Четвертый под подозрением - Хьелль Даль

Нарвесен раздраженно покосился на часы.

— Что вы хотите узнать?

— Соответствует ли сумма, которую вам перевели после ареста Йима Ройнстада, размеру похищенного у вас в девяносто восьмом?

— Да. Сумма та же самая.

— Тогда, в девяносто восьмом году, в сейфе, который вынесли из вашей спальни, кроме денег, больше ничего не было?

— Больше ничего.

— Вы подпишете протокол?

— Я уже подписывал его и охотно сделаю еще раз. Дело закрыто, чему я очень рад.

— Знакомо ли вам имя Йим Ройнстад?

— Никогда о таком не слыхал.

— Ройнстада взяли потому, что несколько дней назад нам сообщили: он ограбил контейнер в порту и убил охранника.

— В самом деле?

— Поэтому интересно было бы проверить, можно ли связать с Ройнстадом других подозреваемых.

Нарвесен нетерпеливо кивнул.

— Знакомо ли вам имя Видара Балло?

— Нет.

— А Мерете Саннмо?

— Нет.

— А Юнни Фаремо?

— Нет.

— Вы уверены?

— Убежден. У вас все?

— Остался всего один вопрос.

— Выкладывайте!

— Воры вынесли из вашего дома сейф, ничего больше не тронув. Похоже, они точно знали, что нужно брать. Вы об этом не задумывались?

— Нет.

— В то время, когда грабители вломились к вам в дом, вы находились за границей, в отпуске. Значит, злоумышленники, скорее всего, знали о том, что в доме никого нет. Вам не приходило в голову, что их могла навести на ваш дом какая-то третья сторона?

— Нет. Прерогативу разрабатывать подобные версии я предоставляю полиции.

— Но если все было так, как мы предполагаем, выходит, что кто-то из ваших служащих вас предал. Вас это не тревожит?

— Тревожило бы, если бы я имел основания верить в подобные домыслы. А я не верю. С девяносто восьмого года ни ко мне домой, ни на работу никто не вламывался. Ergo,[7] как говорят сыщики в детективных романах, предателей среди моих служащих нет. А теперь прошу извинить, у меня дела…

Не дожидаясь, пока они выйдут, он прошел мимо них, направляясь в коридор. Фрёлик схватил его за плечо. Нарвесен остановился и выразительно покосился на руку Фрёлика.

— Были недавно в Хемседале? — спросил Фрёлик.

— Пустите!

Фрёлик убрал руку.

— Да или нет?

Нарвесен не ответил. Он был уже в коридоре.

— Может быть, стоит спросить Эмилию?! — крикнул ему вслед Фрёлик.

Ответа он не дождался. Нарвесен ушел. Гунарстранна и Фрёлик переглянулись.

— Помнишь то дело о шантаже, о котором я тебе рассказывал? — спросил Гунарстранна.

— Пьяница капитан, который угрожал все рассказать журналистам, если Нарвесен от него не откупится?

Гунарстранна кивнул:

— Я хотел разыскать капитана. Его осудили на три года. Два из них он отсидел в Бастёйе.

— Ну и что?

— Он мертв, — сказал Гунарстранна. — В первый же день после освобождения ввязался в пьяную драку, и его убили. Неизвестный зарезал его ножом.

— Да-а… у Нарвесена рыльце в пушку, — заметил Фрёлик.

— У нас нет доказательств, что капитана убил или заказал Нарвесен. По той же причине ты пока не можешь утверждать, что именно он поджег твой загородный дом.

— Нет, могу. Это сделал он!

— Откуда ты знаешь?

— Знаю, и все.

Гунарстранна неодобрительно покосился на Фрёлика:

— Если ты так уверен, что тебя поджег Нарвесен, тогда выясни, зачем он это сделал, и только потом предъявляй ему обвинения.

Когда они вышли на улицу, Фрёлик вдруг остановился.

— В чем дело?

— Знаешь, он зашел слишком далеко. Запер меня в сауне и чиркнул спичкой!

Они немного постояли, глядя на проезжающие мимо машины.

— Успокойся, остынь, — сказал Гунарстранна, поворачивая к стоянке. — Нарвесена мы возьмем, даю тебе слово.

— Пока что не похоже…

— Я доверяю своему чутью. И вдобавок я натравил на него нашего знакомого из экономического отдела, Сёрли по кличке Болван.

Глава 36

Однажды Франку Фрёлику уже довелось встретиться с Биргитте Бергум. Он видел ее в действии, в суде, когда Биргитте Бергум защищала плотника, числившегося в «хемверне», действующем корпусе резервистов.[8] Ее подзащитного обвиняли в том, что он, напившись в своем загородном домике, достал среди ночи хранившийся у него автомат AG3 и открыл огонь. К сожалению, рядом с его хютте поставили палатку два туриста. До смерти перепугавшись, они залезли на дерево, откуда по мобильнику вызвали полицию. Но в ближайшем участке не хватало людей для работы в ночную смену. Поэтому туристам посоветовали перезвонить в центральную диспетчерскую. Дежурный выслал патрульную машину из другого округа. Полицейские заблудились и без конца перезванивали туристам, уточняя, как к ним проехать.

Допившийся до белой горячки плотник, услышав звонки мобильника, решил, что враг коварно пробрался к хютте и собирается его уничтожить. Он надел камуфляж и пополз к дереву, чтобы отразить нападение. Неоценимую помощь ему оказали стражи порядка, которые названивали перепуганным туристам через равные интервалы. Наконец полицейские прибыли на место происшествия. Разбушевавшегося плотника-резервиста удалось арестовать только после перестрелки, в ходе которой был ранен один из стражей порядка. Фрёлика вызывали в суд свидетелем — он рассказывал об общих обстоятельствах ареста. Биргитте Бергум с самого начала впилась в него как пиявка.

Теперь он наблюдал за адвокатом через зеркальное стекло. Они с прокурором Фристадом находились в кабинете, соседнем с тем, где проводили допрос. Пятидесятилетняя защитница, пышноволосая, носатая, с роскошным, как у оперной певицы, бюстом, сидела рядом со своим подзащитным, Йимом Ройнстадом, и высокомерно морщилась. Ройнстад напоминал толстого патлатого Будду в черной футболке. Он с равнодушным видом качался на стуле, скрестив руки на груди.

Прокурору Фристаду было явно не по себе. Он то и дело бормотал:

— Ах ты господи, ну и положеньице! Да, Фрёлик, мне совсем не нравится то, чем мы занимаемся!

Он затих, когда в соседний кабинет вошел Гунарстранна. Ройнстад дернулся, словно хотел встать. Совсем как школьник, когда в класс входит учитель. Бергум приказала ему сидеть и сурово покосилась на зеркало.

— Она нас видит! — сказал Фристад, испуганно поправляя очки. — Бибби не дура!

— Кто там у вас сидит? — спросила Бергум, кивком указывая на зеркало.

Гунарстранна промолчал. Фрёлик и Фристад перемигнулись.

— Прикрути звук, — шепнул Фристад.

Фрёлик прикрутил звук, да так, что следующее замечание адвоката они едва расслышали:

— Так не пойдет, Гунарстранна. Все допросы должны проходить в обстановке полной открытости!

Фрёлик чуть-чуть прибавил громкость.

— А это не допрос, — лаконично ответил Гунарстранна. — Вы сами попросили о встрече.

— Я хочу знать, кто сидит за зеркалом!

— Тогда будем считать наши переговоры законченными. Ройнстад может возвращаться в камеру и мечтать дальше. Либо ему есть что мне сказать, либо нет.

Биргитте Бергум смерила Гунарстранну суровым взглядом. Потом повернулась к своему клиенту и спросила:

— Ну а ты что скажешь? Секундочку, пожалуйста! — бросила она, обернувшись к Гунарстранне, и о чем-то зашепталась с Ройнстадом.

Фрёлик и Фристад снова переглянулись.

— Они сейчас откажутся! — еле слышно прошептал Фристад. — Бибби ничем не прошибешь, она крепкая, как старая калоша.

Гунарстранна за стеной зевнул и посмотрел на часы.

— Что вы решили?

— В сейфе была картина, — буркнул Ройнстад. Видимо, он решил сразу перейти к делу.

— В каком сейфе? — с деланым равнодушием уточнил Гунарстранна.

— В банковском, депозитарном.

— Не было там никакой картины. После того как ты забрал деньги, там ничего не осталось.

— Правильно. А должна была быть еще и картина.

Фрёлик и Фристад переглянулись. Фристад поправил очки; он все больше волновался.

— Что за картина? — спросил Гунарстранна.

— Старинная. Стоит кучу денег.

— Ладно, — устало произнес Гунарстранна. — Давай начнем с начала. Банковская ячейка, о которой мы сейчас говорим, довольно маленькая. Что за картина способна туда поместиться и как она туда попала?

Ройнстад нагнулся к адвокату и снова что-то зашептал. Биргитте Бергум ответила за него:

— Происхождение картины к нашему делу не относится. Тут важно другое. Произведение живописи, которое таинственным образом исчезло, поместили на хранение вместе с деньгами.

— Не забывайте, здесь я решаю, что относится к делу, а что нет. Насколько я понимаю, ваш подзащитный надеется, что сведения, которыми он желает поделиться, послужат смягчающим обстоятельством, так?