Сочинения - Уильям Теккерей

– Меня прислали сюда, чтобы дать тебе именно такой совет, – отвечал Джордж. – Меня прислали сюда, чтобы я разрушил этот союз, если только смогу, и, признаться, более неудачного брака я себе даже вообразить не могу. И все же я не стану советовать тебе нарушить данное тобою слово, мой мальчик.

– Я знал, что ты так скажешь! Что сделано, то сделано, Джордж. Что посеешь, то и пожнешь, – уныло сказал мистер Гарри.

К такому решению пришли эти двое достойных молодых людей, обсудив любовные дела мистера Гарри. Однако, потолковав с тетушкой и получив более полное представление о своих родственниках из сообщений, сделанных ему этой проницательной старой светской дамой, Джордж, отличавшийся скептическим складом ума, проникся недоверием не только к братьям и сестре леди Марии, но и к ней самой, и теперь помолвка Гарри внушала ему все больше сомнений и тревог. Что привлекло Марию к Гарри – его богатство или его молодость и красота? Насколько близки к истине истории, которые рассказывала про нее тетушка Бернштейн? Конечно, он не может посоветовать Гарри нарушить слово, однако надо постараться и придумать какой-то способ подвергнуть испытанию привязанность Марии к брату. Этим решением Джорджа и следует объяснить его не слишком благожелательное на первый взгляд поведение в последующие дни.

Глава LVI. Ариадна

Милорду Каслвуду принадлежал дом на Кенсингтон-сквер, достаточно вместительный, чтобы в нем могли расположиться все члены его благородного семейства, и находящийся притом в удобной близости от дворца, где они несли службу во время пребывания там его величества. Миледи устраивала приемы и карточные вечера для тех, кто готов был на них прибыть, однако сто лет тому назад путь от Лондона до Кенсингтона был совсем не близким, и Джордж Селвин, например, заявил, что он боится подвергнуться ночному ограблению; имел ли он в виду разбойников в масках или нарумяненных дам за карточным столом – сие нам неведомо.

На другой день после того, как Гарри снова появился в кофейне Уайта, все его почтенные родственники собрались в полдень за завтраком в столовой, и даже мистер Уилл восседал на своем месте, ибо ему предстояло нести дежурство во дворце лишь после обеда.

Первыми к своим чашкам шоколада явились дамы; к ним присоединился мистер Уилл в придворном мундире; последним неспешно спустился к столу сам милорд в шлафроке и ночном колпаке, еще без парика. И тут за столом мистер Уилл преподнес им новость: накануне вечером он ужинал в «Звезде и Подвязке» в компании молодых людей, которые слышали все это собственными ушами в кофейне Уайта и видели все это собственными глазами в Раниле.

– Все это видели и все это слышали? А что же именно? – спросил глава семейства, берясь за «Дейли адвертайзер».

– Спросите Марию! – промолвила леди Фанни.

Милорд повернулся к своей сестре, которая сидела за столом бледная как мел, с торжественным и скорбным выражением лица.

– Очередная милая и любезная выдумка нашего Уилла, – отвечала Мария.

– Нет! – вскричал Уилл, подкрепив это градом своих излюбленных крепких словечек. – Никакая не выдумка! Том Клейпул из Норфолка видел их обоих в Раниле, а Джек Моррис пришел от Уайта, где он слышал всю эту историю от самого Гарри Уорингтона. И, черт побери, я очень рад! – загремел Уилл, хлопнув ладонью по столу. – Вот вам ваш Юный Счастливец, вот вам ваш Виргинский Принц, с которым вы, ваше сиятельство, столько носились! А он-то, оказывается, всего-навсего младший сын! Ну, что вы на это скажете?

– Старший брат, следовательно, не умер? – спросил милорд.

– Не больше умер, чем вы сами. Никогда и не умирал. Ручаюсь, что у них был просто сговор.

– Мистер Уорингтон не способен на такое двуличие! – воскликнула Мария.

– Надеюсь, вы согласитесь с тем, что я никогда не поощряла этого молодого человека, – заявила миледи. – Да и Фанни тоже. Нет, только не мы!

– Этот малый – просто нищий, – продолжал Уилл. – Он, верно, не в состоянии даже уплатить за кафтан, который у него на плечах. И я очень этому рад, потому что терпеть его не могу, будь он проклят!

– Ну, ты смотришь на него слишком косо, особенно после того, как он слегка подпортил тебе глаз, Уилл, – усмехнулся милорд. – Так, значит, бедный малый обрел брата и потерял имение! – Тут милорд обернулся к своей сестрице Марии, чей трагический вид, по-видимому, породил какие-то веселые воспоминания в юмористически настроенном братце, ибо, пристально поглядев на нее с минуту, он пронзительно расхохотался, отчего щеки бедняжки запылали, а из глаз брызнули слезы.

– Это бессовестно! Бессовестно! – всхлипнула она и уткнула лицо в носовой платок. Ее сводные брат и сестра переглянулись.

– Мы совершенно не в состоянии уяснить себе, что вы находите смешного в некоторых вещах, – с укором заметила графиня.

– А этого от вас и не требуется, – холодно ответствовал милорд. Мария, дорогая, приношу свои извинения, если я позволил себе сказать… если я позволил себе чем-то оскорбить твои чувства.

– Чем-то оскорбить! Вы ограбили этого бедного юношу, когда он был богат, и потешаетесь над ним теперь, когда он разорен! – сказала Мария, поднимаясь из-за стола и горящим взором окидывая своих родственников.

– Извини меня, дорогая сестрица, я потешался вовсе не над ним, – кротко возразил милорд.

– О, это не имеет ни малейшего значения, над кем или над чем вы потешаетесь, милорд! Вы отобрали у него все, что он мог отдать. Весь свет говорит, что вы обираете своих родственников. А после того как вы все у него отняли, вы еще смеетесь над его несчастьем! – И Мария прошелестела вон из комнаты, с вызовом поглядев на всех оставшихся.

– Теперь, когда горе моей сестры не будет служить нам помехой, расскажи-ка, Уилл, что же все-таки произошло или что тебе довелось слышать?

И Уилл с нескрываемым ликованием, с бесчисленными подробностями поведал о постигшей Гарри беде, изложив облетевшую весь Лондон историю о внезапном воскресении из мертвых Джорджа Уорингтона. Сообщение это огорчило лорда Каслвуда: Гарри – славный малый и пришелся ему по душе, разумеется, в той мере, в какой светские люди такого сорта способны испытывать симпатию друг к другу. Да, конечно, он играл с Гарри в карты и воспользовался своим преимуществом перед ним, а почему бы и нет? Почему бы ему не полакомиться этим сочным плодом, который, несомненно, сорвал бы кто-нибудь другой. «Если бы это было единственным пятном на моей совести, я мог бы чувствовать себя вполне спокойно!» – подумал милорд.

– Где же проживает этот мистер Джордж Уорингтон?

Уилл изъявил готовность провалиться в преисподнюю, если местопребывание этого господина ему известно или хоть в малейшей мере его интересует.

– Его следует пригласить к нам и принять с самым большим почетом, заявил милорд.

– Включая партию в пикет, надо полагать! – проворчал Уилл.

– А может, ты пригласишь его в свои конюшни и уговоришь купить одну из твоих чистокровных кляч, Уилл? – осведомился лорд Каслвуд. – Ты бы крепко обработал Гарри Уорингтона, но жульничал столь неуклюже, что он расквитался с тобой кулаками. А я настаиваю на том, чтобы моему кузену Уоринттону было оказано самое большое внимание.

– И чтобы вас, конечно, никто не беспокоил, когда вы с ним засядете за карты, милорд! – воскликнула леди Каслвуд.

– Я, сударыня, желаю только одного: чтобы с мистером Уорингтоном, так же как и со мной или любым членом нашего дражайшего семейства, соблюдались правила приличия, – в крайнем раздражения возразил лорд Каслвуд.

– Да поможет небо бедному юноше, если ваше сиятельство намерены оказать ему покровительство, – промолвила графиня, делая реверанс, и одному богу известно, как долго мог бы еще продлиться этот семейный диспут, если бы в эту минуту к дому не подкатил фаэтон, в котором восседали оба молодых виргинца.

Это был тот самый экипаж, который наш блудный сын приобрел в дни своего благоденствия. Он правил сам, рядом с ним сидел Джордж, а слуги-негры помещались сзади. Впрочем, Гарри готов был безропотно уступить брату вожжи и кнут, а заодно и весь экипаж.

– На что такому бедняге, как я, собственный выезд, Джордж? – смиренно сказал Гарри. – Кроме этого кафтана и кошелька, подаренного тетушкой, у меня ровным счетом ничего нет. Садясь и правь лошадьми, братец; мне тогда как-то легче будет на душе.

Джордж отвечал со смехом, что он не знает дороги, а Гарри она известна; что же касается экипажа, то он может принять только половину его, как уже принял половину братнина гардероба.

– Но уж если пополам, так все пополам; если ты делишься со мной своими кафтанами, так я должен разделить с тобой содержимое моих карманов, Гарри, иначе это будет нечестно!

И Гарри снова и снова клялся, что нет и не будет на всей земле второго такого брата, как его Джордж. И с каким же грохотом летел он по дороге, погоняя лошадей! И как он был доволен и горд, что везет такого брата! Они прибыли в Кенсингтон в отличнейшем расположении духа, и Гамбо обрушил такой град ударов на парадную дверь лорда Каслвуда, что самый дюжий ливрейный лакей Сент-Джеймского дворца был бы им посрамлен.