Обязалово - В Бирюк

Нормальная железка. Прямой, обоюдоострый клинок, почти без сужения по длине. Только остриё сведено треугольником. Слабовыраженный дол, примитивная гарда в виде простой поперечины, выступающей на палец с обоих сторон клинка. Довольно простое навершие — не шариком или диском, а миндалём. Рукоятка под одну ладонь, замотанная ремнём…

— Подержать можно?

— Ишь ты. Размечтался. Дай-ка свои ножики.

— Да сколько можно всякой ерундой играться! И это — князь Суздальский! Государь ножиками балуется! (Это — не смолчала вдовствующая княгиня. А зря — я почти переключил внимание князя на себя. Промолчала бы, убралась бы потихоньку… Сообразительность есть проявление или высокого уровня битья, или таковой же, но — мудрости. Не наш случай).

— Ты ещё здесь? Вон пошла. В курятник. Маноха — стражу приставь! Как какой петух расфуфыренный сунется — снести яйца!

— Господине! У батюшки моего там куры редкие. От одного вида Великой Княгине на них трясца нападёт, они свои куриные яйца нести перестанут. А яйца от ваших… петухов расфуфыренных — в глазную яишницу не годятся.

Андрей хмыкнул, фыркнул, убрал клинок в ножны. А я сообразил… А чего соображать? Вот двор, всё перед глазами.

— Госпожа василиса! Дозволь пригласить на ночлег в мою скромную усадебку, прозываемую Пердуновкой. Тута недалече. Дабы не утруждать княжьих людей насчёт лодии, вот — возы мои. Прошу размещаться и проследуем.

Лесть бывает наглой и очень наглой. Назвать вдову русского князя «василисой» — титулом жены византийского басилевса-императора… Но всяких… куропалатов — здесь нет, поправлять меня некому.

Глава 208

— Чего у тебя на возах? (Андрей разглядывает поданный мною метательный нож, недовольно морщится, но, вроде бы, успокоился).

— Перины, княже.

— Вываливай. Пущай на досках спят, дуры. Что это за хрень ты подсунул? Её ж в руку взять не за что! Да как же им ворога-то бить?!

У «первого великоросса» наблюдается не только сколиоз, но и остеохондроз с астигматизмом.

Академик Герасимов был прав, когда, реконструируя портрет Андрея Боголюбского, говорил о болезни шейных позвонков. Князь просто не мог согнуть шею. А летописцы упрекают его в гордыне за то, что он не кланялся послам и церковникам. Кивать головой — не мог, а гнуться в поясе государю — невместно.

Вот и сейчас он держит ножик поднятым на уровне глаз. И — на вытянутой руке. Возрастная дальнозоркость. Поэтому и щурится постоянно. Что воспринимается современниками как недоверчивость и подозрительность.

Нет, эти душевные свойства у него вполне выражены. Но когда все вокруг десятилетиями именно этого и ждут, то… дождутся. А сам-то он смолоду был парень весёлый, компанейский. Хотя и псих.

Я уже говорил о том, что весьма мелкие особенности внешности человека могут определить его жизнь. И не его одного, но и целого государства, многих народов на несколько столетий.

Парочка маленьких деформированных косточек — шейных позвонков — заставляли Андрея держать голову несколько запрокинутой. Что, в рамках данной этно-культурной общности воспринималось как высокомерие.

Окружающие, в соответствии со своими сию-эпохными и сию-местными стереотипами поведения, где кланяться нужно непрерывно, отвечали на эти собственные эмоции — враждебностью к князю.

Андрея не любили, над ним постоянно издевались. «Экий дурень — до седых волос дожил, а ума не нажил. Своего удела нет — отцовым умом живёт». Андрей стал самостоятельным князем в 46 лет — Долгорукий не давал сыновьям уделы в Суздальской земле.

Всеобщая неприязнь звучит и в событиях, последовавших после его смерти, когда его голое тело выбрасывали из окна терема, когда оно три дня валялось на паперти церкви, когда окрестные жители кинулись грабить Боголюбово и громили не только княжий терем, но даже и мастеров князя.

Постоянная враждебность окружающих вызывали у этого умного, сильного человека зеркальную реакцию: раздражительность, озлобление, подозрительность.

Ему было чем гордиться: и военной храбрости, и государственного ума, и заботы о процветании подданных он проявлял немало. В ответ же получал насмешки и шипение, издевательства и измены. Получив власть, он стал отвечать на них… резко.

Отторгаемый и собратьями-князьями, и народом, он был вынужден искать опору в боге. И кинулся в православие. В самом его язычески-материальном варианте.

Противопоставление себя обществу, казни и жестокость, ожидание и поиск измен, вера в собственную богоизбранность, но не радостная, праздничная, а мучительная, кандальная, само-возвеличивание и само-бичевание, самодурство и самодержавие… Созданный Андреем образ жизни, образ мышления будет столетиями воспроизводиться на Руси.

Это именно его традиция, почти полностью не совпадающая с традициями его отца — Долгорукого и деда — Мономаха. Носителей генов Андрея на Руси не будет. Но именно его манеры станут нормами поведения русских правителей. Шаблонами, стереотипами восприятия и мышления. Элементами фольклора, истории… национального сознания.

Просто — «парочка маленьких деформированных косточек»…

А пока, не задумываясь о «грядущем величии России» он просто злобствует. Ну на кой чёрт загонять княгиню с прислужницами на голые доски?! Мелочность какая-то вздорная…

— А бить этим ворогов — вот так.

Я выдернул из-под полы другой нож и метнул в стену.

Всё произошло мгновенно, нож прошёл между князем и каким-то боярином, мимо двух слуг на заднем плане и вошёл в бревно. Никто даже не рыпнулся.

Кроме Андрея — он, хоть и увидел клинок уже в полёте, единственный их всех успел сделать полуоборот и уйти в сторону, цапнув рукоять своего меча. Но не вытащить: в руке рассматриваемый мой ножик — меч не ухватить.

— Вот так это делается. Вели слуге какому вытащить.

Кажется, только сейчас до окружающих начало доходить, что их господина мало-мало не убили. Посреди толпы воинов и охранников, у всех на виду.

Доходило постепенно и с задержкой. Первым, как ни странно, среагировал Андрей. Реакция с годами у людей ухудшается, но пока молодёжь из слуг ещё стояла, рот раскрывши, Андрей выдохнул ноздрями при плотно сжатых челюстях. И, останавливая взмахом руки кинувшихся ко мне опростоволосившихся «бодигарднеров», негромко вынес вердикт:

— Ловок.

Понаблюдал за усилиями отрока-слуги, пытавшегося вытащить нож из стены — ребята, это вы в гостях, а меня на этом крыльце уже убить пробовали, я все трещинки в здешних брёвнах знаю. А поскольку мечу ножики и в горизонтальной плоскости, то вогнать снаряд аж… короче: «по самые нидерланды».