Дом духов - Кристофер Мур

Кальвино осознал, что полковник сидел за столом, пил кофе и читал газету не просто так. Он никогда прежде не бывал в квартире у Кальвино. Речь об отъезде из страны была обычным предупреждением о том, что он еще может выйти из игры и уехать.

– Лека отправили на прочистку канализации. Сукхумвит, между Сой 43 и Сой 55, сегодня утром.

– На прочистку канализации? – Винсент был изумлен. – Парень даже не дождался суда, а уже пытается заработать досрочное освобождение за хорошее поведение… Как это произошло?

Пратт, когда ему напрямую задают неудобный вопрос, пытается выиграть время или, еще лучше, просто игнорирует его, подумал Кальвино. Но полковник разыгрывал это не так убедительно, как многие тайцы, – он слишком долго прожил в Нью-Йорке. Это изменило его способность воздвигать между ними стену и давало Винсенту преимущество, что иногда не нравилось Пратту. Кальвино обладал способностью проникать в его мысли. Иногда это тревожило полицейского, а иногда забавляло. Сыщик поспорил сам с собой, что единственным ответом ему будет лукавая, понимающая улыбка.

Пратт глянул вниз на крышу, усыпанную гравием. Он посмотрел на ситуацию с точки зрения Кальвино и осознал юмор.

– Это я устроил, – признался он.

– А как ты думаешь, тот человек в полицейском департаменте, который причастен к этому, знает об этом? – Кальвино с трудом сглотнул, начиная до конца осознавать.

– Конечно; почему я тебе велел уехать из Таиланда, как по-твоему?

– Потому что знал, что я не уеду.

– А если ты собираешься остаться, тогда…

– Почему бы не принести пользу? – закончил предложение Кальвино.

– Ты все это знал, когда пришел сегодня утром, – сказала Кико.

Она восхитилась медленным, постепенным и настойчивым методом Пратта, который позволил ему заставить Кальвино и ее вынудить его делать именно то, что ему нужно, но о чем он никогда бы не решился попросить их прямо. И подумала, что в его стиле есть нечто японское. Кальвино вспомнил табличку, которую Пратт держал на своем письменном столе в полицейском участке. То была цитата из «Кориолана»: «Движение красноречивей слов»[21]. Для Пратта действия имели бо́льшую ценность, чем слова. Если только эти слова не были написаны Шекспиром.

* * *У конца Сой 49 – длинной улицы, тянущейся мимо госпиталя «Самитивей» и дюжин высотных жилых домов, где жили богачи, – Кико первой увидела десятка два темнокожих тайских подростков, настоящих уроженцев Исана, в стандартной тюремной рабочей одежде: синие кепки с козырьком, шорты и сандалии. Их крепкие тела были испачканы темной жирной слякотью из чрева сточных канав Сукхумвита. Мать с трудом узнала бы сына, покрытого слоем человеческих экскрементов. Кико заглянула каждому из них в лицо. Рабочая бригада усердно трудилась под ранним утренним солнцем.

– Я его не вижу, – сказала она.

Кальвино пошел по мостовой вдоль шеренги.

– Он должен быть здесь, – сказал сыщик. – Продолжай искать.

Тюремный надсмотрщик в коричневой униформе курил сигарету, сидя на деревянном стуле с прямой спинкой в тени навеса. Его голос перекрывал дорожный шум, когда он выкрикивал приказы. Выдувая облака серого сигаретного дыма, он следил за Кальвино, как кот за мышью. Кико прошептала что-то в пяти футах от бригады, где ее не слышал надсмотрщик. Тот презрительно ухмыльнулся и закричал на одного из заключенных, который остановился, чтобы вытереть пот с лица.

Заключенные передавали ведра с черной слякотью из рук в руки, словно пожарные в старые времена. Несколько заключенных спустились под дорогу и работали внутри траншеи канализации. Заключенный, работающий ниже уровня улицы, по колено в грязи, поднял ведро жижи и передал его другому заключенному, стоящему выше. Они целиком состояли из мускулов рук и ног, пропитанных потом и дерьмом. Третий заключенный взял ведро и пролил жижу, передавая ведро дальше. Головы заключенных в желтых кепках поднимались и опускались, они работали молча. Последний в конце шеренги вылил ведро в грузовик, стоящий у дороги. Эти работы были направлены на борьбу с наводнениями и стоили дешево. Заключенные зарабатывали запись о примерном поведении и могли быть освобождены раньше срока, а потом многие возвращались назад в трущобы, где открытые сточные канавы всегда переливались через край.

– Полковник Прачай сказал, что я найду здесь Лека, – обратился Кальвино к надзирателю.

По презрительной усмешке надзирателя он сделал вывод, что не произвел благоприятного впечатления.

– У нас тут работает много Леков. – Его верхняя губа приподнялась в гримасе, открыв длинные желтые зубы.

Кальвино вытащил банкноту в пятьсот батов и сунул ему в руку.

– Может быть, вы сможете вспомнить, который из них Лек?

– У него здесь маленький шрам, – сказала Кико, начертив полумесяц на своей правой щеке.

Надсмотрщик посмотрел на деньги и встал, засовывая бумажку в нагрудный карман. Затем подошел к шеренге, остановился на секунду и двинулся дальше, пока не оказался у входа в коллектор. Присел на корточки и крикнул что-то в отверстие. Через мгновение голова мальчика высунулась из дыры, у него был озадаченный вид. Надзиратель крепко схватил Лека за руку и вытащил на уровень улицы.

– Это он, – подтвердила Кико.

Кальвино не узнал бы мальчика по его фотографии в газете. Ему обрили голову, ноги покрывала черная жижа, в руке он держал желтую кепку. Лек казался перепуганным, как человек, которого часто хватали, но который так и не привык к этому. Возможно, это означало для него нечто вроде: «Опять я должен в чем-то признаться».

Потом он увидел Кико, и улыбка осветила его лицо, улыбка узнавания и облегчения.

Они отвели его за угол на Сой 49 и нашли прилавок с лапшой. Кико заказала ему миску лапши и китайский чай со льдом. Они оба смотрели, как он ест; его руки покрывала засохшая грязь из сточной канавы. Ел пацан лихорадочно, втягивал в себя еду большими глотками, как человек, не видевший пищи уже несколько дней. Когда он прикончил первую миску, Кальвино уже держал наготове вторую. Лек рыгнул и выпил четвертый стакан китайского чая со льдом. Винсент уставился на улицу. Больше дюжины маленьких микроавтобусов стояли вдоль бровки в ожидании людей, которые пошли в госпиталь, или слуг, зашедших в одну из роскошных квартир. Шоферы сидели, развалившись, в своих машинах, курили, глядя в пространство, и пили из бутылок «Браун Кау», популярный жидкий амфетамин.

– Кико говорит, что ты не убивал Бена Хоудли.

Лек с подозрением посмотрел на Кальвино.

– Я знаю, что ты не стал бы его убивать, – сказала Кико.

Лек сел, крепко сжав руки, и откинулся назад на стуле. Он хотел бы оказаться снова в сточной канаве. Там было безопасно.

– Полицейский сказать, что я убить фаранг.

– Подумай хорошенько, Лек. Какой полицейский? Как его зовут? Как он выглядел?

Лек ответил остекленевшим взглядом. Он спрятался в свой личный кокон. Он был всего лишь ребенком, испуганным и недоверчивым. Вероятно, парень знал не много, но он знал одно важное правило выживания: нужно смотреть в сторону, когда фаранг спрашивает у тебя о тайском полицейском, который обрабатывал тебя и может вернуться и обрабатывать тебя снова и снова.

– Ты задаешь ему слишком много вопросов, Вини, – сказала Кико.

– Ладно, забудь о копах. Расскажи мне о Вичае и Бунме. Они твои друзья?

Лек с озадаченным видом склонил голову набок.

– Всё в порядке, – сказала Кико ободряющим тоном.

Лек кивнул и продолжал есть.

– Я их знаю.

– Бунма мертв. Вичай прячется. Знаешь, куда он мог пойти?

В глазах Лека зажегся свет. Он перестал есть и пожал плечами.

– Я не знаю.

Кальвино улыбнулся, чтобы ободрить его.

– Ты говоришь, что не убивал фаранга. Говоришь, что не знаешь, куда мог убежать Вичай. А как насчет наркотиков, которые поступают через порт? Почему Вичай пожертвовал героин в дом духов?

– Может, он боится, – ответил Лек.

– Как и ты.

– Копы говорить, я убить фаранг.

– А что ты говоришь? – спросил Кальвино.

Он улыбнулся.

– Неважно, что я говорить. Я говорить, что я не убить мистер Бен, – тогда будут неприятности моей матери. Я говорить о Вичай, – может быть, они тоже ее обижать.

Кико ахнула, сдерживая слезы.

– Это страшная угроза, – сказала она, протянула руку и прикоснулась к его руке.

Значит, вот как полицейские надавили на Лека, подумал Кальвино. Надежный способ сломать тайца – это пригрозить его матери; он либо убьет тебя, либо даст тебе то, что ты хочешь. Слезы потекли по лицу Лека, оставляя извилистые следы на черных от грязи щеках.

– Мистер Винсент хочет помощь общине. Если ты можешь ему что-нибудь рассказать, скажи прямо. Ты можешь ему доверять. Он не сделает ничего плохого.

Лек кивнул головой и рассказал им все. Он и еще семь других подростков-токсикоманов работали на Патпонге в качестве посыльных, зазывал и сутенеров. Они иногда по нескольку недель жили, спали и ели вместе и возвращались в свои семьи только для того, чтобы отдать им деньги. Никто их не расспрашивал, не интересовался, где они были и где достали такие большие бабки. Они боялись ответа. Подростки жили на уединенной окраине Клонг Той, рядом с железнодорожными путями под мостом скоростной автострады, где находилось кладбище автопогрузчиков, старых грузовиков со спущенными шинами и разбитыми лобовыми стеклами и редкие жалкие хижины из картонных коробок, обломков дерева и рваной, засаленной одежды. Кико почти все время, пока говорил Лек, сидела неподвижно. Он смотрел в стол, избегая ее взгляда. Но она тянулась к нему и гладила его руку, когда он молчал слишком долго.