Самые скандальные треугольники русской истории - Павел Кузьменко

В двадцатые годы процесс ликвидации безграмотности породил множество начинающих поэтов. Конечно, пролетарских, в крайнем случае, крестьянских. Среди тех, на кого они равнялись, безусловно, первым был Маяковский. Некоторые эпигоны были уверены, что фамилия Маяковский – псевдоним, говорящий о том, что поэт – маяк, освещающий недостатки настоящего и показывающий дорогу в будущее. В подражание эпигоны себе брали «поэтические» псевдонимы Прожекторский, Лученко, Светлый. У Михаила Шейнкмана получилось сделать себе поэтическую карьеру, когда он взял себе псевдоним Светлов.

Маяковский – фамилия украинского происхождения. И отец Владимир Константинович Маяковский, и мать Александра Алексеевна Павленко были дворяне родом из кубанских казаков. А у тех почти все носят украинские фамилии и почти никто не помнит украинского языка. Дотошные биографы поэта, строя его генеалогическое древо, нашли у предков родственные связи даже с Пушкиным и Гоголем. Но это ровным счетом ни о чем не говорит. Владимир Владимирович оказался единственным поэтом в своем роду.

Отец служил по лесному ведомству и судьба занесла его в Грузию. Там в горном селе Багдади недалеко от Кутаиси 7 июля 1893 года и родился последним ребенком в семье Володя. У него были еще старшие сестры Людмила и Ольга. Владимир Константинович служил в Багдади лесничим. Не дедом с берданкой, пугающим незаконных порубщиков, а обыкновенным чиновником с неплохим окладом. Через несколько лет отца повысили и перевели в город Кутаиси. Тогда было принято писать названия тамошних городов без гласных грузинских окончаний: Кутаис, Тифлис, Батум, Сухум, Боржом. Там Маяковский пошел в гимназию. Учился неважно.

Многое из своей биографии поэт превратил в стихи.

Я с детства любовью был одаренный.

Но с детства

людьё

трудами муштровано.

А я —

убёг на берег Риона

и шлялся,

ни чёрта не делая ровно.

Сердилась мама:

«Мальчишка паршивый!»

Грозился папаша поясом выстегать.

А я,

разживясь трехрублевкой фальшивой,

играл с солдатьём под забором в «три листика»…

Кстати, игра в карты, причем серьезная, на деньги, осталась страстью Маяковского на всю жизнь.

1906 год принес большие перемены в жизнь семьи. Ее глава Владимир Константинович умер совершенно нелепым образом. Сшивая бумаги, уколол палец иголкой. И не обратил на такую ерунду внимания. Но в результате воспаление, нагноение, сепсис, смерть. У его сына, человека впечатлительного, с той поры выработались два устойчивых психоза – айхмофобия, боязнь иголок, булавок и других мелких колющих предметов, и вермифобия, боязнь микробов, случайно заразиться. Он ни разу не пришил себе пуговицу. Приходилось кого-нибудь просить. Боялся, как это ни покажется смешно, уколоться о собственную щетину, поэтому брился ежедневно. И все время таскал с собой мыльницу с мылом, моя руки при каждом удобном случае.

Мать со взрослой Людмилой и подростками Олей и Володей перебралась в Москву в надежде на помощь государства. В автобиографии «Я сам» Маяковский вспоминал: «Двинулись в Москву. Зачем? Даже знакомых не было… Сняли квартиренку на Бронной… С едами плохо. Пенсия – 10 рублей в месяц. Я и две сестры учимся. Маме пришлось давать комнаты и обеды. Комнаты дрянные. Студенты жили бедные. Социалисты. Помню – первый передо мной «большевик» Вася Канделаки». Отсюда и ранняя революционность Маяковского.

Владимир поступил в 5-ю гимназию [14] . «Единицы, слабо разноображиваемые двойками. Под партой «Анти-Дюринг… Беллетристики не признавал совершенно. Философия. Гегель. Естествознание. Но главным образом марксизм. Нет произведения искусства, которым бы я увлекся более, чем «Предисловием» Маркса. Из комнат студентов шла нелегальщина… Помню отчетливо синенькую ленинскую “Две тактики”» [15] . Хорош был бы поэт, если б этим его обучение ограничилось.

В 1908 году Маяковский был исключен за неуплату. Тогда же в талантливом недоучке проснулась страсть к сочинительству. «Третья гимназия издавала нелегальный журнальчик «Порыв». Обиделся. Другие пишут, а я не могу?! Стал скрипеть. Получилось невероятно революционно и в такой же степени безобразно».

Тогда же пятнадцатилетнего подростка запросто приняли в РСДРП (б). Это Лиля Брик придумывала себе революционное прошлое. А у Маяковского все было на самом деле. Юного и более-менее образованного эсдека направили пропагандировать среди рабочих. Ненадолго. Где-то через месяц арестовали. Всего за два года революционной работы больше года тюремного срока. В одиночной камере Бутырки – 11 месяцев. В отличие от тюрем, куда сажали пришедшие к власти коммунисты, в царских застенках заключенные никогда не испытывали недостатка в книгах. И не были загружены работой. Каналы и железные дороги тогда строили вольнонаемные люди. Так что времени было предостаточно. Некоторые революционеры специально стремились сесть, когда чувствовали острую необходимость заняться самообразованием.

Нащупал верную дорогу и Маяковский. В самом деле, читать в 15 лет Маркса и Ленина – непонятно и скучно. До 1917 года этим занимались из чувства бравады, после – по необходимости. Маяковский начал читать стихи и прозу. И начал писать уже по внутренней потребности поэта. Но вначале плохо. «Вышло ходульно и ревплаксиво. Что-то вроде:

В золото, в пурпур леса одевались,

Солнце играло на главах церквей.

Ждал я: но в месяцах дни потерялись,

Сотни томительных дней.

Исписал таким целую тетрадку. Спасибо надзирателям – при выходе отобрали. А то б еще напечатал!» Далее случилось то, о чем в биографии «Я сам» поэт не пишет. В 1910 году он вышел из РСДРП и больше никогда ни в какую партию не вступал, хотя в должные годы в стихах и в полемике утверждал, что он коммунист. Может, фортуна его хранила, а может, полицейский Махмудбеков, оказавшийся давним другом отца Маяковского и рискованно для себя отмазавший юнца, когда того взяли с оружием и когда тому грозила ссылка в Туруханск. А то б еще со Сталиным там познакомился.

Затем целый год сплошного ученичества и сидения на шее у родных. Позже он отдаст им сторицей. Разочарование в поэзии подвигло его на обучение живописи. Сначала в подготовительном классе Строгановского училища, а с 1911-го – на первом курсе Московского училища живописи, ваяния и зодчества. Он действительно много рисовал. В советские годы рисунки Маяковского в «Окнах РОСТА» стали даже своего рода модным эталоном плакатного стиля. Но все же в этом роде деятельности Маяковский не создал ничего особенного – шаржист, карикатурист. Судьбе было угодно прославить Владимира как оригинального, необычного, страстного поэта. А после этой неоспоримой славы можно было уже продаваться большевикам и тосковать о том, что поэма «Хорошо» отнюдь не творческая вершина. Эта вершина была раньше и оказалась неразрывно связана с Лилей Брик.

Но вначале было нужно, чтобы в Россию пришел футуризм. Только прежде пару слов о коммунистической культуре. Когда власть в России взяли большевики, некоторым восторженным интеллигентам показалось, что сбылись вековые чаяния угнетенных классов, наступила новая эра в истории планеты, а с ней и новая культура. Но быстро выяснилось, что так называемая диктатура пролетариата – это диктатура ВКП(б) и ВЧК. А из трудов обожествляемых экономистов Маркса, Энгельса и Ленина вообще ничего не выжмешь, что могло бы послужить философским обоснованием какой-то новой культуры. Как Луначарский и бесчисленные доктора научного коммунизма ни старались. В конце концов советской культурой сделалось второе издание классицизма.

Новая культура возникала сама по себе, используя как философский базис ницшеанство, теории Владимира Соловьева и многое другое. Модернизм в архитектуре, символизм, акмеизм, неославянофильство и пр. в литературе, кубизм, абстракционизм и фовизм в живописи. Кое-что из этого продолжало цвести в двадцатые годы и в Советской России, пока всех не свели к одному знаменателю. В том числе и родившееся в Италии агрессивное течение в поэзии и живописи футуризм.

Отцом его считается прозаик, поэт и философ Филиппо Томмазо Маринетти. Вместе с ним «Манифест футуризма» подписали художники Умберто Боччони, Джованни Руссоло, Карло Карра, Джино Северини и еще несколько человек. Документ был издан 20 февраля 1909 г. в газете «Фигаро». Само название подразумевает культ будущего и дискриминацию прошлого вместе с настоящим. «Самые старые среди нас – тридцатилетние, – объявлял тридцатитрехлетний Маринетти, – за 10 лет мы должны выполнить свою задачу, пока не придет новое поколение и не выбросит нас в корзину для мусора…» В манифесте Маринетти провозглашался «телеграфный стиль» в поэзии, отказ от традиционной грамматики, право поэта на свою орфографию и словотворчество. Свои картины Боччони и Руссоло посвящали поездам, автомобилям, самолетам. Мотоцикл был объявлен более совершенным творением, нежели скульптуры Микеланджело. Маринетти говорил: «Жар, исходящий от куска дерева или железа, нас волнует больше, чем улыбка и слезы женщины», «Новое искусство может быть только насилием, жестокостью».