Батый. Хан, который не был ханом - Роман Почекаев

В течение нескольких лет после завершения западного хода Бату, формально признавая верховенство каракорумских властей, фактически находился в конфронтации с ними. Этот период его жизни только в последнее время начинает привлекать внимание исследователей [см., напр.: Романив 2002].

После смерти великого хана Угедэя его вдова Туракина возложила на себя обязанности правительницы Монгольской державы. С этим согласился последний из оставщихся в живых сыновей Чингис-хана Чагатай, а также и другие члены рода Борджигин, по словам Джувейни — потому что хотя она и не была старшей супругой Угедэя, но именно от нее родились его сыновья, имеющие право на трон [Juvaini 1997, р. 240].

Угедэй заявлял, что не желает передавать власть своему первенцу Гуюку и намерен сделать наследником третьег сына — Куджу, но тот умер раньше отца, и тогда формальным наследником стал Ширэмун, сын Куджу и внук Угедэя, «который был очень одарен и умен» [Рашид ад-Дин 1960, с. 118]. Туракина-хатун поначалу выказывала полное согласие с волей покойного супруга и даже сохранила все главные государственные посты за его ставленниками. Но полгода спустя умер Чагатай, строго следивший за исполнением законов и распоряжений Чингис-хана и Угедэя, и политика Туракины резко изменилась. Пользуясь раздорами в семействе Борджигин, она умудрялась не только удерживать власть в своих руках, но и сурово расправляться со своими личными врагами и врагами своих фаворитов — Фатимы-хатун и Абд ар-Рахмана. Отделалась она и от некоторых неудобных родичей: например, вскоре после Угедэя умерла его старшая супруга Мокэ-хатун и несколько других его жен, формально имевших не меньше прав на власть, чем Туракина [см., напр.: Rachewiltz 1999, р. 72-73]. Затем начались репрессии против министров Угедэя: уйгур Чинкай и хорезмиец Махмуд Ялавач вынуждены были бежать под защиту правителя Тибета — «царя» Годана, сына Угедэя, Масуд-бек—к Бату, других же, в частности, Коркуза, наместника Хорасана, схватили и казнили. На их место были назначены сторонники Туракины: в Китае — Абд ар-Рахман, а в Хорасане — Аргун (Рашид ад-Дин 1960, с. 115].

Укрепив свои позиции, Туракина решилась пойти наперекор завещанию супруга: несмотря на требования Чингизидов и сановников созвать курултай для утверждения великим ханом Ширэмуна, она всячески старалась отдалить его созыв, восстанавливая против себя всех, включая и собственных сыновей. Гуюк по возвращении из похода на Запад постепенно отдалялся от матери, недовольный тем, что она не помогает ему стать хаганом. Второй сын Годан, как видим, вообще принял под свое покровительство бежавших от ее гнева сановников [Juvaini 1997, р. 241, 244; Рашид ад-дин 1960, с. 115-117].

Единственная заслуга Туракины перед Золотым родом состояла в том, что она сумела не допустить перехода власти из рук потомков Чингис-хана к боковым ветвям Борджигинов. Вскоре после кончины Угедэя Тэмугэ-отчигин, брат Чингис-хана, попытался захватить трон, но Туракина направила к нему его сына Отая и Мелика (Менгли-огула), сына Угедэя, которые принялись его убеждать отказаться от своего намерения. Их переговоры тянулись, пока до претендента не дошел слух, что Гуюк все-таки вернулся из западного похода и уже находится в своих владениях на Имиле. Последняя новость заставила Отчигина «пожалеть и раскаяться в задуманном» и вернуться в свой юрт [Juvaini 1997, р. 244; Рашид ад-Дин 1960, с. 116-117; см. также: Романив 2002, с. 87]. Так была пресечена попытка захвата власти представителем младшей ветви Золотого рода: с этого времени монополия Чингизидов на трон Монгольской державы оставалась неоспоримой до середины XV в.

Бату некоторое время не вмешивался в борьбу партий в Эракоруме, поскольку никаких враждебных действий против него Туракина-хатун не предпринимала и делами западных улусов совершенно не интересовалась. Благодаря этому Бату удалось взять реванш в борьбе со своим недругом Байджу-нойоном. По решению последнего влиятельный армянский князь Аваг Мхардзели лишился своих обширных владений, которые Байджу передал его сопернику — ишхану Сагису Шахиншаху, но уже в 692 году армянского летосчисления (1243 г.) Бату помог Авагу вернуть свои земли и совместно с ним строил планы возведения на грузинский трон Давида Нарини, сына царицы Русудан [см.: Романив 2002, с. 89].

По мнению некоторых исследователей, если смерть великого князя Ярослава Всеволодовича и произошла по вине Туракины, то ханша, скорее всего, намеревалась продемонстрировать враждебность по отношению не к Бату, а к собственному сыну Гуюку (отнесшемуся к Ярославу с большим уважением), с которым у нее отношения портились вс больше и больше. Возможно даже, что сам Бату стал распространять слухи об отравлении Ярослава семейством Угс дэя с целью не допустить сговора своих родичей из Каракорума с сыновьями умершего великого князя, которые как раз в это время отправились в Каракорум [Вернадский 2000, с. 149; Романив 2002, с. 94].

А репрессии Туракины против сановников Угедэя были даже выгодны Бату: Коркуз заточил его ставленника, Шамс ад-Дина Хорезми, в темницу, а регентша казнила Коркуза и Шамс ад-Дина не только освободила, но и сделала везиром при новом хорасанском наместнике Аргуне. Даже то, что она начала преследование ставленников Угедэя, оказалось на руку Бату: один из могущественных сановников Масуд-бек — сын Махмуда Ялавача и даруга Мавераннахра, бежал к Бату и впоследствии, вернув власть, мог стать весьма ценным союзником [Juvaini 1997, р. 241-243; Рашид ад-Дин 1960, с. 116]. Возможно, именно в период пребывания Масуд-бека при дворе Бату — то есть в середине 1240-х гг. в Улусе Джучи началась чеканка собственной монеты (с именем халифа ан-Насира) [Петров 2001, с. 71]. В результате в отношениях Бату и Туракины установился своеобразный вооруженный нейтралитет.

Бату всячески уклонялся от участия в курултае, где должно было состояться избрание нового великого хана, и его поведение было неоднозначно воспринято разными лицами. Так, согласно «Юань-ши», полководец Субэдэй-багатур, на правах старого сподвижника Чингис-хана и одного из главных военачальников позволявший себе некоторые вольности, с осуждением высказался по этому поводу: «Великий ван в роду старший, как можно не отправиться?» А Туракину, отчаянно стремившуюся удержать власть в своих руках и потому оттягивавшую созыв курултая, пассивность Бату вполне устраивала: из-за его отсутствия были сорваны попытки монгольской знати провести курултай и в год гуй-мао» (1243), и в «год цзя-чэнь» (1244) [Юань ши 2004, с. 505].

Наконец, в 1246 г. собрался курултай, на который приехали почти все Борджигины: Соркуктани, вдова Тулуя, со всеми его сыновьями, Тэмугэ-отчигин и его 80 (!) сыновей, племянник Чингис-хана Эльджигитай и другие потомки братьев Чингис-хана, из Чагатаева улуса — Кара-Хулагу, Йису-Мунке, Байдар, Бури, Есун-Буга и другие Чагатаиды, а также потомки Угедэя, которые являлись «фаворитами» грядущих выборов [Рашид ад-Дин 1960, с. 118]. Прибыли также многочисленные посланцы из разных стран, количество которых так поразило Иоанна де Плано Карпини.

Бату тоже следовало принять участие в выборах, но новый глава рода Борджигин не пожелал отправиться на курултай и склониться перед новым великим ханом, кем бы тот ни был — тем более что наследник Джучи вполне мог предсказать, на кого падет выбор. Со старшим сыном Угедэя, Гуюком, его связывала давняя вражда, и Бату совсем не нравилась идея одобрить его кандидатуру на выборах и затем выразить ему свое почтение, сняв шапку, развязав пояс и поднимая его на белой кошме! Не приобретя еще такого влияния, чтобы каждое его слово являлось законом, Бату вынужден был изобретать благовидные предлоги, чтобы оправдать перед родственниками свой отказ от участия в курултае. На этот раз он остался в своем улусе, «сославшись на слабое здоровье и на болезнь ног» [Рашид ад-Дин 1960, с.118; см. также: Романив 2002, с. 92]. Бату отправил на курултай своих наиболее влиятельных братьев — Орду, Шибана, Берке, Беркечара, Тангута и Туга-Тимура. Им было приказано поддержать того, за кого будет большинство, — именно так вел себя и сам Бату на курултае, где был избран Угедэй.

Как и ожидал Бату, курултай принял решение: «Так как Кудэн [Годан. — Р. П.], которого Чингиз-хан соизволил предназначить в казны, не совсем здоров, а Ширамун, наследник по завещанию казна, не достиг зрелого возраста, то самое лучшее — назначим Гуюк-хана, который является старшим сыном каана» [Рашид ад-Дин 1960, с. 119]. Туракине-хатун пришлось смириться с этим выбором и даже изобразить, что она именно этого и добивалась: противиться воле курултая она не осмелилась. Чингизиды и монгольская аристократия перед лицом тысяч иностранных посланцев продемонстрировали завидное единодушие и возвели на трон Гуюка, поставившего лишь одно условие: «После меня каанство будет утверждено за моим родом». Фактически он повторил слова своего отца Угедэя, сказанные, когда Чингис-хан провозгласил последнего своим наследником [Рашид ад-Дин 1960, с. 119; Козин 1941, § 255; см. также: Султанов 2001, с. 82-83].