Светлое время ночи - Александр Зорич

– Вы снова меня перебили, – констатировал Сонн, безо всякого, впрочем, аффекта. – Ну что же, дальнейшее образование я дам вам вечером. А пока что вы должны подписать один документ. Он рядом с вами.

Действительно, по правую руку от княгини на столе обнаружился лист бумаги со всеми причитающимися гербами. Сайла взяла его и поднесла к глазам.

«Сиятельная княгиня Сайла исс Тамай именем своим и именем Истины повелевает:

Всем морским, крепостным, пешим и конным войскам Варана, а равно и Внешней Службе – сохранять спокойствие и не препятствовать переговорам высочайшей государственной значимости между Ее Сиятельством и верным слугой Князя и Истины, пар-арценцем Опоры Писаний Сонном.

Всем офицерам Свода Равновесия без различия пола, звания и должности – отказать в повиновении тому, кто выдает себя за гнорра Свода Равновесия, тому, кто носит обличье Лагхи Коалары и называет себя его именем.

Офицерам Опоры Единства – заключить под стражу того, кто носит обличье Лагхи Коалары, и доставить последнего в Урталаргис.

Членам Совета Шестидесяти – всеми возможными средствами в скорейшие сроки прибыть в Урталаргис и воссоединиться с Сиятельной княгиней.»

– Как видите, никакого насилия. Ничего, что могло бы повредить вам, либо даже тому человеку, которого вы считаете Лагхой Коаларой. Я лишь прошу вас дать мне возможность провести настоящее, официальное расследование и избежать кровопролития.

Пар-арценц совершил ошибку. Оно и не удивительно – во время боя с лучшими плеядами Свода Равновесия в Башне Отчуждения он потерял не только правую руку, но еще и способность трезво оценивать ситуацию.

Княгиня была настолько подавлена ночным похищением, что в первый момент, когда ее только доставили в Приморский форт, она согласилась бы подписать что угодно, лишь бы ей посулили жизнь и личную неприкосновенность. Сонн мог выбить из нее подпись сразу же, не произнося ни слова.

Вместо этого пар-арценц предпочел апеллировать не к чувствам, а к разуму. Возможно потому, что у него самого все чувства атрофировались еще в Седьмом Поместье, в далекие годы учебы.

Сказанного Сонном в действительности хватило бы любому арруму Свода, любому другому магу, чтобы убедиться в его правоте. Собственно, с подчиненными ему аррумами так и было. Но всего этого не достало Сайле, которая, не поняв даже разжеванных Сонном объяснений, за время беседы ухватила суть: пар-арценц ее не убьет. Потому что она, Сайла – заложница, самая дорогая голова Варана.

Предприятие пар-арценца, а предприятием этим, несомненно, является борьба за кабинет на вершине Свода Равновесия, имеет мало шансов на успех. В противном случае, о княгине никто бы и не вспомнил, в финале ее просто оповестили бы о новом политическом статус-кво. И только из-за того, что у пар-арценца сорвалась некая важная операция – где бы еще он потерял свою драгоценную правицу? – Сонн вынужден вспомнить о княгине.

– Я не могу подписать эту бумагу, потому что она неграмотно составлена, – сухо сказала Сайла. – Вы не хуже меня знаете, что верховный светский сюзерен Варана лишен полномочий отдавать какие-либо приказания офицерам Свода.

– Не придуривайтесь, Сайла, – Сонн терял терпение. – Дело не в том, что они…

– Молчание, пар-арценц! – Сайла предостерегающе вскинула руку; проявленной отвагой княгиня гордилась потом все последующие три дня своей жизни. И откуда только взялись силы, как подобрались нужные слова?

Княгиня продолжала, хрипло взвизгнув на зачине фразы:

– Я вам скажу в чем дело. Не сегодня – завтра здесь будут весь Флот Открытого Моря и весь Свод Равновесия. Вы знаете, что ваш мятеж раздавят. У вас только один выход – прикрыться мною, как живым щитом. А затем посредством моей персоны шантажировать Совет Шестидесяти и Лагху, «мягкотелого гнорра», как вы изволили выразиться. Гнорр – благородный человек, он никогда не позволит своим людям штурмовать Урталаргис, если ваш нож будет приставлен к моему горлу. Вот в чем дело.

С этими словами Сайла разорвала над столом предложенное ей воззвание и демонстративно смахнула клочки бумаги на пол.

Княгиня попала в самую точку. Сонн побелел и застыл в своем инвалидном портшезе, будто бы Сайла выплюнула в него заклинание из «Семи Стоп Ледовоокого», обращающее в камень и одежду, и язык.

– Вы правы, – с усилием расцепив зубы, согласился Сонн после долгих полутора минут молчания, на протяжении которых княгиня готовилась принять смерть или нечто похуже.

Пар-арценц громко постучал по столу. Вошли трое телохранителей и портшез был унесен.

Так Сиятельная княгиня Сайла исс Тамай избавилась от наскучившего ей общества сбрендившего пар-арценца.

ГЛАВА 12. НАД ОБЛАКАМИ

«Среди миров, что лежат над нашим, есть один, коим я очарован и по сей час. Жаль, душа человека тяжеловесна и наделена такими крохотными крыльями!»

Эгин лежал на ложе одетым, он даже не снял сапог. Его осоловелые глаза смотрели в потолок. Ветер стучал в окно, в воздухе стоял запах вербной лозы. Мысли Эгина были далеко – он находился на полпути между сном и явью.

На подушке рядом с ним лежал «Фальмский Толковник», раскрытый на разделе «Тризна, ее ход и значение». Эгин снова не услышал, как в комнату вошла Зверда. Но на этот раз он не удивился и даже не испугался.

Сегодня Зверда была без лампы. Она бесшумно прикрыла за собой дверь и скользнула внутрь.

– Не разбудила?

– Не разбудили.

– Я снова шла мимо и снова у вас оказалось не заперто.

– Наверное, снова забыл закрыть.

Эгин совершенно отчетливо помнил: перед тем, как лечь, он запер дверь на засов. Засов прошуршал заржавленным боком внутри своего ложа что-то о своей надежности. Но какое это теперь имело значение?

– Я, собственно, зашла поболтать с вами напоследок.

– Вы уезжаете? – Эгин почувствовал одновременно и облегчение, и грусть. Облегчение – ведь отъезд Зверды означал крушение плана, против которого восставало все его существо. Грусть – ведь против одной из частей этого плана его существо уже не восставало.

– Нет. То есть да, мне действительно нужно съездить к горе Вермаут, но это, наверное, послезавтра.

– А в чем же тогда дело? Почему «напоследок»? Присаживайтесь, госпожа, почему вы стоите?

– Благодарю, – Зверда облюбовала край подоконника. – Просто завтра приезжает Шоша.

– Ну и что?

– Завтра я уже не смогу прийти к вам ночью под предлогом того, что хочу поболтать с вами напоследок, – Зверда по-свойски подмигнула Эгину, словно бы желая сказать, что она прекрасно отдает себе отчет в том, насколько дерзко себя держит.

– Но я не вижу в таких беседах ничего предосудительного, – соврал Эгин. – Разве это идет вразрез с моралью?

– При чем тут мораль? Завтра вечером Шоша потребует от меня исполнения супружеского долга. Мне будет не до бесед с посторонними мужчинами!

Эгин отвел глаза. Не-варанская прямота Зверды его смутила.

– Вы же говорили, что любите Шошу! – нашелся Эгин.

– Люблю. Но не до такой же степени! – хохотнула Зверда.

Эгин тоже не удержался от улыбки. Он все никак не мог понять, чего хочет от него баронесса. Судя по всему, не могла этого понять и баронесса.

Она спрыгнула с подоконника и медленно, словно сомнамбула, стала обходить комнату. Узкий шлейф ее платья живописно полз по полу, словно раскормленная ручная ящерица.

Точно так же, как и в прошлый визит, внимание Зверды сфокусировалось на злосчастном пузырьке с духами, который она, невзирая на темень, тут же разыскала в неживописном обществе несвежей атласной рубашки и залитого чернилами пакета с писчими принадлежностями. Но на этот раз Эгин не бросился отнимать флакон у Зверды. Странное безразличие овладело им. Теперь даже если бы Зверда разбила подарок Итской Девы и растерла в пыль осколки каблуком своих высоких сапожек, Эгин и бровью не повел бы.

– Скажите, Эгин, кто вам подарил эту вещь?

– Одна строптивая девочка-подросток, которой мне посчастливилось оказать услугу.

– Уж не в плане ли «почитания небесного пола»? – прищурилась Зверда.

Эгин непроизвольно прикоснулся кончиками пальцев к своей невидимой голубой звезде, поселившейся на его челе после страстного вечера у Ели, дочери харренского сотинальма.

– Нет. Это разные вещи. Духи здесь не при чем.

– Вам претит соитие с девочками?

– Признаться, да.

– Гм… А у нас тут в обычаях отдавать замуж по достижении невестой возраста одиннадцати лет. Двадцатилетняя незамужняя девица зовется у нас векшей. А я по местным меркам так и вообще – древняя старушенция. Хорошо хоть – замужняя.

– Я читал об этом только что. В «Толковнике». Для старушенции вы прекрасно выглядите, баронесса. Вы выглядите так, будто весна дала обет не отходить от вас ни на шаг.

– Весна – моя вечная должница. Правда, некогда мне пришлось оказать на нее некоторое давление, – заявила Зверда с легкомысленной улыбкой. Эгин успел заметить, что к комплиментам хозяйка Маш-Магарта почти равнодушна. – Но только вы так и не сказали, кто подарил вам духи.