Колесо Фортуны - Николай Дубов

— Да уж вижу, — сказал Григорий. — Ладно, мамушка, не серчай. Снова невпопад сказал…

Не удостоив его. взглядом, Домна вышла.

— Обиделась, — сказал Алексей. — Ничего, отойдет.

У нее только и света в окошке, что Гришенька…

— Вам, дорогие братья, придется взять на себя мою долю, чтобы она еще больше не обиделась. Блюда я расхвалил, но у меня нет привычки есть по ночам.

— Об этом не извольте беспокоиться, господин граф, — подметем без остатку. После карт я скамейку сжевать могу… Вот какие тому могут быть причины, господин граф? Выпью — подраться хочется, подерусь — еще выпить хочется, а в карты сыграю — жрать хочу, будто неделю голодом морили…

— Причина одна, — улыбнулся Сен-Жермен, — вы просто очень здоровый человек. Постарайтесь таким и остаться.

— А как?

— Не принимайте ничего слишком близко к сердцу.

— Во! Слыхал? — Алексей наставительно поднял палец. — А что я тебе всегда говорю? Плюнь — обойдется!

— Тебе на все наплевать…

— Не на все, не на все, братушка! На хорошую лошадь я нипочем не плюну. Хорошая лошадь — дар божий.

А все остальное…

— Небось иначе запоешь, когда тебя наградой или чином обойдут.

— Это уж дудки! Мое мне отдай сполна!

— А вам что-нибудь недодали после войны? Вы ведь в ней не участвовали?

— Мы люди темные, господин граф, однако в дурачки производить нас не следует. Причиталось не Орлову, Петрову, Сидорову — России. А значит, и нам — Орловым, Петровым, Сидоровым. Нас без России нету, однако и России без нас не было бы. Верно я говорю, братушка?

— Браво, месье Алексей! — сказал граф. — Я вижу, Орловы храбры не только на поле брани, они и в состязании умов способны доблестно оборонять отечество.

— А вы полагали нас тюхами да матюхами?

Алексей расплылся в своей сдвоенной улыбке — простодушной справа и ужасающей слева, подмигнул брату и принялся за стерлядь.

— Бог с ними, со словесными турнирами, — сказал Григорий. — Что толку от словопрений? Не потому я вам так обрадовался, не для того зазвал сюда… Мне… нам нужна ваша помощь.

— Я рад помочь вам, Грегуар, если смогу.

— Кто же сможет, коли не вы? Я верю в вас, как в бога…

— Не сотвори себе кумира! — улыбнулся Сен-Жермен. — Что же с вами случилось и что я должен сделать?

— Беда случилась, граф, только не со мной, а со всей державой Российской…

Граф предостерегающе поднял ладонь.

— Прошу вас не продолжать!

Алексей перестал шумно схлебывать заливное и опустил миску.

— Прошу вас не продолжать, чтобы вы не сказали лишнего и не пожалели об этом потом. Вы должны знать, что, где бы я ни находился — в европейской столице, в деревушке парсов или среди туарегов Африки, я соблюдаю закон, поставленный над собою: ни прямо, ни косвенно не вмешиваться в местные дела — государственные распри, национальную рознь, соперничество правителей и прочее. Не потому, что опасаюсь последствий, а потому, что знаю: любое вмешательство извне бесполезно. Рано или поздно оно будет преодолено, отброшено внутренними силами, и все возвратится на круги своя… В истории нельзя забегать вперед, что-то ей подсказывать или навязывать — это неизбежно заканчивается провалом. И вам, дорогой друг мой, я готов помогать, но только в ваших личных делах.

— Саго padre, как бы я посмел впутывать вас? Да я и сам не хочу, не собираюсь… Я только совета прошу…

— Если так, то прежде всего отбросим преувеличения.

Вы говорили о беде для всей державы. Я что-то не слышал ни о каких несчастьях. Да-да, конечно, умерла императрица. Насколько я мог заметить, большого горя это не вызвало. У вас появился новый император. Никакого недовольства, беспорядков не было, наоборот — возле открытых кабаков народ довольно шумно ликовал.

— Учинить такое ликование проще простого, — сказал Григорий. — Выставь поболе четвертей пенного, выкати несколько бочек полпива, вот и будут ликовать, пока все не высосут. А если еще с пуда соли алтын скинуть, тогда и вовсе удержу от радости не будет: вот, мол, дешевизна пошла. Прямо райская жизнь… Кто привык богачество полушкой мерять, тому и алтын — мошна. Суть не в том, как ликовали, суть в том, чему ликовали…

— Во Франции в таких случаях говорят: le roi est rnort, vive le roi!

— Так то — во Франции. Там короли не привозные, своекоштные…

— Допустим, — улыбнулся Сен-Жермен. — Но сейчас и России не на что жаловаться: престол занял законный наследник. Оттого, что Петр родился не в России, а в Голштинии, он не перестал быть внуком Петра Великого.

— То-то и есть: после Великого — Малый… Даже не Малый, а козявка какая-то…

— Почему так уничижительно?

— А как иначе? Ведь он же дурак! Чему учился, что знает? В солдатики играть? Экзерциции да разводы?

И посейчас играет. С детства оловянными, потом в Ораниенбауме голштинцами, ну, а теперь всю Россию заставит ножку тянуть. Корчит из себя вояку, а ведь сам-то трус. Только и способен Фридриху пятки лизать… Да на своей паршивой скрипице пиликать. Хорош император на российском троне — шут гороховый в чужом мундире со скрипицей!..

— Подождите, подождите, Грегуар. Пока во всем, что я услышал, больше запальчивости, чем справедливости. Вы говорите — с детства играл и продолжает играть в солдатики. А во что играют наследники престолов? Во что играл ваш Петр Великий? Тоже в солдатики под названием "потешные", из которых впоследствии образовались два гвардейских полка. Короли, цари — почти всегда командуют армией, для них детская игра в войну — это часть, так сказать, профессиональной подготовки. Почему же то, что было похвально для Петра Первого, предосудительно для Петра Третьего? Я познакомился с академиком Штелиным, бывшим воспитателем императора. Он рассказывал, что Петру преподавали языки, историю и географию. Правда, охотнее он изучал военное дело, фортификацию. Петр приказал подобрать для него библиотеку. Правда, без книг на латинском языке — латыни он не любит. Ну что ж, не все читают Цицерона в подлиннике. Его дед, Петр Великий, Цицерона тоже не читал. Только что умершая императрица за всю свою жизнь, кажется, вообще не прочитала ни одной книги, и это не помешало ей двадцать лет занимать отцовский престол. Вы полагаете, что императору зазорно играть на скрипке. Почему? Император Нерон считался великим артистом, Людовик Пятнадцатый участвует в балетах, а Фридрих Второй играет на флейте… Вы, Грегуар, слишком преувеличиваете значение личных качеств правителей. Вам кажется, что какие-то качества дают право занимать престол, а какие-то напротив, лишают такого права. Когда захватывают власть, нет никакого права и никаких законов. Законы издают потом, чтобы власть удержать… А недостаток ума ничему не мешает.

У вас после Ивана Грозного правил его слабоумный сын Федор. И никакой катастрофы не произошло. А Карл Второй Испанский? Он был дегенератом, не способным научиться грамоте, всю жизнь забавлялся шутами и карлами, и это не помешало ему тридцать пять лет быть королем. В его империи не заходило солнце, и он имел двадцать две короны. В династических делах недостаток ума — не помеха, а мудрость — не всегда помощник.

Примеры первого я привел. А возьмите Марка Аврелия.

Глубокий философский ум, обаятельный человек, упоительный собеседник. Сколько незабвенных часов мы проговорили друг с другом… Сохранившаяся в Риме на Капитолии бронзовая статуя плохо передает его облик, он был еще более худ и безбород. Бороду он отпустил по моему совету, так как из-за кожного заболевания не мог выносить бритья тогдашними тупыми бритвами. Казалось, он был всемогущим. Кто мог сравниться могуществом с римским императором?

Кусок стерляди шлепнулся в миску, разбрызгивая желе.

— Римским? — переспросил Алексей и перевел ошарашенный взгляд на брата.

— Да. Через сто шестьдесят лет после рождества Христова. А что вас смущает?

— Как же не смущать, сударь… Когда Рим, а когда мы… А вы и там и тут… Как же это? А? — И он снова посмотрел на Григория.

— А вы попросту не верьте, мой друг, — улыбнулся граф. — Иногда мне самому все это кажется невероятным и неправдоподобным… как сон. Но мы отвлеклись. Я только хотел сказать, что Марк Аврелий — пример противоположный: на троне мудрец, философ. И что же? Он ничего не мог изменить. Это был благороднейший, честнейший человек, но поступал он не так, как хотел, а как вынуждали обстоятельства. Сам он не был способен обидеть ребенка, но презирал христиан, как суеверов, и допускал их преследование, считал завоевателей разбойниками, но сам тоже вел войны, стало быть, был разбойником… И какова ирония судьбы! Марк Аврелий преследовал христиан, а в средние века, когда фанатики христиане повсеместно уничтожали статуи богов и язычников, его статую сохранили, так как считали, что она изображает святого Константина, византийского императора, насаждавшего христианство. Вот как превратны могут быть суждения людей, дорогой Грегуар, и как опасно полагаться на слишком пристрастные суждения. Смешно, конечно, ставить на одну доску Марка Аврелия и вашего молодого императора. Но сказанное должно быть доказано. Вы утверждаете — он дурак. Из чего это следует? Только не приводите его изречений. Даже самые умные люди время от времени изрекают глупости. И от слов, как мудро заметила ваша Домна Игнатьевна, люди не линяют. Важны не слова, а поступки. Что дурного сделал Петр, став императором?