Нежный негодяй - Линда Бартелл

С тех пор прошло немало времени. Лукреция сама познала науку жизни и наметила собственный план действий. Наступит время, она отправится в Рим и предъявит Габриэле ди Корсини голову убийцы ее сына на подносе… как когда-то Саломея голову Иоанна Крестителя.

О, да! У нее были амбициозные планы, как раньше у матери, умевшей предугадывать подобные события и, по доходившим до Лукреции слухам, тайно поклонявшейся Князю Тьмы.

И был еще могущественный Джироламо Савонарола, всегда жаждущий ее симпатии и поддержки и согласный иногда сделать то же для Лукреции. Подозревал ли он о ее истинных мотивах? Возможно, помогая ей, приор таким образом выказывал благодарность семье Корсини за значительные пожертвования Сан-Марко в прошлом? Если так, то он был бы потрясен, узнав о секретной переписке монахини с папой Александром, чрезвычайно интересовавшимся деятельностью Савонаролы. Его Святейшество, по всей вероятности, счел бы удачей освободиться от этой колючки, доминиканца, и такую возможность даст ему осуществление планов Лукреции. Стук в дверь прервал ее мысли.

— Мать-настоятельница? — позвал тихий, взволнованный голос.

Кто смеет беспокоить ее в этот час? — подумала Лукреция с внезапным раздражением.

— Да?

Дверь отворилась, и в комнату вошла возбужденная сестра София, привратница. Маленькая, болезненного вида, обычно спокойная женщина. Сейчас ее головной убор съехал на бок, четки и распятие сбились к спине.

Ясно, что-то случилось.

— Простите, сес… мать-настоятельница, но у нас посетители.

— Посетители? В такой час? — голос Лукреции прозвучал спокойно, лишь каштановые брови слегка изогнулись.

— Это… это… — сестра София замолчала, очевидно, не зная, как сказать.

Лукреция встала.

— Пойдемте, сестра. Встретим этих… посетителей, — она последовала за монахиней по узким коридорам Санта-Лючии. В коричневых рясах, подобно двум привидениям, они бесшумно шли через залы. В глубокой тишине ночи единственным звуком был шорох мягких кожаных туфель по каменным полам. Тысячи ног проходили по этим коридорам в поисках душевного покоя, и еще тысячи пройдут, надеясь отыскать отдохновение и прибежище от горьких разочарований жизни.

Но это уже не будет касаться Лукреции, она не будет свидетелем этих приходов и уходов. Где-то глубоко внутри зарождалось и набирало силу, угрожая разорвать сердце, предчувствие. Кто бы ни пришел на этот раз в Санта-Лючию, он станет вестником ее будущего.

Подойдя к решетчатой калитке входа, сестра София выудила из складок одежды большой ключ. Лукреция остановила ее, пытаясь рассмотреть во тьме две фигуры по ту сторону калитки.

Ночной ветер донес тихое, унылое звяканье языка колокола. Свисавшая веревка извивалась на ветру, как змея, а шипящее и постреливающее пламя единственного факела, освещавшего пространство у ворот, причудливо танцевало.

Сестра Лукреция не замечала этого. Все ее внимание было устремлено на двух посетителей, молча стоящих перед ней. Левую щеку мужчины пересекали красные полоски, похоже, что ему дали крепкую пощечину. От обоих гостей прямо-таки исходило возбуждение. Боже! Что может заставить женщину ударить такого мужчину?

В следующее мгновение Лукреция узнала их. Высокий мужчина, чей образ запечатлелся в памяти совсем недавно… женщина, которую узнала бы везде. Но эта девушка никому не нужна. Не от ее присутствия сердце Лукреции забилось как вытащенная из воды форель.

Какая бы причина ни привела его сюда, но, словно кролик из шляпы фокусника, на ее пороге стоял Родриго да Валенти!.

И тут же другая мысль ворвалась в ее сознание. Как жаль, что он такой красавец, его не портит даже злость. У нее захватило дух от одного его вида.

Почти божественно красив, чтобы умереть преждевременно. Но не слишком.

Родриго молча смотрел, как невысокая монахиня вставляет большой металлический ключ в замок и медленно поворачивает его. Петли оказались хорошо смазанными, и дверь открылась бесшумно. Он обратился к другой, более импозантной из двух женщин, полагая, что именно она старшая.

— Простите за вторжение… э… мать-настоятельница?

Та кивнула, и он продолжил, из-за возбуждения не обращая внимания не еле слышное инстинктивное предупреждение, зазвучавшее в глубине сознания:

— Мона Джульетта ищет убежище в Санта-Лючии, а я встретил ее…

Родриго искоса посмотрел на Джульетту, взволнованную, но молчаливую. Девушка во все глаза рассматривала мать-настоятельницу, в чьи руки собиралась передать себя. Девушка явно пыталась держаться спокойно перед двумя монахинями. Губы благоговейно приоткрылись, усиливая эффект невинно очаровательного профиля. Ему до боли хотелось коснуться ее лица пальцами… губами… когда она не толкает его на грань безумия.

Взяв себя в руки, Джульетта не дала своему спутнику продолжить.

— Этот человек похитил меня, мать-настоятельница! Он…

— А я-то думал, что спас вас от смерти, — прервал Родриго, насмешливо посмотрев на свою невесту, — когда вы появились из грязи и мусора. Вы ведь бежали из дома через туннель. Да я запросто мог отправить вас на тот свет, приняв по ошибке за вылезающего из укрытия разбойника.

С несвойственным ему удовлетворением Родриго наблюдал, как побледнело лицо девушки, затем перевел взгляд на сестру Лукрецию, казалось, ждавшую продолжения.

— Я решил сопровождать ее сюда, — твердо добавил он. — Джульетта решила поступить в монастырь, хотя эти намерения не согласованы ни с ее отцом, принцем Монтеверди, ни с ее женихом, — он поклонился. — Родриго да Валенти, к вашим услугам.

Когда он выпрямился, настоятельница заговорила с улыбкой, не затронувшей, однако, ее миндалевидных карих глаз.

— Я сестра Лукреция, это сестра София. Приветствуем вас в Санта-Лючии. Ни один из детей Господа не будет отринут отсюда, в какое бы время дня или ночи ни пришел. Входите и отдохните, пока мы все обговорим. Джульетта ожидала, что матерью-настоятельницей окажется какая-нибудь древняя и сварливая старуха. Увидев в этом звании духовного вождя Санта-Лючии довольно молодую монахиню, она была приятно удивлена. Несомненно, здесь она будет счастлива вне досягаемости и деспотичного отца, и Родриго да Валенти.

Пока они шли за сестрой Лукрецией в здание, девушка язвительно смеялась про себя. Но опять внутренний голос зашептал: деспотичный отец? Он так любит тебя, что оставил до замужества дома, сотню раз смотрел сквозь пальцы, когда ты делала такое, чего не осмелились бы сделать большинство других девушек. Он боготворит землю, по которой ты ходишь! Не знает он, что произошло ночью, когда ты потеряла туфельки и едва не потеряла девственность. И даже если бы отец знал, ты не можешь винить только Родриго да Валенти.