Первый после бога - Михаил Ахманов

– Вы могли решить это дело с помощью шпаги, – заметил Шелтон.

– И стать убийцей мужа Соледад?.. Нет, о нет! Она была бы навсегда потеряна для меня! А я все еще питал надежду… ведь Орельяна был гораздо старше ее… И Господь сократил его дни без моего вмешательства.

Капитан скептически приподнял бровь.

– Каким образом? Сжег молнией? Или сбросил на голову камень?

– Нет, сеньор, все было много прозаичнее. Этой осенью, когда прошел слух о бесчинствах пиратов, в Писко прислали драгун из столицы. Их полковник отправил полсотни всадников вверх по речной долине, и этот отряд встал в индейском селении Канива, как раз между поместьями моим и Орельяны. Командиром у них некий капитан Руис, молодой родич вице-короля… Его с охотой принимали в усадьбах местных энкомьендо[36]. Считали это большой честью.

– Энкомьендо – это помещик? – перебил Шелтон. – Я верно понимаю?

– Да, сеньор. Владелец земли и рабов-индейцев, что трудятся на полях. Так вот, Руис побывал в усадьбе Орельяны, ему приглянулась Соледад, и завязалась ссора. Орельяна вызвал его на дуэль и был убит. Теперь женщина, которую я люблю, вдова, и это случилось без моего участия.

– Вам повезло, – заметил капитан.

– Если бы! Соледад не только красива, но и богата, и Руис не оставляет ее без внимания.

– Убейте его и женитесь с чистой совестью, – посоветовал Питер. – Ведь этот Руис не супруг вашей возлюбленной, и вы ничем не провинитесь перед нею.

Лицо де Сармиенто потемнело, он снова стиснул кулаки.

– Я провинюсь перед вице-королем, – глухо пробормотал метис. – Не важно, что дуэль была бы честной, с секундантами и свидетелями… нет, совсем не важно! Важно то, что я – наполовину индеец, сомнительный христианин, а потому должен сидеть тихо, не задевая испанцев… Убить Руиса! Родича вице-короля! Видит бог, с какой радостью я всадил бы шпагу в его сердце! Но в лучшем случае меня повесят, а в худшем – сожгут! Я его пальцем тронуть не смею, не то что убить!

Шелтон хмыкнул и покосился на гостя:

– Хотите, чтобы это сделал я?

Сармиенто не произнес ни слова, и Питер, всматриваясь в его лицо, продолжил:

– То, что вы нашли меня на Мохасе, дело случая. Не думаю, чтобы весть о моем корабле и зимовке на этом острове дошла до Лимы, а тем более до Писко… Зачем же вы сюда явились, кабальеро? Только затем, чтобы поклониться праху предков?

– Нет, – выдохнул метис, – конечно же нет! Я хотел нанять араваков… сотню, полторы сотни воинов… Таков был мой план: араваки уничтожают драгун вместе с Руисом, а я в это время пью кофе в Лиме. Я ни при чем! Трагическая случайность, набег немирных индейцев… И через месяц мы с Соледад обвенчались бы в церкви Писко.

– Неплохая идея, – согласился Шелтон и склонил голову к плечу, прислушиваясь. Ему показалось, что за тонкой стеной хижины раздаются шорохи – возможно, крыса пробежала к помойной яме. – Да, идея неплохая, – повторил капитан, – но она как-то плохо вяжется с представлением о чести. Хотя я понимаю… любовь, любовь… ради любви можно сделать многое…

– Оставим честь в покое, – произнес де Сармиенто. – Испанская честь и не такое дозволяет. Известно ли вам, что Писарро, завоевавший эту страну для испанцев, был предательски убит своими же людьми, теми, кто клялся ему в верности?

– Слышал об этом, – сказал капитан. – Что дальше?

– Полагаю, что для задуманного мной вы подходите гораздо лучше араваков. Не примите за обиду, сеньор капитан, но для испанцев все англичане в этих краях – пираты и разбойники. Представьте, что один их отряд высадился на берег, Писко штурмовать не стал, а прошел несколько лиг вдоль реки и уничтожил испанский гарнизон в Каниве. Затем разграбил поместья, что лежат поблизости… Очень правдоподобно, не так ли?

– Очень, – кивнул Шелтон, опять различая за стеной подозрительные шорохи. – И вы даже не будете против, если я наведаюсь в усадьбу покойного Орельяны и растрясу сундуки его богатой вдовушки?

– Вот это – в первую очередь! – воскликнул Сармиенто. – В тех сундуках не меньше двухсот тысяч талеров золотом и серебром, а моей Соледад не нужны эти проклятые деньги! Берите всё, дон Шелтон, ибо я возьму лишь свою женщину! Берите, жгите усадьбу, наведайтесь к соседям Орельяны, где тоже немало богатств! И это еще не все, далеко не все! Я могу…

Внезапно Шелтон коснулся ладонью губ, призывая к молчанию. Затем встал, вытащил нож и бесшумно покинул хижину. Лагерь словно вымер: люди трудились на берегу и на судне, готовя «Амелию» к походу, и только за воротами дежурил часовой да Райдер Мур возился у котлов с похлебкой. Обогнув свое жилище, капитан увидел человека, приникшего к стене; его поза выдавала напряженное внимание, и походил он на пса, унюхавшего лакомую кость. Еще бы, подумал Шелтон, двести тысяч талеров! Вздохнув, он сунул нож за пояс и тихо произнес:

– Так, так, Престон… Подслушиваешь?

Бывший каторжник вздрогнул, отскочил от стены и в изумлении уставился на капитана. Шелтон тоже глядел на него, неторопливо разминая пальцы.

– Сломать тебе шею или только зубы выбить?.. – молвил он в задумчивости. – А на кой ты мне в команде без зубов или, скажем, со сломанной шеей? Лучше уж связать и в воду…

Джефф Престон побледнел и рухнул на колени.

– Виноват, сэр! Проклятое любопытство! Дьявол попутал! Я…

– Тише! – прошипел капитан. – Опозоришь меня перед гостем… Что он скажет?.. Что в команде моей сплошь олухи с длинными ушами? Которых я учу кулаком, не стесняясь важного сеньора, сидящего в хижине? – Сделав паузу, Шелтон пообещал: – А проучу непременно, но не сейчас. Иди, Джефф, работай и смотри, чтобы шкура твоя от тебя не убежала. С ней будет серьезный разговор.

Шелтон вернулся в хижину, к встревоженному дону Сармиенто.

– Что-то случилось? – спросил тот.

– Ничего, кабальеро. Ваш рассказ очень занимателен, и я забыл, что должен снять пробу с похлебки. Таков, знаете ли, морской ритуал… – Капитан усмехнулся, побарабанил пальцами по столу и напомнил: – Вы говорили о том, что двести тысяч песо – еще не все. Сумма не столь уж крупная, если вспомнить, что мои люди и я сам рискуем головами.

Опершись локтями о стол, метис наклонился к Шелтону и понизил голос почти до шепота:

– Я дам вам вдвое, втрое больше, дон Шелтон! Дам золото и камни, что ценятся еще дороже! Клянусь Девой Марией и Иисусом Христом, вы получите столько, сколько пожелаете! Сколько сможете унести и увезти на ламах!

Шелтон внезапно стал серьезным. До этих слов Сармиенто он относился к его рассказу с легкой иронией, будто бы к одной из историй в книге дона Сервантеса, который так занимательно описывал приключения идальго, студиозусов, испанских грандов и прекрасных дам. Даже сумма в двести тысяч песо не вызвала у него особых эмоций, поскольку компания отца и Джека Кромби нуждалась в гораздо больших деньгах – они задолжали почти двести тысяч фунтов или, считая в песо, около миллиона. Хоть обещанное Сармиенто не покрывало долг, это были уже приличные средства – разумеется, если золото и драгоценности не являлись фантазией метиса. Видимые свидетельства его богатства, перстни, шпага, цепь и остальное, могли оказаться лишь приманкой. Питеру мнилось, что его гость в полном отчаянии, а в таких обстоятельствах человек готов на всё.