Стеклянный шар (СИ) - Романова Наталия
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ваня, – простонала Лида, выгибаясь, прижимаясь, двигаясь.
– Повтори.
– Ваня…
– Ещё.
– Ваня.
– Ещё.
– Ваня!
Дверь закрыли с пульта управления, следом комната погрузилась в интимный полумрак, автоматические шторы скрыли пару от мира, оставляя наедине с тихой, пронзительной нежностью, поглощающей страстью, последующей звенящей удовлетворённостью во всём теле.
Свадьба была в апреле. Гостей почти не было. Родители Ивана, дедушка Лиды, конечно Марсель, в честь праздника терпеливо смирившийся с дресс-кодом, несколько близких людей с двух сторон. Не были допущены журналисты, в СМИ не просочилось ни единого сообщения. Иван Ефремович Фролов упрямо игнорировал прямые и завуалированные вопросы, впрочем, массивное обручальное кольцо на безымянном пальце номера восемь в списке Форбс говорило само за себя.
В августе, в Швейцарской клинике, появился на свет Фролов Максим Иванович, заставив своего отца заплакать, пожалуй, впервые в жизни, а брата озадачено почесать затылок, а потом взять на руки крохотный комочек.
– Привет, парень, – сказал Марсель. – Уверен, ты будешь клёвым братом.
Эпилог
Лида обречённо посмотрела в зеркало, вздохнула, оправила неброский костюм от Кристи Морана, нашедшей признание благодаря «минуте славы» на спутнице Фролова Ивана Ефремовича на премьере оперы. Сжала и разжала кулаки несколько раз, лишь потом сумела сделать несколько уверенных шагов в сторону импровизированной сцены.
Подведены итоги, названы победители, произнесены благодарственные речи от участников и устроителей, осталось слово от главного спонсора, которого представляла Лидия Фролова.
Прошло прилично лет с того дня, как она встретила сентябрьским, дождливым днём в типовом универсаме взъерошенного, ершащегося парнишку. Привела в свой дом, а он привёл к изменениям в её размеренной, как шаги галапагосской черепахи, жизни.
Лида никак не могла привыкнуть к публичности, честно говоря, не хотела привыкать. Её муж, Фролов Иван Ефремович, по-прежнему выступал меценатом культурных мероприятий, с его помощью, вернее, с помощью его денег, ставились грандиозные постановки оперы и балета, гремевшие на весь мир. Спонсировались благотворительные проекты, давался шанс неизвестным именам заявить о себе.
Естественно, Иван, если позволяло время, присутствовал на премьерах и концертах, относясь к труду артистов с должным уважением, а к своим обязанностям, как к рутине. Лида же избегала публичных появлений, особенно если мероприятие носило приставку «светский». Для неё это значило одно – крикливые, аляпистые отчёты в СМИ, шквал так называемой критики от обывательниц и гуру фешн-индустрии.
Доставалось за всё: не актуальный в этом сезоне разрез глаз, невысокие скулы, бледность кожи, невыразительный внешний вид. Возраст, в конце концов! Лида бы хотела не обращать внимания, но чамрочная училка всё ещё жила в глубине её души, пусть всё реже напоминая о себе.
На соревнованиях по спортивному программированию не было журналистов светской хроники, в принципе было мало корреспондентов, лишь студенческие команды, заинтересованные вовсе не во внешнем облике генерального спонсора, а в итогах соревнований и самом процессе, в конце концов.
Как Лида начала спонсировать соревнования для детей и юношества? Сама толком не могла ответить. Через полгода после рождения Максима, Лида разговаривала с Мизуриным Димой. В основном об успехах Марселя, всё ещё учившегося в частной школе и занимающегося у Дмитрия Сергеевича математикой. Между делом, абсолютно без задней масли, Лида была в этом уверена, Димка посетовал на то, что лучший его ученик не может поехать на международный конкурс в Японию. На Европу родители наскребали денег, благо оплачивать приходилось только дорогу, плюс расходы на личные желания мальчишки, а вот дорогу в Японию потянуть не могли.
В свою очередь она поделилась с Иваном. Обида за незнакомого мальчика ощутимо царапнула. Может, потому, что Лида скучала по работе, по ученикам, девочкам и мальчишкам, всё ещё пишущим ей по старой памяти. Прекрасно понимала – возврата нет, больше она не могла работать ни психологом, ни педагогом – образ жизни не позволял, но переживания за ребят остались.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Ваня не отмахнулся, внимательно выслушал, посоветовал открыть фонд поддержки талантливой молодёжи. Казалось бы – ерунда. Давай деньги, делай добро. Оказалось, благотворительность – огромная финансовая и юридическая махина, зачастую неповоротливая из-за бюрократических трудностей. Частенько Лиде приходилось пользоваться личными связями, связями мужа, не гнушаться откровенного давления, чтобы помочь конкретному подопечному.
Меньше чем через год Лида подумала, что талантливая молодёжь – это прекрасно, но разве обделённые знаниями, умениями, возможностями ребята чем-то хуже? Пусть они не станут звёздами балета, моделирования, конструирования, не устроятся в будущем в огромные корпорации на должности ведущих менеджеров, но им тоже необходим шанс, на яркие впечатления девства в первую очередь.
С тех пор деятельность фонда разделилась на два направления. Лида пыталась успеть в двух местах одновременно, стараясь принять участие в судьбе каждого ребёнка, коллектива, лично рассмотреть все варианты и возможности.
Соревнования по спортивному программированию спонсировал фонд Лидии Фроловой, ей и выступать на закрытии. Рутинная работа радовала, публичность же заставляла сжиматься всё внутри, хотя внешне она научилась держать себя в руках, не показывать болезненной реакции.
В критические моменты вспоминала первую свекровь, отчётливо понимая, какой контингент с апломбом рассуждает о внешности, одежде, личной жизни Фроловой Лидии, тогда становилось смешно и совсем немного грустно.
– Лидия, – услышала она французское произношение своего имени. Один из устроителей жестом пригласил Лиду на пятачок в центре огромного зала, походящего на опен спейс офис.
Вокруг собралась молодёжь, в основном парни, редко мелькали девушки. Воодушевлённые победами, участием, огорчённые поражениями, с горящими глазами и уверенностью, что совсем скоро возьмут реванш, объединённые одной страстью, они заражали азартом, делились кипучей энергией, юностью.
После короткой, ёмкой речи, Лида, наконец, расслабилась. Всё! Суматошные несколько дней подошли к концу, конкурс прошёл, что говорится, «без сучка и задоринки», намечены очередные планы. Впереди ждали другие проекты, а главное – свободное время для семьи. Вани, детей.
Впрочем, восемнадцатилетнего Марселя трудно назвать ребёнком. Он уехал учиться в Англию в середине седьмого класса, заявив, что программа частной школы невыносимо, просто чудовищно скучная. Обучение на экстернате, частные педагоги, занятия с Мизуриным и Виссарионом не помогали скрасить откровенную скуку.
Иван не противился, Лидия поддержала решение парня, придушив поднимающую голову мать-наседку.
Марсель уже год учился в Кембридже, на факультете математики, отделении чистой математики и математической статистики, поступив туда в семнадцать лет, что называется «с лёту», показывая на данный момент лучшие результаты на факультете. Параллельно занимался программированием, зарабатывал неплохие деньги, разрабатывая алгоритмы для торговли на бирже, подумывал о будущем в Кремниевой долине.
В конкурсе по спортивному программированию, проходящему во Франции, одержал победу именно Марсель Фролов. Никто больше не говорил, что его успехи купленные, не сомневался в таланте. Сильнейший соперник, Максим Смирнов, которому когда-то Марс разбил нос у окна сто семидесятой школы, признавал безусловное первенство команды из Кембриджа и лично Фролова.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})– Марсель, вот ты где! – Лида прошла огромный «опен спейс» два раза, парня не нашла. Он в это время сидел в комнате для устроителей, перехватив внимание почти шестилетнего Макса на себя.
Максим любил старшего брата, обожал, постоянно расспрашивал, грозился поступить в Кембридж, минуя школу, в пределах сотни он считать уже умел, вполне достаточно, чтобы игнорировать среднее образование. По убеждению шестилетки, отделение чистой математики и математической статистики ждёт его, и только глупые бюрократические препоны взрослого мира не дают осуществиться гениальному плану.
