Четвертый под подозрением - Хьелль Даль

— Не забывайте, здесь я решаю, что относится к делу, а что нет. Насколько я понимаю, ваш подзащитный надеется, что сведения, которыми он желает поделиться, послужат смягчающим обстоятельством, так?

— Мой клиент не хочет рассказывать о том, как картина попала в банковскую ячейку.

Фрёлик подмигнул Фристаду и прошептал:

— Картинка наверняка перекочевала туда из сейфа Нарвесена. Йим Ройнстад принимал участие в краже и теперь боится, что придется отвечать еще и за старое.

Гунарстранна подошел к зеркалу и принялся причесываться. Одними губами он произнес:

— А ну, заткнитесь! — И, не поворачиваясь к адвокату и Ройнстаду, спросил вслух: — О какой, собственно, картине идет речь?

Ему снова ответила Бергум:

— Об украденном произведении искусства, «Мадонне с младенцем» кисти Джованни Беллини. Картина небольшая, но стоит несколько миллионов. Мой клиент утверждает, что картина хранилась в банковской ячейке. Должно быть, кто-то извлек ее оттуда.

Гунарстранна повернулся к ним лицом.

— Тогда, если не возражаете, давайте все же начнем с начала. По вашим словам, некто, не ваш клиент, а кто-то другой, спустился в депозитарий, открыл банковскую ячейку и извлек оттуда старинную картину, а деньги, полмиллиона крон, оставил?

— Да.

— Кто он?

— Мы не знаем.

— Но ведь вскрыть ячейку без ключа невозможно. А ключ у вашего клиента.

— Ключей было два.

— Как один из них оказался у вашего подзащитного?

Фристад и Фрёлик многозначительно переглянулись. Биргитте Бергум и Ройнстад стали перешептываться. Наконец Бергум ответила:

— Вопрос о ключе также не имеет отношения к делу.

— Вы ошибаетесь. Ваш подзащитный подозревается в том, что получил ключ в результате противоправных действий.

— Оставляю ваше заявление без комментария, — парировала Биргитте Бергум. — И позвольте вам напомнить, мой клиент обладает правом совершенно законного доступа к данной банковской ячейке.

Гунарстранна напрямую обратился к Ройнстаду:

— Ключей от ячейки два. А право открыть ячейку имеют четверо: ты, Юнни Фаремо, Ильяз Зупак и Видар Балло. Юнни Фаремо умер. Зупак сидит в тюрьме Уллерсмо. Ты же пытаешься убедить меня в том, что картину похитил некто неизвестный. Остается предположить, что в депозитарии побывал Видар Балло. Он и унес картину. Почему он в таком случае оставил деньги, полмиллиона?

— Ваши вопросы не имеют отношения к делу! — перебила его Бергум.

— Не имеют? — Гунарстранна заулыбался. — По-вашему, когда известный рецидивист на законных основаниях проникает в банковский депозитарий, выносит оттуда старинную картину, но оставляет без внимания полмиллиона крон, это не имеет отношения к делу?

— Естественно.

— Почему «естественно»?

— Лицо, о котором идет речь, мог вернуться и забрать деньги позже, верно? Гунарстранна, самое главное, что в депозитной ячейке хранилось произведение искусства, а сейчас оно пропало.

— Ну да, а луна сделана из сыра, — парировал Гунарстранна.

Он подошел к столу. Бергум наградила его презрительной улыбкой и снова подозрительно покосилась на зеркало. Когда она заговорила, то обратилась именно к нему:

— Гунарстранна, речь идет об одной из самых известных картин на свете. Советую вам вернуться к себе в кабинет и поискать наиболее громкие нераскрытые кражи, «кражи века». Особое внимание уделите пропавшим произведениям искусства. Уверена, вы очень скоро найдете упоминание о картине Джованни Беллини, великом мастере живописи итальянского Возрождения. Картину украли из церкви Санта-Мария-дель-Орто в Венеции в тысяча девятьсот девяносто третьем году. Вы только представьте, что будет означать раскрытие подобного дела лично для вас и для всего полицейского управления Осло! А потом мы с вами обсудим, что можно считать смягчающим обстоятельством… И прокурор нам поможет! — Биргитте Бергум встала, подошла к зеркалу, хладнокровно поправила бюстгальтер и ледяным тоном осведомилась: — Вы со мной согласны, Фристад?

Через два часа Гунарстранна и Фристад остались одни. Прокурор раздраженно чесал затылок.

— Беллини… Кто он вообще такой, этот Беллини? По мне, она с таким же успехом могла бы вещать о том, что на севере Норвегии ходят горы.

— Видимо, речь идет о династии Беллини, — ответил Гунарстранна.

— Откуда ты все знаешь?

Гунарстранна взял энциклопедию, стоявшую на книжной полке.

— Вот, пожалуйста. Тут написано, что Беллини было трое: отец и два сына. Художники эпохи Возрождения, жившие в конце пятнадцатого века. К семье Беллини обычно причисляют и зятя, Андреа Мантенья. — Он полистал страницы и продолжил: — Братья Беллини, Джентиле и Джованни. — Он откашлялся. — Джованни Беллини оказал громадное влияние на Джорджоне и Тициана. Они оба были его учениками, хотя ближе к концу жизни Беллини сам стал учиться у них… кхм… кхм… в его алтарной живописи преобладают два мотива, в том числе красивая молодая Мадонна с младенцем, часто на фоне живописного пейзажа. Произведения Джованни Беллини висят во всех картинных галереях мира. Его картины есть в нескольких венецианских церквях… — Гунарстранна посмотрел на своего собеседника поверх очков. — Слушай-ка… Кажется, эту я видел! — Он показал Фристаду портрет бледного мужчины в шляпе, сдвинул очки на кончик носа и прищурился, чтобы лучше видеть текст. — Так я и думал, она висит в Национальной галерее в Лондоне. Правда, ни о каких «кражах века» здесь ничего не говорится, но, с другой стороны, эту энциклопедию издали гораздо раньше девяносто третьего года. — Он посмотрел год выпуска и поставил энциклопедию на полку. — Точнее, она вышла в тысяча девятьсот семьдесят восьмом. Может быть, ты замолвишь за нас словечко, чтобы нам присылали более современные справочники?

— Сейчас все предпочитают искать сведения в Интернете, но ты, наверное, понятия не имеешь, что такое Интернет, — ответил Фристад.

Тут в дверь просунула голову Лена Стигерсанн. Она сказала:

— Я только что проверила кое-какие слова Ройнстада. Картину кисти Джованни Беллини, на которой изображена Мадонна с младенцем Иисусом, действительно украли из венецианской церкви Санта-Мария-дель-Орто в девяносто третьем году. Все вышло совсем по-дурацки. Церковь закрыли на реставрацию. Воры вошли под видом рабочих, лица они закрыли брезентом. Картину положили в сумку и были таковы.

— Значит, картина в самом деле маленькая, — сказал Гунарстранна.

Стигерсанн кивнула:

— С тех пор она нигде не всплывала. Должно быть, она в самом деле очень ценная. Естественно, на аукционах краденые произведения искусства не продаются. Последний раз картину кисти Беллини, на которой изображена Мадонна с младенцем, продали на лондонском аукционе в тысяча девятьсот девяносто шестом году за восемьсот двадцать шесть тысяч пятьсот фунтов.

— Сколько это в норвежских кронах? — заинтересовался Фристад.

— Почти десять миллионов.

— Спасибо, — сказал Гунарстранна.

Стигерсанн вышла, закрыв за собой дверь.

— Мы, по-настоящему современные инспекторы, поручаем все выяснять молодым, по Интернету или любыми другими современными способами, — пояснил Гунарстранна и добавил: — Если похожая картина в девяносто шестом ушла за десять миллионов, сейчас она наверняка стоит намного дороже. В последнее время цены на произведения искусства взлетели до небес. Хуже, чем квартиры в Осло.

— Неужели ты ему поверил? — перебил его Фристад. — Неужели такая ценная картина в самом деле несколько лет пролежала в банковской ячейке в Ашиме? По-моему, Ройнстад все выдумал.

— Пусть даже Ройнстад хочет втереть нам очки, его рассказ вполне правдоподобен, — возразил Гунарстранна. — Но без доказательств мы не можем ему поверить. Ройнстад ни за что не пошел бы на сделку со следствием, если бы у него не было доказательств. В конце концов, он ведь хочет, чтобы ему скостили срок. У него в рукаве припрятан козырной туз. Естественно, он отлично знает, как картина оказалась в банковской ячейке. Готов поставить что угодно, картина хранилась в сейфе Нарвесена вместе с деньгами. Отсюда вытекают два вопроса: как картина оказалась у Нарвесена и единственный ли это козырь Йима Ройнстада? Но он выжидает удобного момента, когда будет лучше разыграть козырную карту.

— Раз уж на то пошло, как картина оказалась у Нарвесена?

— Понятия не имею. В общем, мне как-то все равно. Важно другое: последовательность событий. Люди, которых мы хотим привлечь к ответу, осенью девяносто восьмого года незаконно проникли в дом Нарвесена и вынесли оттуда сейф, в котором находились деньги и картина. Соседка обращает внимание только на Ильяза Зупака и уверенно показывает его фотографию на опознании. По-моему, если бы не бдительная соседка, Нарвесен вообще не стал бы обращаться в полицию. Ведь он ни словом не обмолвился о картине! Теперь мне понятно, почему воры не вынесли из дома ничего, кроме сейфа. В ходе задержания Зупак стреляет, убивает человека и получает большой срок. Сейф так и не найден. Вероятнее всего, сейф вскрыли сообщники Зупака, а содержимое поместили на хранение в банк. Достаточно взглянуть на список доверенных лиц, имеющих право доступа к ячейке, чтобы все стало ясным. Судя по всему, сообщниками Ильяза были члены банды Фаремо: Йим Ройнстад, Видар Балло и сам Юнни Фаремо. Эта троица ограбила недавно контейнер в порту.