Алеет восток - Владислав Олегович Савин

И мы прощаемся.

Когда мы садились в машину, я посмотрела наверх – в освещенном окне третьего этажа видны были четыре силуэта. Хотела бы я знать, о чем будет разговор, – но не было у меня скрытой камеры и микрофона.

– Люся, а что бы ты сделала, если бы эта на тебя набросилась? – спрашиваю я.

– Да руку бы ей сломала и мордой в пол, – отвечает Лючия, – оружия у нее не было, опасной для нас ситуации тоже, значит, убивать нельзя, так меня Юрий учил. Аня, ну ты была просто чудо! И что теперь в итоге имеем?

Что имеем – три ярких человека, смею надеяться, сыграют в истории нашей страны более полезную роль, чем в иной реальности, стоило это потраченных нескольких часов? Так Пономаренко и доложу. С подробным отчетом – в сумочке у меня был спрятан предмет из будущего, диктофон, как раз на наш разговор хватило.

Через три дня пришел срок нашего возвращения в Москву. Вещи были собраны (да много ли их у нас – по одному чемодану), отобранная документация опечатана и сдана в секретный отдел, для отправки спецпочтой, «Красная стрела» отходила лишь вечером – и сидеть в номере «Астории» просто так было глупо и скучно. День был пасмурный, небо застилали тучи, но с утра дул ветер с залива, не давая пролиться дождю.

– Я твой замечательный город так и не разглядела, – удрученно сказала Лючия, – все из машины. Просто походить бы, – но не разрешат!

С нами из Москвы была группа охраны, шесть человек. Старший у них был майор Прохоров – в нашу Контору пришел из армии, сначала войсковая разведка, затем СМЕРШ, с сорок первого отвоевал, что есть показатель! Была у него, однако, общая черта бывалых фронтовиков – «я знаю, когда надо ползти, когда залечь, когда бежать, когда пригнуться, а когда можно и в полный рост и расслабиться». То есть в безопасной, на его взгляд, ситуации он мог себе позволить пренебречь инструкцией, понадеявшись на опыт. Имея при этом еще один недостаток – не то чтобы выпить любил, но в спокойной обстановке позволял. Выглянув в коридор, я убедилась, что, вместо того, чтобы как положено, кто-то бдит, наблюдая за входом в наши номера, а прочие готовы вмешаться через тридцать секунд – на виду никого не было, зато дверь в номер Прохорова приоткрыта, оттуда доносились голоса. И правда, чего бояться – «Астория» это гостиница для лиц непростых, тут весь персонал это внештатные сотрудники, постояльцы все проверены, и еще снаружи бдят ребята с Литейного, внешним кольцом. Вот только есть у меня такая привычка, после Киева выработалась, когда «генерал» УПА Василь Кук ко мне своих головорезов подсылал – при заселении интересоваться входами-выходами, в том числе запасными, пожарными и служебными. И озорство какое-то сыграло, как в окно взглянула, вот тесно стало в четырех стенах, и все тут!

– Люся! А хочешь, по Ленинграду немного прогуляться?

Поспешим – а вдруг дежурный лишь на минуту к майору зашел? Одеться, собраться – минутное дело, когда не на торжественное мероприятие, а хотим незаметными ускользнуть – мы в обычных своих платьях, «летящие» плащи (в которых у Ахматовой были) поверх набросили, шляпки надеваем на ходу. В коридоре по-прежнему никого, пробегаем до служебной лестницы, там выход во двор, затем через две подворотни – и мы уже на улице Гоголя, а не на Исаакиевской площади, куда парадный подъезд выходит. Среди прохожих затерялись – не высокое московское начальство, а просто две женщины, идущие куда-то по своим делам. Но совсем незаметно не получилось – во дворе крикнули нам с лавочки у подъезда, там ленинградские бабушки сидели, как и до войны:

– Девушки, шляпы снимите! Вы бы еще зонтики на головы надели в такой ветер – сейчас улетят!

Пешеходы или неуклюже бегут, гонимые порывами, или против еле идут, за головные уборы держась, женщины еще и за подолы. Но нравится мне такая погода, когда «пусть сильнее грянет буря», возбуждает и пьянит, как горьковского буревестника, хочется по свежему воздуху пройтись – а от затишья, тоска. С тех пор помню, как на Севмаше с моим Адмиралом у моря гуляла, там дуло всегда, – а я себя впервые счастливой почувствовала, после оккупированного Минска, белорусских лесов, и как узнала, что мои родители Блокаду не пережили. После я его корабль в поход провожала, со всеми нашими девчатами – и трепал морской ветер наши алые накидки-паруса. Бурю над Москвой помню, когда мы все после прогулки по Ленинским горам в Музей палеонтологии забежали укрыться, и там я с Ефремовым, будущим светилом советской фантастики, познакомилась, – а через год, мы с Лючией в Союз Писателей ездили, чтобы его поддержать, и в грозу попали, вымокли до нитки. И сегодня, как мы вышли, то сразу в порыв попали, нас подхватило, понесло – не идем, а бежим, так в спину толкает, плащи как паруса надуло, платья треплет и рвет.

– Мы наводнение увидим? – с восторгом спрашивает Лючия. – Как у Пушкина, я читала.

– Нет, это лишь осенью бывает, – отвечаю я, – а такое, как в «Онегине», раз в сто лет.

Итальянке лишь бы приключение – даже огорчилась, узнав, что нам от бурных волн спасаться не придется. А я в небо взглянула в тревоге – похоже, что дождь все-таки соберется! Но мелькнувшую было мысль вернуться я решительно прогнала, хотя отошли мы недалеко, и наверное, еще никто не заметил нашего исчезновения. Да и что может случиться с нами в Ленинграде днем, в центре, это ж не Киев и не Лиговка ночью, ну вымокнем немножко, что поделать? Свернули за угол, на Дзержинского – и там нет затишья, дует из всех подворотен, крыши и водостоки жестью гремят. В центре такое, что же на окраинах творится? И возле Невы, куда мы сейчас направляемся?

– Аня, а если нас сегодня повалит и покатит? – не отстает от меня Лючия. – Пока не схватимся за дерево или столб.

– Это кто тебе такие страшилки рассказывал? – удивляюсь я. – Валька «Скунс», что ли, так меньше его слушай! Как в Москву вернется, обязательно займусь его личной жизнью, сколько можно Герою и холостым? Люся, ты лучше шляпу держи!

По улице Герцена вышли на Невский. Тут на минуту выглянуло солнце, и шпиль Адмиралтейства засиял золотом, красиво! Лючия смотрела восхищенно, затем сразу стала серьезной, увидев на стене дома сохраненную надпись, «при артобстреле эта сторона опасна».

– И этот город немецкие отродья дьявола шестьсот дней штурмовали, осаждали, да так взять и не смогли?

– В той истории, девятьсот, – отвечаю я, – и представь, Люся, здесь даже в самую страшную первую зиму порядок сохранялся, школы работали, даже