Час «Ч», или Ультиматум верноподданного динозавра - Евгений Соломенко

– От греха подальше! – повторил Первый Чекист страны.

– А подальше – не получится! – засмеялся нехорошо Фатеев. – «Грех» этот повсюду растёкся. И если уж учинит наш ультиматчик обещанную заварушку, то – по всей планете! Разве что остров Пасхи неохваченным останется. Только мы там и на хрен никому не нужны – на этом самом острове!

И мелькнула у Фатеева шальная мысль: а может, вместо холуев отутюженных надо было на государеву службу поставить того самого ультиматчика? Этот бы душой кривить не стал! Но президент тут же усомнился: «А, всё без толку! Посты эти ответственные любого скурвиться заставят!».

Между тем, утечка информации произошла не только в расхристанной России. Жуткие слухи барражировали над Елисейскими полями, Бродвеем, Гинзой… Не осталось такой страны, которая бы не ощущала себя под Дамокловым мечом и не косилась на соседей подозрительно.

В Соединенных Штатах родилась и стремительно набирала вес Лига за спасение Америки. Ее лидер провозгласил новый крестовый поход:

– Враги готовят нам новое 11 сентября, перед которым гибель Всемирного торгового центра просто меркнет. Чтобы сохранить нашу великую цивилизацию, следует незамедлительно уничтожить Аль-Каиду, Хезболлу, Талибан и другие террористические организации. А также нанести тотальные ядерные удары по рассадникам экстремизма и агрессии: Ирану, Ливии, Северной Корее!

Государства Балтии, Грузия и Польша в происходящем усмотрели грядущую российскую оккупацию. Северная Корея заговорила о неминуемом конце мирового империализма и ускорила разработку атомной бомбы. Страны-члены ОПЕК цену за баррель нефти задрали на космическую высоту. В мире расплодилось множество тоталитарных сект, чьи гуру провозгласили себя Спасителями Человечества от Антихриста. На роль Антихриста они назначали то президента США, то певицу Мадонну, то главу «Майкрософта».

Усама бен Ладен распространил в интернете запись своего выступления: паника, охватившая планету, – это провокация Израиля и его американских прислужников, стремящихся поработить мусульманский мир. Глава Аль-Каиды объявил Джихад евреям, американцам и «окончательно прогнившей христианской Европе».

Нарастала истерия и на бытовом уровне. Поджоги, погромы, возродившиеся из небытия Суды Линча выплеснулись на улицы Буэнос-Айреса и Карачи, Екатеринбурга и Далласа.

Казалось, старушка-Земля окончательно сдвинулась с ума. Застарелые обиды, замшелые подозрения, молью побитые обвинения были вновь извлечены из сундуков истории и воздеты над головами, как боевые хоругви.

Ультиматум неведомого «Динозавра» вершил свое чёрное дело…

От таких новостей Платонов помрачнел окончательно. Его бесило, что «железно» рассчитанный ультиматум прибил человеческий ковчег совсем не к тому берегу. «Ничего, мы ещё повернем этот кегельбан вспять!» – уговаривал он себя, слушая новостную телепрограмму. Но тут, как назло, старенький «ящик» скис окончательно и бесповоротно.

Не стесняясь в выражениях, Викинг ринулся в магазин «Бытовая электроника» (благо, всего в двух кварталах!). Ходил, выбирал, сопел – пока внимание его не привлекли два одинаковых телевизора, умостившихся на полке бок о бок. Придирчивый профессорский глаз уловил единственное – хотя и существенное – отличие между этими близнецами: один стоил втрое дороже своего собрата.

Вот же ерунда на постном масле! Платонов подошёл поближе. Под обозначенной крупными цифрами ценой было проставлено мелким бисером наименование товара: «телевизор с войной» и «телевизор без войны». Второй, судя по исчерканному ценнику, уже четырежды подвергся уценке.

– Могу я вам помочь? – подскочил продавец.

– Да уж, будьте любезны! Что за чудеса в решете – «с войной», «без войны»?

– А это у нас опытные образцы. Ученые из оборонного НИИ изобрели. Один телеприёмник показывает только стрельбу-пальбу да всякие мордобои, а другой – исключительно про тишь, гладь и божескую благодать.

Продавец усмехнулся:

– Сбацали, значит, наши Эдисоны таких вот монстров и подбросили в торговую сеть – посмотреть, как народ реагировать станет.

– Ну и как? Реагирует?

– Ещё как! Тот, что с триллерами и киллерами, – нарасхват идет.

– А который пацифист? С ним не шибко?

– Какое там – «не шибко»! Вообще никто не берет. Говорят – такого и даром не надо!

– Да я их понимаю, – присовокупил продавец. – По этому «безвоенному» ящику смотреть и неинтересно, да и нечего. Фильмец-то для него, худо-бедно, ещё можно наскрести. А вот информационные, документальные программы – где ж найдёшь, чтобы в них не было про войну или, там, зверства какие?

Подполковник Ледогоров и профессор Платонов, как два юных любовника, устраивали свидания, невзирая даже на самую собачью погодку. Они спешили наспориться, прийти к чему-то главному. И оба понимали: времени – не густо.

А вокруг них Петербург творил свою нескончаемую мистерию. Роджеру чудилось: этот город затеял с ним странную игру, поединок без правил. Казалось, Северная столица пыталась растворить его в дождях и туманах, в жутковатых мифах и фантастических видениях. Вчера они с Викингом часа три фланировали в районе Невского. И проходя мимо «многозвёздных» отелей, всякий раз натыкались взглядом на швейцара, томящегося при входе. Первый из этих привратников предстал в бархатном камзоле и высоком цилиндре, второй был выряжен а ля петровский гренадер, ну а третий оказался загримированным под шоколадно-коричневого «арапа».

– Город ряженых! – хмыкнул Викинг.

«Город-ряженый!» – мысленно поправил Весёлый Роджер. Наконец-то он разгадал глубинную суть каменного перевёртыша! Это – город-притворяшка, город-конспиратор. Внешне, для приезжих, он прикидывается Вечным Праздником: парадно сверкает мрамор фасадов, кичащихся царственной осанкой; триумфально летят в небе бронзовые колесницы, победно поблескивают тяжкие пьедесталы, а шпаги и эполеты на памятниках полководцам – изящны и умопомрачительны. И горделиво взирают на собственное отражение немыслимые дворцы и невиданные музеи, и палит радостным салютом «потешная» пушка с Петропавловки, и плещется над нею стяг, торжественно вознесённый на флагштоке. И все они улыбчиво и щедро обещают всеобщее счастье и благоденствие – сегодня, прямо сейчас, вот сию же секунду!

И этот же вечный праздник пророчат тебе все бронзовые адмиралы, стихотворцы, фельдмаршалы, императоры, и прозревающие будущее сфинксы, и разномастные чудо-парусники, и пышущие преуспеянием центральные универмаги. И тот же «арап Петра Великого», встречающий тебя у ослепительных дверей отеля, тоже, улыбаясь загадочно, намекает: «Праздник! Сегодня праздник! Как и вчера, и позавчера, и после-после-завтра!».

И в этот вечный праздник так легко, так хочется поверить, безоглядно погрузиться с головой – как в сладкий сон, как в добрую сказку детства.

Как в океанскую впадину, чёрную и обжигающе-студеную, из которой уже не будет возврата к теплу и свету. Потому что под личиной города-праздника таится убийца, расчётливый и холодный.

Отрешись от показного блеска и лоска, от парусов, эполетов и колесниц, – и прозревшие глаза различат Спас-на-Крови, где бомба, брошенная по взмаху батистового платочка в девичьей руке, разорвала «царя-освободителя» в клочья. А напротив Спаса – Михайловский замок – причудливое надгробье «Русского Гамлета», задушенного шелковым офицерским шарфом. Ну а подальше от этих куполов и шпилей, возле берега Чёрной речки, прорастает из прошлогодних трав оскорблённая кровь Поэта.

Кровь, в этом городе всюду – кровь, за каждым углом – душегубство!

Этот серийный убийца с внешностью и манерами аристократа скрывается под тысячей имен. По одним документам он – мещанин Родион Раскольников, по другим – поручик Петр Каховский, по третьим – и вовсе иностранный подданный Жорж Шарль Дантес, барон Геккерен. Но всегда он таит под полой топор или дуэльный пистолет Лепажа, самодельную бомбу или скорый на расправу финский нож с весёленькой наборной ручкой.

Маска, я тебя знаю! Можешь не прятаться за фасадами и пьедесталами, не прикрываться коринфскими колоннами и каррарским мрамором, не ослеплять праздничными фейерверками! Подполковник Ледогоров по кличке Весёлый Роджер, старый спецназовец и матёрый опер, вычислил тебя. И теперь уж ты никуда не уйдёшь – как ни огрызайся оскаленными пастями каменных львов, ни грозись затоптать чугунными копытами своих вздыбленных коней. И не надейся, что выгорит новое твоё злодейство – оставить державу беззащитной, лишённой ядерного щита, открытой для любого подлого удара! Хватит рассылать анонимки президентам и королям, грозить из-за угла! Я уж тебя заломаю, выкручу ручонки твои шаловливые!

С холодной яростью Роджер прожигал хищными глазами этого благопристойного душегуба, галантного комильфо в белоснежных перчатках, под которыми – чужая кровь. И с рассеянным высокомерием, едва замечая, взирал на заезжего московского подполковника великий город, творец иллюзий и сочинитель мифов – гений, предатель, философ, доносчик, дуэлянт, чернокнижник, цареубийца, поэт.