Витязь Железный Бивень - Федор Чешко

Леф наконец решился разлепить губы.

— Порох боится воды, — сказал он.

— Что боится? — обернулся Нурд.

— Ну зелье это.

Несколько мгновений Витязь раздумывал, потом с сожалением покачал головой:

— Не выйдет. Воды там поблизости нет, да и упаковано зелье хорошо — в кожаные мешки.

— Не выйдет, говоришь? — прищурилась Гуфа. — Ты, Нурд, зря это сказал, не подумавши. Раз воды боится, значит, поддастся водяному заклятию. И пускай тогда поджигают...

Старуха встала, потянулась до хруста, заговорила опять:

— Давайте так: сейчас Торк воротится и, ежели, конечно, не передумал, — пускай впрямь идет вниз, следить. А мы малость поспим и тоже пойдем: ты, Нурд, да я, да, может, Леф еще с нами. Я наложу заклятие на камору с зельем и на лаз — непроходимость для злых...

— У тебя на землянку было наложено против злых, — сказал Нурд. — Сильно помогло? Ведовство ведовством, а лаз будем сторожить по очереди. Я, Торк и Леф. И Ларда — не потому, что она нужна для этого дела, а потому, что не получится ее отогнать.

Гуфа хихикнула — наверное, представила себе попытку не допустить Ларду к охране лаза.

— А что до заклятий... — Нурд тоже встал и подошел к Гуфе. — Ты теперь можешь сделать мне глаза такими, как раньше?

— Могу.

— Только знаешь, ты мне один глаз сделай как раньше, а второй пусть остается теперешним. Ну что, Леф...

Он, наверное, хотел предложить Лефу поспать, но не успел. В зал вошел Торк, и по его лицу сразу стало понятно: что-то случилось. Будто не замечая вопросительных взглядов, охотник направился к корчаге, зачерпнул пригоршней, напился и растер по лицу остатки. Потом уселся возле очага и принялся кидать на тлеющие угли всякий горючий мусор. Некоторое время Витязь, Гуфа и Леф озадаченно поглядывали то на него, то друг на друга. Наконец Нурд не выдержал:

— Ну?

— Исчадие, — сказал Торк и опять замолчал.

— Ну, — снова подстегнул его Витязь.

— Исчадие, говорю, пробежало. Охотник опять примолк, потом уточнил:— Внизу.

— Понимаю, что не по кровле. — Нурд уже еле сдерживался.

— Странное, говорю, исчадие пробежало. — Торк бросил на угли кусок корья и внимательно следил, как оно корчится, разгораясь. — Мелкое, из нестрашных, а на хвосте — тарахтелка с искрами.

— Что?!

— Тарахтелка с искрами — глухой, что ли? Шар такой, вроде ореха с два твоих кулака. Трещит и плюется огнем.

И опять молчанка. Лишь после третьего «ну!» Торк соблаговолил вновь зашевелить языком.

— Оно побежало дальше, туда, где послушники затеяли строить. Там почти никого не было — двое-трое, да и те еле шевелились. А когда это, с тарахтелкой, выскочило — так и сгинули. Хуже, чем от бешеного, право слово. А когда оно пробегало мимо Обители... Вот аккурат возле выхода из подземного лаза...

Ясно было, что Торк сейчас сызнова замолчит, и Нурд заранее сунулся со своим «ну!». Охотник разозлился.

— Что я тебе, вьючное?! — вскинулся он. — Занукал, как на скотину! Хвост у него оторвался, вот тебе и все ну!

— Как оторвался?!

— Да так! Сходи сам погляди — сейчас день уже, хорошо видать аж до ущельной узости. Оторвался, говорю, хвост, и все тут. Полежал, цветными огнями полыхал, а потом раскололся на манер ореха. Так и лежит. А исчадие без него убежало в ущелье.

— Опять, значит... — вырвалось у Лефа. Видя обращенные к нему выжидательные взгляды, парень объяснил:

— Вечером такое распугало послушнических работников. Мы с родителем видели. Только у того от хвоста не отрывалось.

Если бы Хон и Раха не спали, их бы порадовало Лефово «мы с родителем» — очень уж легко и естественно сорвались эти слова с губ задумавшегося парня. И Ларда бы тоже наверняка порадовалась таким словам. А вот сам Леф даже не заметил сказанного, и Нурд со старухой — тоже.

— Я, когда ночью ходила на кровлю, тоже слыхала треск, будто от проклятого зелья, — сказала Гуфа. — И разноцветные огни видела. Но что это было — разве ж во тьме углядишь? Вовсе ничего нельзя было углядеть.

Она осеклась, потому что вскочивший на ноги Леф нетерпеливо тронул ее за плечо:

— Ты мне дай того снадобья, что против песьего нюха. Сейчас дай.

Старуха растерянно заморгала:

— Дать-то труд небольшой, только зачем?

— Надо. — Леф для убедительности пристукнул себя в грудь кулаком. — Очень мне надо штуку эту достать, которая от хвоста оторвалась.

— Ну так что ж? — пожала плечами ведунья.

— Дотемна ждать нельзя. Серые тоже небось не слепые — а вдруг отважатся завладеть? Ничего, как-нибудь проскользну. А даже если заметят, не беда. Они про лаз и так знают.

— Вот я о том же, — хмыкнула Гуфа. — Снадобье-то тебе зачем? Вовсе незачем тебе след от песьего нюха прятать...

Леф растерянно заскреб затылок. И верно ведь — теперь вовсе незачем прятать след. Не сообразил, Витязь? Вот потому-то Витязем и зовут не тебя, а Нурда — у него небось руки и язык не успевают обгонять ум.

9

Снова постылый розовый Туман застит даль, виснет прядями на изглоданных временем сучьях древесных трупов. Четвертый поход сквозь Мглу. Четвертый, и не последний. Сколько раз еще придется миновать это гиблое место? Дважды? Однажды? Никто этого тебе не предскажет, никто. И ты сам покамест не можешь этого знать.

За спиной громкое бормотание. Это Гуфа. Едва успев забрести в туманное озеро Бездонной, старуха принялась вполголоса рассказывать себе самой о Мгле, об известных ей людях и их делах, о Ненаступивших Днях... Чтоб, значит, вовремя уразуметь, если память все-таки поддастся Мгле. Зря бормочет. Уже пройдено куда больше половины пути, а старухина память жива и неущербна. Да, не напрасно дед орденского адмирала восхищался запрорвной ведуньей. Старуха второй раз осилила то, что высокоученый эрц-капитан мнил непосильным. Сделанную для неведомого Фурстова ученика пластинку Гуфа сумела переиначить сперва для Лефа, а нынче — и для себя. И занятие это отняло у нее вовсе не много времени.

Только все же правильно сказал Нурд: вновь обретя свою силу, ведунья на радостях чересчур ей доверяется. Вот хоть со Старцем: если уж непременно потребовалось тащить его с собой, Леф предпочел бы заклятию послушания крепкий кожаный ремень. Если Мгла способна увечить память, то и ведовские заклятия в ней могут вывернуться поперек заклинательской воли. Да, конечно, старуха права: переделанная ею пластинка в Бездонной не пострадала; тасканное Лефом из Мира в Мир и обратно кольцо сохраняло свои ведовские свойства по обе стороны проклятого Тумана — все так. Но ведь заклятие заклятию рознь. Да и поддался ли Старец Гуфиному ведовству, не притворился ли? Сама же говорила, будто он колдун, каких мало.