Уик-энд Остермана - Роберт Ладлэм

— Женщина не пошлет своего мужа под пули.

— Да, я тоже так думаю. Я не смогла бы вот так приказать тебе... ради Берни.

И тут Таннер рассказал ей о мучивших его сомнениях. О флюоресцирующей брошке и о стене без пулевых отметин.

— Но они были с нами, дорогой. Они были в подвале, а не на улице. Стреляли не они... — Элис замолчала. Воспоминания о пережитом кошмаре заставили ее содрогнуться. Она не хотела больше возвращаться к этому. Она заговорила об истерических признаниях Джо в гостиной и о том, как Бетти Кардоун смотрела на них через окно.

— Что ж, вот, пожалуй, и все, — произнес он, когда она закончила. — И убей меня Бог, если я в этом хоть что-нибудь понимаю.

— Но ведь этот человек в кабинете сказал тебе, что скоро все будет кончено. Он же сказал тебе...

— Мне уже много чего говорили... Но кто, кто же они? Может быть, все трое?

— О чем ты?

— Об «Омеге». Они работают парами. Значит, нужно искать пары... Но Тримейнов и Кардоунов отравили в машине. И оставили на Лесситер-роуд... А может быть, это была инсценировка?

Таннер сунул руки в карманы и зашагал по комнате. Он подошел к окну и, опершись локтями на подоконник, выглянул на улицу.

— Вокруг дома куча полицейских. Похоже, им тут здорово надоело. Интересно, если бы они посмотрели на стены в подвале, как бы...

Раздался звон разбитого стекла. Таннер пошатнулся, и на его рубашке начало расплываться кровавое пятно. Элис с криком бросилась к упавшему мужу.

Послышались выстрелы, но теперь, видимо, полицейские преследовали нападавшего.

В комнату влетел охранник. Он кинулся к Таннеру. Через три секунды в дверях появился второй полицейский с пистолетом наготове. С улицы доносились крики. Вбежала встревоженная Лейла. Громко охнув, она устремилась к Элис и лежавшему на полу Таннеру.

— Берни! Господи, иди же скорее, Берни! — громко закричала Лейла.

Однако Остерман не появлялся.

— Его нужно положить на кровать! — сказал полицейский. — Пропустите, пожалуйста, мэм! Дайте нам перенести его!

— Что случилось? — послышался с лестницы взволнованный голос Берни. — Может, кто-нибудь объяснит мне, что происходит? — Он вбежал в комнату. — О Боже! Боже мой!

Когда Таннер пришел в себя, он медленно обвел взглядом собравшихся вокруг него людей. Над ним склонился доктор, рядом с ним возвышалась могучая фигура Маколиффа. Элис сидела на краю кровати. Берни и Лейла стояли у задней спинки и пытались улыбаться ему.

— Все будет в порядке. Ранение пустяковое, — заверил его врач. — Немного болезненное, но ничего серьезного. Поврежден плечевой хрящ, только и всего.

— В меня стреляли?

— Да, в вас стреляли... — угрюмо подтвердил Маколифф. Капитан уже не пытался сдерживать душивший его гнев. — И теперь, черт возьми, я буду допрашивать вас по одному хоть всю ночь, пока не выясню, что за дьявольщина тут творится. Вы ведете себя как полные идиоты!.. Мне это уже надоело!

— Я наложил повязку, — сказал доктор, надевая пальто. — Можете встать и походить по дому, но постарайтесь не переутомляться, мистер Таннер... Рана неглубокая, и крови вы потеряли не много... — Доктор улыбнулся и поспешно вышел. У него не было причин задерживаться здесь.

Едва за ним закрылась дверь, Маколифф резко повернулся к собравшимся.

— А вы все что тут делаете, скажите на милость? Я хочу, чтобы нас оставили вдвоем с мистером Таннером.

— Капитан, в него только что стреляли, — твердо произнес Берни. — Его нельзя сейчас допрашивать. Я вам этого не позволю.

— Я полицейский и должен исполнять свои обязанности.

Для этого мне не требуется вашего разрешения. Вы слышали, что сказал доктор. Ранение легкое...

— Он и так сегодня натерпелся достаточно, — вскинула голову Элис.

— Прошу прошения, миссис Таннер. Но мне необходимо поговорить с ним наедине, и если вы не возражаете...

— Возражаем! — Берни подошел вплотную к шефу полиции. — Допрашивать нужно не его, а вас и ваших подчиненных. Я хочу знать, капитан, почему патрульная машина не остановилась по нашему сигналу? Я слышал ваши объяснения, но они меня не удовлетворили!

— Если вы будете продолжать вести себя в этом же духе, я вызову полицейского и прикажу посадить вас под замок.

— Только попробуйте, тогда я...

— Не выводите меня из себя! Мне приходилось иметь дело с такими, как вы. Я работал в Нью-Йорке, шини[9].

Остерман напрягся. Лицо его побелело от гнева.

— Что?.. Что вы сказали?

— Не провоцируйте меня! Только не надо меня провоцировать! — истерично закричал Маколифф, поняв, что перестарался.

— Хватит! — устало остановил их Таннер. — Не стоит, Берни. Я ничего не имею против...

Оставшись наедине с Маколиффом, Таннер сел на кровати. Раненое плечо болело, но он мог свободно шевелить им.

Маколифф подошел к кровати и взялся руками за спинку. Когда он заговорил, голос его звучал на удивление тихо и вкрадчиво:

— Теперь рассказывайте. Рассказывайте все, что вам известно, иначе я привлеку вас к ответственности за сокрытие важных сведений по делу о попытке убийства.

— Но убить-то пытались меня! — возмутился Таннер.

— И все равно это убийство. Преднамеренное убийство. Не важно, кого хотели прикончить — вас или вашего приятеля-жида.

— Почему вы настроены так агрессивно? — спросил Таннер. — Скажите, откуда эта враждебность? Вы должны валяться у меня в ногах. Я — налогоплательщик, а вы не смогли обеспечить безопасность моей семьи, моего жилища.

Маколифф что-то хотел сказать, но, не справившись с кипящей в нем яростью, лишь глухо зарычал. Наконец ему удалось взять себя в руки.

— О'кей. Я знаю, что кое-кому в городе не нравятся мои методы. Вы, сукины дети, хотели бы вышвырнуть меня подальше, а на мое место посадить хлюпика интеллигента с юридическим дипломом. Но вам не удастся этого сделать! Вам не к чему придраться. Мой послужной список чист, и вы не дождетесь, чтобы я сорвался! Я обеспечу в городе порядок, чего бы это ни стоило! А теперь говорите быстро, в чем у вас тут дело, и если я сочту нужным, то пошлю за помощью. Я не могу заставить людей работать внеурочно без веских оснований.

Таннер поднялся с кровати и осторожно сделал несколько шагов.

— Я верю вам. Вы слишком взволнованы, чтобы лгать... Что ж, вы правы, вас многие не любят. Тут уж ничего не поделаешь — вам придется с этим смириться... Я не собираюсь отвечать на ваши вопросы. Я вам приказываю: с этой минуты вы будете охранять мой дом днем и ночью до тех пор, пока это будет нужно. Вам понятно?

— Вы не имеете права приказывать мне.

— Имею. И предупреждаю: если вы этого не сделаете, я выставлю вас перед миллионами телезрителей как образец тупого и невежественного служаки, чье место на свалке. Ваши методы устарели. Идите на пенсию копаться в своем огороде.

— Вы никогда этого не сделаете!

— Не сделаю? Посмотрим.

Маколифф стоял прямо напротив Таннера, Вены на его шее вздулись. Казалось, что он вот-вот бросится на Таннера.

— Я ненавижу вас! — процедил он сквозь зубы. — Ненавижу...

— Я вас тоже... Я видел вас в работе... Но теперь это уже не важно. Сядьте...

Через десять минут Маколифф вылетел из дома. Дождь стихал. Маколифф с силой хлопнул дверью и отдал несколько коротких приказаний дежурившим перед домом полицейским. Те небрежно козырнули ему, и Маколифф забрался в машину.

Таннер вынул из шкафа рубашку и с трудом надел ее. Затем он вышел из спальни и спустился вниз.

В холле первого этажа стояла Элис и разговаривала о чем-то с полицейским. Увидев мужа, она бросилась к нему.

— Весь дом наводнен полицией! Их целая армия... О Господи, Господи! Я пытаюсь взять себя в руки. Я стараюсь... И не могу! — Она легонько обняла его, чтобы не потревожить забинтованное плечо. — Что мы будем делать? Когда все это кончится?

— Все будет хорошо... Нужно только еще немного подождать.

— Чего ждать?

— Маколифф должен узнать для меня кое-что. Таннер отвел Элис к стене и тихо, чтобы их не услышал полицейский, произнес:

— Те люди, что стреляли в нас в подвале, ранены. Один из них — в ногу; я думаю, рана серьезная... Насчет второго сказать труднее, но Берни считает, что ранил его в грудь или в плечо. Маколифф должен встретиться с Тримейнами и Кардоунами и позвонить мне. Это займет некоторое время, но он обещал сразу приехать сюда.

— Ты сказал ему о своих подозрениях?

— Нет. Не сказал... Я просто велел ему выяснить, где они были, и проверить достоверность их показаний. Это все. Я не хочу, чтобы решения принимал Маколифф. Решать и действовать должен Фоссет.

А про себя Таннер подумал, что теперь решать и действовать будет он сам. Он скажет об этом Эли. В последнюю минуту.

Джон улыбнулся жене и, порывисто обняв за плечи, нежно поцеловал.

В десять сорок семь зазвонил телефон.

— Джон? Это Дик. У меня был Маколифф... — Тримейн тяжело дышал в трубку, но старался говорить спокойно, хотя было очевидно, что это давалось ему с большим трудом. — Я не знаю, что там у тебя случилось — Маколифф говорил что-то о попытке преднамеренного убийства... Я ничего не знаю и не хочу знать... С меня довольно! Я очень сожалею, Джон, но выхода не вижу. Мы уезжаем отсюда. Я заказал билеты в «Пан-Америкэн» на десять утра.