Петр I - Берг Василий

Когда в ноябре 1716 года во время шторма в Ревельской гавани разбились линейные корабли «Антоний Падуанский» и «Фортуна», Меншиков написал об этом Петру, сопроводив горькую весть словами: «И мы сему элементу противиться не можем (к чему можно взять за экземпель случай одного короля испанского, который увидав, что с 300 кораблей его отправленных против голландцев штормом разбило), такой ответ учинил: “Я де отправил оной флот против неприятеля, а не против Бога и элементу”».[168] Макаров подал письмо царю «во благополучное время», и Петр не стал наказывать виновных-причастных, а только ограничился замечанием: «Храни Боже! все наши дела ниспровергнутся, ежели флот истратится. А что пишете слово пример Короля Гишпанского, только вы забыли написать конец его речи, что имею еще другой флот в сундуках». Так что даже всесильный Меншиков, человек весьма спесивый и мнящий себя много выше остальных сановников, считал необходимым оказывать уважение кабинет-секретарю. Упомянутое выше Почепское дело было «спущено на тормозах» при непосредственном участии Макарова.

Отличительной чертой Макарова было умение лавировать и находить компромиссы даже там, где, казалось, найти их невозможно. Удивительно, но за свое более чем двадцатилетнее секретарство Алексей Васильевич не ввязался ни в один придворный конфликт и не нажил ни одного явного врага (во всяком случае, нам о таковых неизвестно). В правление Екатерины Макаров приобрел такой вес, что его можно было считать фактическим правителем государства (Екатерина больше умела царствовать, нежели править).

Макаров принимал активное участие в подготовке всех важных документов, издававшихся с 1704 года, в том числе и «Табели о рангах», наиболее известного документа петровской эпохи, для создания которого был обобщен и переосмыслен опыт многих зарубежных стран. Первый проект «Табели» представил Петру Андрей Иванович Остерман, взявший за основу расположения чинов придворную службу, как это обычно делалось в европейских странах – на придворной иерархии выстраивалась система чинов государственной (гражданской) службы. Военные чины Остерман в свой проект не включил, но Петр исправил это упущение и сделал их основой «Табели». Иначе и быть не могло, ведь военную службу император считал основной. Изначально высшему воинскому чину генерала-фельдмаршала не соответствовал никакой гражданский чин, но сенаторы, которым петровский проект был представлен на обсуждение, смогли уговорить царя перевести чин канцлера, высший для гражданской службы, со второй ступени на первую, поскольку «в регламентах о рангах: во французском, в дацком, в аглинском канцлер, а во Швеции из сенаторей старшей королевской советник написаны в первой классе». О том же писал Петру и Федор Апраксин, просивший «пожаловать чин государственного канцлера с первыми чинами перваго класса, дабы з другими дворами было согласно». Причина крылась не в слепом подражании Европе, как можно сразу подумать, а в статусе первого чиновника державы, представителя России на международной арене. При всей своей авторитарности, иногда переходившей в самодурство, Петр всегда прислушивался к хорошим советам и не находил зазорным следовать им. В конечном варианте канцлер, генерал-фельдмаршал и генерал-адмирал отнесены к первому классу, но в названии документа нашел отражение приоритет военных чинов над гражданскими: «Табель о рангах всех чинов, воинских, статских и придворных, которые в котором классе чины; и которые в одном классе, те имеют по старшинству времени вступления в чин между собою, однако ж воинские выше прочих, хотя б и старее кто в том классе пожалован был». Основным отражением приоритета воинских чинов было приобретение потомственного дворянства с первым офицерским чином четырнадцатого класса (фендрик или корабельный комиссар). Гражданские чиновники получали потомственное дворянство только с чином восьмого класса (надворный советник).[169] Также потомственное дворянство можно было приобрести при награждении любым орденом Российской империи.[170]

«Табель» была введена императорским указом от 24 января 1722 года, и с этого дня государственная служба в Российской империи приобрела четкую единую структуру. Каждый чин строго соответствовал определенной должности, хотя на деле это соответствие не всегда можно было соблюсти. К собственно табели прилагались девятнадцать пунктов, объясняющих «каким образом со оными рангами каждому поступать надлежит».

«Табель» стала первым социальным лифтом в истории России – отныне знатное происхождение не имело определяющего значения для назначения на высокие должности и служебного роста. Служи – и выслужишься. В восьмом пункте приложения было сказано: «Сыновьям российского государства князей, графов, баронов, знатнейшаго дворянства, такожде служителей знатнейшаго ранга, хотя мы позволяем для знатной их породы или их отцов знатных чинов в публичной ассамблеи, где двор находится, свободной доступ пред другими нижняго чину, и охотно желаем видеть, чтоб они от других во всяких случаях по достоинству отличались; однако ж мы для того никому какова рангу не позволяем, пока они нам и отечеству никаких услуг не покажут, и за оныя характера не получат».

Впоследствии петровская система чинов часто подвергалась критике, в первую очередь потому, что чины провоцировали активное стремление к их получению (появилось даже такое слово: «чинобесие»), но ничего лучшего потомкам придумать не удалось, да и сторонников у «Табели» было гораздо больше, чем критиков. «Отчего Россия так пристрастилась к этому порядку, что изменение его считала бы не приобретением, а ущербом? – писал министр народного просвещения (1833–1849) граф Сергей Семенович Уваров. – Россия любит в Табели о рангах торжественное выражение начала, славянским народам драгоценного, – равенства перед законом, дорожит знамением мысли, что каждый в свою очередь может проложить себе путь к высшим достоинствам службы».

Примечательно, что Петр мудро не стал «сталкивать лбами» новое и старое. «Табель о рангах» не упраздняла древних русских чинов: бояре или, скажем, окольничие носили свои чины до конца жизни, то есть подданным не чинилось обид, а императору не пришлось разрабатывать системы соответствия древних чинов новым.

Вскоре после учреждения «Табели о рангах», 5 февраля 1722 года, Петр издал другой важный документ – устав (указ) «О наследии престола». Царевич Петр Петрович умер в апреле 1719 года, и у Петра остался только один наследник мужского пола – его внук Петр Алексеевич, последний на тот момент мужчина из дома Романовых. Неприязнь, которую Петр испытывал к сыну-изменнику, разумеется, была перенесена на внука. Масла в огонь неприязни подливала популярность, которой Петр Алексеевич пользовался у «ревнителей старины», противников петровских реформ. Воцарение внука означало бы разворот державы на обратный курс, уничтожение всего, что было сделано Петром. Поэтому он решил сделать своей преемницей Екатерину и официально утвердил право выбора преемника за «правительствующим государем». Решение по столь важному вопросу требовало обоснования. «В святом писании видим, когда Исакова жена состаревшемуся ее мужу, меньшому сыну наследство исходатайствовала, и что еще удивительнее, что и божие благословение тому следовало», – пишет Петр, имея в виду библейскую историю о том, как Исав, сын Исаака и Ревекки, уступил свое право первородства младшему брату Иакову за «хлеб и кушанья из чечевицы», а Ревекка хитростью добилась, чтобы Исаак благословил этот уговор. Пример из Библии дополняется примером из отечественной истории: «Еще ж и в наших предках оное видим, когда… великий князь Иван Васильевич… учинил по себе наследника внука своего князя Дмитрия Ивановича, а в лето 7010… великий князь Иван Васильевич разгневался на внука своего князя Дмитрия, и не велел его поминать в церквах великим князем… и… учинил наследником сына своего Василия Ивановича».[171]