Ковен озера Шамплейн - Анастасия Гор
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Тюльпана… – снова попыталась я, но та лишь покачала головой и вскочила с земли с перчатками в руках.
– Мне нужно это обдумать. Я буду ждать вас дома.
Она ринулась в лес и растворилась в нем, прежде чем я успела придумать, как еще могу ее утешить. Возможно, это даже к лучшему, ведь кому, как не мне, знать – даже время не лечит. А слова не лечат тем более.
Я перебрала пальцами жухлую траву, вглядываясь в черноту, разъевшую ее до основания. Здесь стояла Аврора – здесь же она умерла. Мама рассказывала о ней с самого моего детства… Предостерегала. Пугала ею и заставляла восхищаться одновременно. Хведрунг, Королева Шепота, Страсбургская Лисица и еще дюжина имен, которыми Аврора успела обзавестись за шестнадцать веков, – я знала их все наизусть. Знала ее походы против Инквизиции, ее преступления, подвиги и даже ее ритуалы. Она столько раз предавала мой ковен… И столько же раз его выручала. Возможно, без нее все бы закончилось для меня еще в Кливленде. Сложно было найти столь неоднозначную фигуру, как Аврора Эдлер, и столь же неоспоримо великую ведьму. Я никогда не понимала, как мне следует относиться к ней, но одно знала точно – без нее мир станет гораздо скучнее.
– Спасибо тебе, Аврора, – прошептала я, ласково погладив выжженную землю. – По какой бы причине ты ни сделала это на самом деле… Спасибо.
Все начали разбредаться кто куда. Не переставая сыпать отборными ругательствами, Сэм потащил голого и воющего Флетчера через лес (очевидно, в сторону машины, на которой они добрались сюда от цирка). Зои привычным хвостиком увязалась за ним – вероятно, чтобы избежать моих расспросов и новых ссор из-за ее привычки умалчивать обо всем, что вообще-то нам всем стоило бы знать. Джефферсон забинтовывал руки, искусанные тварями, а Исаак исследовал опушку, наконец-то оклемавшись. Опираясь на копье, Гидеон держался за спиной Ферн, пока та выбирала из своих волос ошметки грязи и сломанные ветки. Смотрел он на нее абсолютно безразлично, но тем не менее все-таки смотрел – внимательно и почти не моргая. Коул наблюдал за ними обоими издалека, да так увлеченно, что даже не замечал, как я, пользуясь моментом, залечиваю его раны. Над каждой из них, будь то синяк или порез, я шептала: «Adenill», а затем оставляла бережный поцелуй, чтобы укрепить чары. Сломанная скула, разбитые губы и брови, лиловые синяки вдоль позвоночника… В конце концов Коул сдался: сгорбился под моими прикосновениями, опустив голову мне на плечо, и замурлыкал на ухо какие-то сладкие пустяки, обещая, что на выходных мы непременно сходим на полноценное свидание. Кофейные кудри щекотали мне щеку, пока мои пальцы ласково щекотали его сломанные ребра, залечивая. Увы, несмотря на все мои старания, завтра на теле Коула все равно проступят свежие шрамы, но каждый из них я буду любить так же сильно, как его самого.
– Ты не упоминал, что повстречал царицу ведьм… – произнес Хоакин приглушенно, когда осторожно подкрался к Диего и Морган, которую тот держал за плечи и тщетно пытался убедить, что никто не виноват в случившемся с Авророй, кроме Паука.
– А с какой стати я должен сообщать об этом тебе? – фыркнул Диего, не оборачиваясь, на что Хоакин только пожал плечами и вдруг склонился перед Морган в поклоне:
– Это все равно большая честь. Мой отец свято верил, что однажды кому-то из его потомков доведется повстречать царицу. Ваше появление – поворотный момент в истории ведьм…
– Да-да, потомки, история, поворотные моменты, – перебил его Диего, закатывая глаза, и по-хозяйски загородил собой всхлипывающую Морган, отодвинув ее подальше от Хоакина. – Вали уже в свою Мексику, пока я все-таки не надрал тебе зад!
Проходя мимо меня, Хоакин тоже остановился. Сначала я подумала, что он просто ждет, пока Луна и Эмиральда распрощаются под сенью кленов, наконец-то уладив свои разногласия, но затем вдруг обнаружила, что Хоакин внимательно рассматривает воронку, оставшуюся от Паука. Наклонившись и сняв ногтем слой грязи с рыхлого дна, Хоакин задумчиво растер ее между пальцами и произнес:
– Странно.
– Что странно? – спросила я, подойдя ближе, пока Коул разбирался с травмами Джефферсона и несанкционированным появлением Гидеона.
– Твое заклятие… Оно великолепно. – И прежде чем я успела смутиться от такой искренней похвалы, Хоакин продолжил: – Ты придумала его на основе моей истории о восьми жертвах, принесенных ради свержения Анхеля, я прав? Твой дар сотворения кроется в музыке… Ты изменила заклятие, но, как и сказал Паук, не изменила суть. Это заклятие тотального уничтожения – и души, и ее сосуда…
– К чему ты ведешь? – напряглась я.
– К тому, что Тимоти Флетчер и есть сосуд. Он не должен был выжить, однако твой друг сейчас везет его в полицейский участок. Так почему жертвенный ритуал не убил его?
В отличие от меня, Хоакин не собирался слишком долго размышлять над этим. Он выпрямился и, отряхнув руки, пожал плечами:
– Видимо, даже в магии случаются осечки. Не бери в голову. Лучше постарайся сделать так, чтобы у нас больше не было поводов встречаться, Одри Дефо.
Он вернулся к Луне и Эмиральде, обняв последнюю за талию. Та улыбнулась мне и даже помахала рукой, прежде чем скрыться в червоточине, что открылась прямо в корнях клена, – из нее веяло ароматом чили и жаром раскаленного песка. Проводив сестру, Луна повернулась ко мне, хромая на одну ногу, и щелкнула хлыстом, открывая рядом точно такой же портал.
– Как и сказал Верховный кретин, это в первый и последний раз. Больше не зови на помощь. Все равно не приду, – хмыкнула Луна, и это было единственное, что она сказала мне за всю нашу встречу. Впрочем, ничего удивительного.
– Ну-ну, тише. Есть вещи, которые не дано знать никому, даже царицам и провидицам. Ты ведь еще ребенок, – хлопотал тем временем вокруг Морган Исаак, пока та сидела в прострации на поваленном дереве. Когда наши глаза встретились, Морган тут же отвернулась, будто не хотела, чтобы я подходила к ней. Пшеничные волосы спрятали от меня выражение ее лица, блестящего от слез, но я все равно увидела, что щеки у нее неестественно красные.
– Ну что, возвращаемся домой? – спросил Коул, очутившись рядом и выдернув меня из мыслей. Весь в крови и черной запекшейся жиже, но живой и более-менее здоровый, он улыбался так тепло, что я не сдержалась и
