Девушки - Вера Щербакова

Сонный покой дома словно усилил ощущение необычности счастливой для них ночи. Овчарка, дремавшая на коврике, приоткрыв один глаз, проводила их лукавым и как будто все понимающим взглядом, вяло помахав хвостом. За стеной в комнате часы мелодично пробили три. Начинался рассвет — первый в их жизни, когда они встречали его вместе.

В эту ночь под воскресенье ни Титову, ни Варе так и не удалось хоть немного уснуть. Принятое накануне решение идти в соседний смешанный лес за грибами чуть свет — как требовала Сима — выполнялось ею с буквальной точностью. Разбуженная будильником. Сима вскочила и принялась поднимать девушек, затем бросилась на мужскую половину, щеголяя в комовском шелковом с розами халате, болтающемся на ней после пышнотелой хозяйки, как на вешалке. Но Симе — большому ребенку, — так иногда называла её Варя, все чужое нравилось больше, чем свое! Тамара, ругнувшись ей вслед, впрочем весьма добродушно, — она боялась прослыть среди девушек скупой — утешилась тем, что надела сарафан, как нельзя лучше, по её понятию, выставляющий се красоту: наливные плечи и полные руки с ямочками у локтя. Сарафан под цвет глаз — зеленый, с широкими, болеё темного цвета полосами, рельефно обрисовывал высокую грудь и талию. Нет, не зря она вчера оставила Леву ночевать на даче: пусть-ка он сегодня посмотрит на неё в этом наряде!

Сима, постучав в мужскую комнату, остановилась на пороге; здесь, к её удивлению, уже никто не спал, а на кровати у Коли Субботина при полном параде — в костюме и галстуке — (Сима не сразу глазам своим поверила), сидел Иван Титов и рассказывал про свою поездку.

— Иван Семенович, здравствуйте! — крикнула Сима, мгновенно принимая решение немного задержаться с походом по грибы, чтобы организовать для дорогого гостя праздничный завтрак из оставшихся вчерашних запасов. А грибы — что же, не выберут же их все, хватит и на их долю!

Варя для леса оделась в ситцевое платье с желтыми по серому полю цветочками и шла, как все по совету Симы, разутая, а туфли, связанные за шнурки, висели на плече. И хотя распоряжалась в походе, беспрестанно покрикивая, Кулакова, Варя себя чувствовала центрам внимания: Иван Титов не спускал с неё откровенно влюбленных глаз, ни на минуту не теряя её из виду. Варя попробовала было спрятаться от его взгляда, замешавшись в толпу девушек, но он вдруг очутился возле неё и, отобрав корзинку и туфли, пошел рядом.

Когда пришли на станцию, электрички из Москвы шли уже полные.

— Откуда вас так много! — удивились в вагоне, а Сима принялась расспрашивать местных жителей о том, где, по приметам, растет больше грибов и на какой станции им лучше всего сойти, чтобы не возвращаться домой с пустыми корзинками, раз она гарантировала грибной обед.

В лесу еще держалась обильная роса, а воздух — смесь ароматов множества трав, цветов и деревьев с преобладающим грибным запахом — был не чета их хваленому дачному! Да и лес здесь до чего красив, куда ни взглянешь! Вот группа березок как бы в безмолвном почтении окружает красавицу сосну с симметрично раскинутыми огромными ветвями на могучем буром, шероховатом стволе! Сосна первая встречает лучи солнца и последняя провожает их. А внизу под её опекой тоже тянутся к солнцу две голоногие сосенки-дочери. А тут вот на полянке целая семейка молодых осинок, словно чем-то всегда встревоженных, с трепещущими листочками, уже слегка тронутыми позолотой августовского увядания.

В осиннике Лизочка нашла первый гриб красноголовик на белой пузатенькой ножке; его с завистью осмотрели все и разбрелись по лесу.

Варя предпочитала опушки, где, она знала, чаще всего растут белые грибы, спрятавшись в траве. Она шла медленно, всматриваясь в каждый подозрительный листочек цвета грибной шляпки, пока, наконец, обманувшись не раз, набрела на белый, едва видимый из земли грибок. Варя пожалела его, оставила подрасти в благодарность за то, что он навел её на два больших, с развесистыми шляпками, но крепких и свежих, белых гриба.

Ауканье и говор раздавались в глубине леса, еще сумрачного, полного ночной прохлады, а тут, на опушке уже хозяйничало солнце, и Варя, немного озябнув от промокших в росе ног, охотно грелась в его лучах. Она была одна, Титов отстал где-то, но он все время чудился ей рядом, и она поэтому не могла ни о чем думать: ни о том, что было этой необычной для неё ночью, ни о том, что, может быть, — она просто воображала себе Ивана то в минуту их встречи на террасе, то позднеё за столом, и шла, счастливо улыбаясь. Но вот, раздвигая кусты орешника, ничего не подозревая, но с каким-то вдруг странным волнением Варя сделала несколько шагов вперед и застыла от неожиданности. Перед нею. положив руки под голову, без пиджака, в одной белой рубашке с расстегнутым воротником, лежал Иван Титов. Он смотрел в небо, и лицо его с чуть насупленными черными бровями, с крепко сжатым, хорошего рисунка ртом было сосредоточенно-задумчивым. Варя в одно мгновение успела охватить все это зорким, всевидящим взглядом любви, твердо убежденная в том, что он думает сейчас о ней. Она стояла, сдерживая дыхание, не зная, что делать: показаться ему или уйти тихонько незамеченной, как вдруг сухая ветка под ногой громко хрустнула и выдала её. Титов вскочил, увидев Варю, и так растерялся от радости, что не смог ничего сказать ей, а лишь улыбался да приглаживал на затылке непокорный вихор волос.

— Это вы, Варенька? — наконец выдавил он из себя. Он только что думал о ней, удивляясь и не понимая, как мог до сих пор жить без неё. Да, он-то любит её, но Варя, действительно ли любит его? Что дало право надеяться на это: улыбка при встрече, ласковый взгляд? Не мало ли для надежды, самонадеянный ты человек, Иван Титов?

«Нет, не мало, она любит меня, а если нет, то обязательно полюбит, — сказал голос сердца Титову в ту секунду их взаимного радостного смущения, когда они смотрели в глаза друг другу.

«Я не ошиблась, он думал обо мне!»— решила Варя и поторопилась опустить свой сияющие глаза; к ним подходила, заметив её с Титовым, Тамара Комова.

— Ах, вот вы где, голубчики! А я кричу-кричу! — заговорила она приторным голосом, маскируя плохо скрываемую досаду на Ивана: «На письмо не ответил и меня не замечает целое утро — каков герой! Нет уж, если не я, то и не Варька. Не бывать ей с Титовым, не дам! — желчно думала Тамара, мысленно ругая себя за то, что, увлекшись Белочкиным, позволила этой парочке оставаться наедине, когда нужно было просто ходить за ними по пятам. — Вот сейчас и пойду, пускай поморщатся!»

— Иван Семенович, пиджак не забудьте захватить, — сказала Тамара Титову, умышленно не замечая присевшей отдохнуть Вари.

«Мы с Иваном пойдем, а ты тут на пенечке посиди!» — чуть было не сорвалось с языка Тамары, пока Титов, подняв с земли пиджак, с особой тщательностью отряхивал с него травинки. И все это, оказывается, для того, чтоб подстелить его Варьке на пень!

Тамара фыркнула: какие нежности! И, демонстративно сев прямо на землю у ног Вари, попросила у Титова закурить. Разве он не видит, как она взволнована, ревнует его и не позволит унижать себя в глазах соперницы!

«Эй, поберегись!»— грозил многообещающий взгляд Тамары.

Иван лениво потянулся.

— Вы же не курите, зачем вам?

И вдруг лихо свистнул, отзываясь на чей-то голос.

— Это Сима меня ищет, — сказала Варя, обращаясь к Титову и слушая, как эхо повторяет его свист, а в нескольких шагах, совсем рядом, с шумом раздвигая ветви, идет человек.

— Ау-уу! Сюда, сюда! — нетерпеливо закричала Варя, радуясь возможности помешать Комовой разыграть перед ними сцену ревности, на которые она была большой мастерицей.

Сима в разорванном на плече платье и в намокших туфлях на босу ногу, хлопающих при каждом шаге, подпоясанная какой-то веревочкой вместо потерянного пояса, но с корзинкой, наполненной грибами почти до Самого верха, предстала перед ними и, небрежно толкнув Тамару со словами: «А ну, подвинься!», опустилась на траву рядом с Варей.

— Шабаш, делаем привал! — объявила она по праву хорошо потрудившегося человека, предвкушая заслуженный отдых и вкус жареных на грудке грибов, до которых она была страстная охотница. Сковороду и все необходимые припасы для этого Сима не забыла уложить еще с вечера.

Когда все вышли из леса и собрались на опушке, предметом веселья стал Лева Белочкин, городской житель, как он назвал себя: у него полным-полно оказалось поганок, а он, думая, что с ним шутят, не сразу решился выбросить их.

Отличились Ирина с Лизочкой: вместительные корзинки девушек были набиты грибами — все как на подбор, даже жалко было «портить» их на кушенье!

Жареные грибы припахивали немного дымком, но очень нравились, так что пришлось приготовить не одну сковороду, пока все наелись досыта.

На запах съестного прибежал откуда-то из леса, вероятно бездомный, судя по худобе, рыжий пес с голодными, заискивающими глазами. Сима бросила ему корку хлеба, он тут же проглотил её, не разжевывая, и ждал еще, виляя своим поникшим, с длинной огненной бахромой хвостом.