-нял? — со злым ехидством протянул Король. «На, ешь, сам напросился!» — Ну не будет он меня бояться, я, собственно, специально к этому не стремился, поверит и — что? Будет исполнять все из любви, а не из страха? Какая разница?

— Он не в состоянии все время бояться. Если уж ты его таким сотворил, то наградил бы уж и более крепкими нервами…

— Что мог, то и сотворил! — огрызнулся Манвэ.

— А теперь с себя всякую ответственность снимаешь?