По дороге к манговому дереву - Дарья Попович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что написано? — он лукаво посмотрел на меня.
— Ecuador, — жёлтый браслет из бисера с красными и тёмно-синими полосами — флаг Эквадора.
Хенаро достал тканевый пенал, на котором нарисованы две альпаки и силуэт гор. Он протянул его мне.
— Это Анды. Он снова показал мне фотографию своего города. — У нас их видно. Когда кто-то приезжает, ему трудно дышать на такой высоте. Я уже отвык, мне тоже будет трудно дышать.
— У вас есть кетсали?
— Что это?
— Такие птицы.
— У нас летают кондоры.
По реке прокатился какой-то звук, видимо, где-то загудела труба. — Да, вот так кричит кондор, — Хенаро даже вздрогнул, услышав, видимо, знакомый звук.
— Ты обязательно приедешь к нам! Вот, ты положишь свои билеты в эту папку, — он извлёк из рюкзака папку для документов, обшитую тканью цветов эквадорского флага: жёлтые, синие и красные полосы с теми же силуэтами гор.
На следующий день набережная показалась мне пустой, как никогда. Вчера казалось, что Эквадор — не дальше соседней улицы. Сегодня эта страна стала другой планетой, долететь до которой практически невозможно.
Улицы заволокло белой дымкой. Вода в реке приобрела морской оттенок. Вступительные экзамены в аспирантуру приближались.
Я подала документы на три факультета, ожидая удачи, как выигрыша в лотерею.
Философия, французский… «Этническая культура усваивается через символы». Всё смешалось в голове, когда я шла по набережной.
Культура… Есть африканский миф: бог создал мир из смеха. Как выглядел этот бог?
Как Доминик? Я представила его, поливающим растения. Он сидит, склонившись над подоконником, на котором в пластиковых чашечках — какие-то ростки. На голове у Доминика тот яркий вязанный берет. Доминик поливает растения, и они тут же превращаются в джунгли, а вода — в реки. Он откидывается и заливается смехом. От его смеха на небе появляются звёзды. Он продолжает смеяться, и рядом с ним появляются животные — сначала крошечные — размером с ладошку, потом они растут, растут…
Если бы я была художником, то нарисовала бы его вот таким — творящим тропический лес.
Или африканский бог — это Джаспер? Согласна, он не самый честный. Может, и смеяться он не умеет. Его охватывает физическое отвращение, когда он слышит нотки диалекта во французской речи у своих соотечественников. Он болезненно морщится, видя дреды (только дурак может так ходить — не раз говорил он).
Если бы я рисовала его в качестве африканского бога, то он стоял бы за кафедрой, изо всех сил доказывая, что в его стране — богатая культура. Его костюм постепенно менял бы цвета. Джаспер стоит за кафедрой и горячо доказывает: в Африке — не только голод и бедность! Мимо него проносится антилопа из шестерёнок. А он продолжает говорить, поправляя пиджак. За его спиной появляются люди. Одни создают наскальные рисунки. Другие высекают идолов. Третьи бегут за антилопой.
Может, африканский бог — это Джесс, сказавший, что жизнь — это радость сама по себе? А пока она есть, надо "танцоват" и "радоватса". Он сидит на своей кровати с тарелкой фасоли. Джесс делает какие-то чертежи в воздухе. Они оживают и превращаются в горы, реки, деревья. Потом он щёлкает пальцами. От этого вокруг появляются люди, а ещё «антилопы всякие».
Лето превращает нашу набережную в кусочек какого-то южного города. Люди идут по ней, покупают кофе с мороженым. Уличные музыканты играют здесь, перед домом, украшенным то ли в готическом, то ли в ещё каком-то стиле. Заходящее солнце окрашивает этот дом в нежно-розовый цвет.
Из нарядной толпы выделялась фигура. Ярко-красное платье. Тонкая талия. Она не идёт, а струится, как река. Эта струящаяся тонкая девушка приблизилась и обхватила меня — Джозефина! Кто сказал, что африканский бог, сотворивший мир из смеха — мужчина? Может быть, это тонкая, струящаяся девушка с полуулыбкой. И этой улыбкой она творит мир.
На следующий день она мне написала:
— Daria, s'il te plaît, aide mon ami à remplir ses documents100.
Документы… Парень из Гвинеи должен поехать на конференцию в Бразилию. Надо лишь заполнить анкету на португальском.
Открыв череду ссылок, перехожу на сайт университета в Сан-Пауло. На эту конференцию приглашают из стран… есть и Россия. Только я ещё не аспирант. А надо быть аспирантом, иметь не меньше пяти статей о Латинской Америке. Если поступлю этим летом, подам заявку, то, кто знает? Срок — до октября. Сама конференция — в феврале.
Пишу Джозефине: какие статьи есть у её друга? Она не в курсе. А ему ответить некогда. Звонок: он не из Гвинеи. Точнее, из Гвинеи, но временно перевёлся в университет в Конго. Смотрю список стран: Конго туда не входит.
Звонок: Джозефина просит сделать что угодно, лишь бы все документы её друга ушли сегодня.
Ещё раз смотрю сайт. Все мои публикации идеально подошли бы. Через час Джозефина присылает мне номер телефона этого друга. Только позвонить ему я должна сама: он очень занят. Джозефина, я учу билеты! Сейчас час ночи. У меня есть работа. «Ладно, ты сделала что могла». Слышу в этом упрёк. Набираю.
— Je ne peux pas parler. Peux-tu m'appeler plus tard101? — отвечает молодой человек. «Plus tard102» — это завтра. Но завтра я пишу репортаж о том, как десяток фанатичных людей устроит реконструкцию одной битвы на танках. А потом — билеты. Хоть один билет.
— Cher Muhammed103, — начинаю писать ему. Дальше — под каждой ссылкой подробное объяснение на французском, как и что прикрепить.
Продолжаю читать билет.
— Merci104, — сообщение перекрывает экран, затем исчезает.
В тот год я поступила в аспирантуру неожиданно. Сдав экзамены, я не надеялась на удачу: два бюджетных места на целую толпу гуманитариев! Моя подготовка между работой. Должно было случиться чудо, чтобы меня взяли. И меня взяли. Ощущение тепла разлилось по всему моему существу. Казалось, ничего лучше уже не должно произойти в моей жизни, не слишком богатой на подарки судьбы.
Но судьба явно считала иначе.
Тем временем на кафедре, куда я поступила, шли целые баталии. Я узнала об этом позже, но представила, как всё происходило. На кафедре изо всех сил пытались скрыть волнение. Как будто возможность поехать на две недели в
