Сталинские премии. Две стороны одной медали - Владимир Свиньин

Премию ПЕРВОЙ степени в размере 100.000 рублей

1 ТОЛСТОМУ Алексею Николаевичу – за пьесу «Иван Грозный».

Премию ВТОРОЙ степени в размере 50.000 рублей

1. МАРШАКУ Самуилу Яковлевичу – за пьесу «12 месяцев».

Свидетельства и мнения

Из очерка Соломона Волкова

«Первые Сталинские премии: Шостакович и другие»

В конце 1941 года вождю сообщили о том, что композитор завершил свою Седьмую симфонию, посвященную Ленинграду, в тот момент находившемуся в немецкой осаде. Судьба этого сочинения беспрецедентна. Срочно исполненная уже в марте 1942 года (сначала в Куйбышеве, а затем в Москве, причем обе премьеры проходили в присутствии автора, вывезенного по указанию Сталина из блокадного Ленинграда на специальном самолете) Седьмая обрела неслыханную в истории симфонического жанра немедленную политическую релевантность.

Как и Пятая, эта симфония-роман семантически амбивалентна. Напористый финал Пятой симфонии можно воспринимать и как недвусмысленную картину массового торжества, и как попытку иронического и трагического осмысления (в русле идей Михаила Бахтина) типичного для сталинской эпохи навязанного сверху карнавального энтузиазма.

В Седьмой симфонии такую же возможность полярных истолкований предоставляет первая часть: изображает ли зловещая маршевая тема с одиннадцатью вариациями, исполняемая с неуклонным лавинообразным нарастанием звучности (так называемый «эпизод нашествия») немецкую атаку на Советский Союз, как об этом было немедленно объявлено в мировой прессе, или же безжалостное разворачивание и разрастание сталинского репрессивного аппарата, как на это намекал сам композитор в разговорах с близкими ему людьми?

Полисемантичность Седьмой симфонии усилена ушедшим в подтекст религиозным мотивом: первоначально Шостакович (под влиянием Симфонии псалмов Стравинского, которую Шостакович чтил настолько, что сделанное им переложение для фортепиано этой великой партитуры XX века захватил с собой среди немногих пожитков, улетая из осажденного Ленинграда) планировал задействовать в ней хор, который должен был бы распеть отрывки из библейских Псалмов Давида.

Эти религиозные обертоны чутко воспринимались русскими слушателями, на следовавших одно за другим советских исполнениях симфонии неизменно плакавших: в тяжелые годы войны музыка Шостаковича производила катарсическое впечатление, ведь концертный зал хоть как-то заменял людям вытесненную из социалистического быта церковь. Важным символическим событием, способствовавшим превращению Симфонии в квазирелигиозное произведение, стало ее организованное по указанию Сталина – как настоящая военная операция – исполнение 9 августа 1942 года истощенными музыкантами в блокадном Ленинграде, уже обретшем к этому времени статус города-мученика.

Для демократического Запада, ради победы над Гитлером временно отказавшимся от своей антибольшевистской позиции и вступившим в союз со Сталиным, высшей точкой в общественно-политическом статусе Седьмой симфонии Шостаковича стала ее транслировавшаяся на все Соединенные Штаты нью-йоркская премьера, проведенная 19 июля 1942 года под управлением Артуро Тосканини; последовали сотни североамериканских исполнений, и появившийся на обложке журнала «Тайм» 36-летний Шостакович превратился в США, как и в Советском Союзе, в наиболее популярного современного «серьезного» композитора.

Седьмая симфония стала вторым, после Фортепианного квинтета, опусом Шостаковича, удостоенным Сталинской премии, и вновь – первой степени. Это случилось 11 апреля 1942 года, через месяц с небольшим после премьеры Симфонии – случай в анналах Сталинских премий беспрецедентный. Однако и геополитическая ситуация того времени была экстраординарной. Позади – судьбоносная битва за Москву, впереди – легендарная Сталинградская битва. В Вашингтоне объявили о готовности англоамериканских войск в ближайшее время открыть в Европе Второй фронт против Гитлера.

Сталин мало верил в скорое исполнение этих союзнических обещаний. Но для него был важен каждый культурный мостик, который помог бы связать две столь далекие в политическом плане стороны – Советский Союз и демократический Запад. Седьмая симфония Шостаковича давала такую возможность. Вот почему в тот момент Шостакович был, вероятно, наиболее ценимым композитором вождя. Но винить Шостаковича в этом мы не можем. Так уж легла тогда карта.

Вопрос в том, причислять ли Седьмую симфонию Шостаковича к соцреалистическим произведениям? И готовы ли мы объективно оценить весь огромный культурный слой сталинской эпохи? Это будет труд мучительный, но необходимый.

Юрий Тюрин «Оскар» за «Разгром под Москвой»

Впервые в истории нашего кино одна из популярнейших кинопремий была вручена в 1942 году советскому документальному фильму.

Ровесник XX века, выдающийся режиссер документального кино Илья Копалин пришел в кинематограф в 26 лет. Первую Государственную премию (тогда Сталинскую) получил в 1941 году за фильм «На Дунае». Всего у режиссера шесть Сталинских премий – как у К. Симонова и С. Михалкова.

Копалин был профессором ВГИКа, воспитал и сына Владимира кинодокументалистом. А сам снимал тружеников земли и первых космонавтов, героев Хасана и освобождение Чехословакии… Самая заметная, действительно знаменитая картина Ильи Петровича, которую он делал вместе со своим товарищем по студии Л. Варламовым, – «Разгром немецко-фашистских войск под Москвой». Это был первый полнометражный фильм о нашей Великой Победе в Московской битве.

Копалин вспоминал: «В эти дни коллектив студии работал с большим подъемом. Операторы возвращались с Западного фронта радостные и возбужденные – они привозили материалы о разгроме ненавистного врага, о доблести и славе советского оружия. Казалось, что тысячи фактов и событий невозможно уложить в одно законченное произведение, что из обширного материала трудно отбросить что-то как второстепенное. А между тем требовалась лаконичность, законченность формы и простота конструкции фильма».

С борта самолета кинокамера фиксировала на пленку бегство немцев из Клина. Были сняты бои за Калинин, конница генерала П. Белова, взятие нашими Яхромы. В фильм вошли кинодокументы о бесчинствах гитлеровцев в Ясной Поляне. Операторы побывали в штабе Западного фронта, наблюдали работу командующего фронтом генерала армии Г. Жукова. На своем КП запечатлен герой Московской битвы командарм К. Рокоссовский. Пятая симфония Чайковского звучит в фильме как символ неминуемого торжества русской культуры над темными силами фашистского варварства.

Особое место в картине «Разгром…» занимал ставший историческим парад на Красной площади Москвы 7 ноября 1941 года. Кинематографисты, дежурившие тогда на студии на Брянской улице (рядом с Киевским вокзалом), ничегошеньки не знали о готовящемся в глубокой тайне параде. И услышали начало речи Сталина с Мавзолея лишь по прямой радиотрансляции. Разумеется, выступление Верховного главнокомандующего они заснять не успели…

На третий день после парада, 10 ноября, Сталин согласился повторить свою речь в декорации трибуны Мавзолея, у себя в Кремле. Копалин с оператором нацелили объектив, да неожиданно запоролась пленка. Кинодокументалисты были в шоке. Сталин их успокоил: давайте второй раз. Он произнес свой текст наизусть, без бумажки. Когда вы будете смотреть фильм по телевидению, обратите внимание, что изо рта Сталина не идет пар, а ведь на Красной площади в тот день был морозец.

Премьера картины «Разгром немецко-фашистских войск под Москвой» состоялась 18 февраля 1942 года в кинотеатре «Художественный». В тот же день фильм был выпущен на экраны страны. Наградой авторам стала Сталинская премия.

Из письма Копалина жене (она была в эвакуации с двумя детьми), 12 февраля 1942 года:

«Милая, дорогая Надя!.. Ведь это, Надя, не просто фильм – это документ огромного политического значения. Мы сделали фильм за 20 дней и сдали его ровно в 12.30 ночи под Новый год. Большаков (тогдашний руководитель кино. – Ю. Т.) принял хорошо. Но через 4 дня посмотрел тов. Сталин и дал нам целый ряд замечаний, связанных со съемкой. Начались опять напряженные дни доделки фильма. Целые дни я был на морозе, то на аэродромах, то на поле, то в лесу. После всех исправлений тов. Сталин смотрел еще раз и опять дал ряд исправлений, связанных с переозвучанием, – опять спешка, опять бессонные ночи! И вот, Надя, только вчера, 10 февраля, все кончилось, все принято с хорошей оценкой, на студии просто праздник, и мы ходим героями. Был просмотр для прессы. Было полно народа – принимали очень хорошо. В субботу 14 февраля общественный просмотр в 1‑м кинотеатре, а с 18 февраля фильм выходит во всех театрах Москвы. Заказан тираж 800 копий – это очень много. Народ кто завидует мне, кто поздравляет – говорят, что я родился в сорочке… Как оценят фильм, узнаешь из газет. Московские газеты читай за 14 февраля. Об отношении к картине говорит тот факт, что сегодня в ЦК ВКП(б) собирают всех редакторов газет, где им будет сделано сообщение о фильме. В общем, Наденька, шуму много… Личная моя жизнь складывается из работы производственной и партийной (я ведь секретарь партбюро студии). За все время пребывания в Москве еще ни разу не был нигде, ни в кино, ни в театре. Живу больше на студии, там есть кушетка, одеяло (мое желтенькое, личное)…»