На боевом курсе - Иван Пстыго

Однажды я взлетел с группой молодых летчиков, чтобы принять у них зачет на допуск к боевым полетам. Полигон мы организовали и оборудовали сами с помощью батальона аэродромного обслуживания неподалеку от аэродрома. И вот к концу работы на полигоне мне передают по радио:

- Гарпун! Идите на посадку. Небольшая заминка: начальство приехало. Очень высокое...

Я собрал группу, с шиком прошли мы над аэродромом. А после посадки я как был в шлемофоне, так и представился Красовскому, который явился к нам неожиданно, в окружении командования корпуса и командования дивизии.

Красовский пристально посмотрел на меня, потом спрашивает:

- Соловей-разбойник? - И, словно в подтверждение своей загадки, повторил: - Соловей - разбойник.

Я понял, что он узнал меня - вспомнил Елец, лето 1942 года...

Так оно и было . Красовский повернулся к командирам, сопровождавшим его, и говорит:

- Этот соловей-разбойник летом 1942 года украл у меня четыре Ил-2!..

Честно говоря, я приготовился к неприятностям. Всякие ведь бывают люди. А что, если Красовский мстительный? Но вот командарм спрашивает моих начальников:

- Как Пстыго воюет? Как полком командует?

Командир корпуса отвечает:

- Хорошо командует полком. Хорошо и воюет.

Командир дивизии подтвердил это. Красовский тогда и говорит:

- Такие разбойники всегда хорошо воюют. А как командует полком посмотрим, что из себя представляет полк. - И повернувшись ко мне, произнес: Ну, здравствуй, Пстыго. Рад тебя видеть живым и здоровым. Оценку тебе даю хорошую. - И командарм крепко и тепло пожал мне руку. Я понял, что гроза миновала.

Обстоятельно побеседовав с командирами эскадрилий и летчиками, Красовский убыл. Мы поняли, что на большее пребывание в полку у командарма нет времени.

А меня военная жизнь еще на раз сводила со Степаном Акимовичем. И после войны, командуя отрядом, авиационной группой, я был в подчинении Красовского. А на Дальнем Востоке мы крепко и навсегда подружились. Маршала авиации Красовского уже нет в живых. Но память о нем в моем сердце будет храниться до конца моих дней...

За время почти непрерывных летнего и осеннего наступлений тылы растянулись, требовалось пополнение людьми, техникой, боеприпасами - всем тем многим и разнообразным, что необходимо для боя и жизни на войне, - и в этой вот обстановке наши войска перешли к обороне.

Немецкое командование, собрав резервы, бросило их тогда против второго фронта - англо-американских войск в Арденах. Не так уж и силен был тот удар, но союзники встревожились. Известно, что Черчилль прислал очень тревожную телеграмму Сталину. Верность союзническому долгу, желание быстрее закончить войну привела нас к тому, что наступление мы начали значительно раньше намечаемых сроков.

Когда же враг был изгнан с нашей земли и Красная Армия приступила к освобождению от гитлеровского фашизма народов Европы, и в тылу, и на фронте люди вздохнули полной грудью. Еще предстояли жестокие бои, еще надо было напрягать усилия, но победа уже была не за горами.

Победный сорок пятый

За несколько дней до начала решающих сражений 1945 года наши авиационные части перелетели ближе к линии фронта. С командирами частей была проведена рекогносцировка на сандомирском плацдарме, одна из наиболее запомнившихся. Нас потрясло увиденное: сандомирский плацдарм был так густо заполнен нашими войсками разных родов, что даже не верилось в реальность происходившего. Но невольно вкрадывалась и тревожная мысль: а если вдруг сюда прорвется вражеская авиация? .. Вот уж наделает шороху! Нас успокоили : плацдарм с воздуха охраняется мощным истребительным авиакорпусом генерала Утина, в который входит 9-я гвардейская истребительная дивизия полковника Покрышкина.

Рекогносцировка закончилась розыгрышем боевых действий и указаниями командующего 2-й воздушной армии генерал-полковника авиации Красовского по подготовке частей и соединений к предстоящим боям. В процессе подготовки, помню, особенно оживилась партийно-политическая работа с личным составом . В полках разъясняли, что Польша - первая жертва кровавого фашизма в мировой войне, что она понесла большие потери в 1939 году, в ходе движения Сопротивления и партизанской борьбы. Пропагандисты говорили о дивизиях, которые сражались вместе с нами плечом к плечу. Кстати сказать, мы не раз поддерживали боевые действия поляков. В ходе освобождения польского народа от фашизма у нас не было никаких недоразумений. Только польский ксендз, в доме которого меня разместили, при встречах часто добивался, что бы я растолковал ему, на каких основах будут развиваться советско-польские отношения после войны. Не зная деталей, я ему твердо отвечал: " Только отношения дружбы! Другого нам не дано..."

Утром 12 января 1945 года после двухчасовой артиллерийской подготовки лавина наших войск пришла в движение. Довольно быстро прорвав оборону врага, мы стремительно двинулись на запад. В эти дни гитлеровское командование вынуждено было снимать дивизию за дивизией с западного фронта, что бы противопоставить их нашим войскам. Тогда мы помогли нашим союзникам: серьезного сопротивления немецко-фашистских войск на их фронте, по существу не было.

К великому сожалению авиаторов, плохая погода в первый день наступления не только не позволила летать, но сделала невозможным даже передвижение по аэродрому. Все - и летные поля, и самолеты - покрылись коркой льда, а в воздухе до самой земли повис густой туман. Только во второй половине дня мы начали выпускать на задания пары штурмовиков. Вот здесь-то и пригодилась своевременная подготовка ведущих летчиков.

Погода и в следующие дни не баловала авиаторов, но части нашей авиадивизии систематически выполняли боевые задания. Летали мы звеньями по четыре самолета: командир звена в паре с молодым летчиком и старший летчик в паре с рядовым.

Потерь штурмовиков здесь было относительно немного, но редко какая машина возвращалась из боя без повреждений. Тут вступила в действие прикомандированная к 307-й авиадивизии ремонтная бригада с завода No 18. Вместе с техсоставом полка ремонтники на глазах творили чудеса, и буквально на второй-третий день восстановленные тут же в полку, самолеты снова занимали место в строю.

Мы были довольны их работой, и сейчас самые добрые и значимые слова произношу по их адресу. Создавалось впечатление, что в сутках у них было более 24 часов - так много они успевали сделать, причем сделать добротно, надежно. Когда они отдыхали - просто не знаю! В сложной боевой обстановке, в непогоду летчики одного звена нашего полка, возвращаясь как-то с задания, перепутали ориентиры и произвели посадку на аэродром Мелец. Эта местность под давлением наших войск уже была покинута противником, но еще не занята нами. Разобравшись в обстановке, одна пара тут же взлетела и пришла домой, в полк. На вопрос, где другая пара, командир звена с подавленным видом доложил: