Колодец - Сергей Гжатский

Они посыпают траву пеплом, придавая ей серый, неживой вид, разбрасывают павших естественной смертью животных и птиц, подпаливают кусты и ветки деревьев вокруг поляны огнём, подбрасывают старые кости…

Перед празднествами, они, соответственно, готовят поляну к проведению обрядов: чистят территорию от мусора, поливают траву водой, смывая пепел, демаскируют горюч-камень и т. д. По окончании праздника, всё восстанавливается в прежнем виде!

— Боже, как всё просто! — вздохнул Симаков.

— Нет, Михаил Степанович, не спешите с выводами! Это только одно разъяснение загадки поляны! Но есть и другое, по которому недра Чёртовой Поляны и впрямь излучают смерть для всего живого! Однако же колдуны друидов давно научились менять знак излучения на противоположенный: Смерть на Жизнь!

И обратно! Во время праздничных мистерий, таких как сегодня, из земли бьют животворящие силы и целительные энергии…

Какая из этих двух версий наиболее верна, я не знаю! Да и никто не знает, кроме Первого Жреца — старшего патриарха ковена! Но, если откровенно, в другое время я к поляне и близко бы не подошла ни за какие сокровища! И ещё, не стоит забывать, что в своё время Древний Рим трепетал при одном лишь упоминании о друидах! А это что-нибудь да значит, не так ли?!

Они подошли к круглому костру, который уже догорал. Лыкова накрыла правую ладонь Симакова своею левой и заглянув тому в глаза, проникновенно и чуть — чуть торжественно проговорила:

— Михаил Степанович, считаю своим долгом сообщить вам, что вы не простой среднестатистический гражданин России, а скрытый носитель паранормальных

способностей, нравится вам это или нет! Вы — нераскрывшийся магоп /магичес — кий оператор реальности/, причём очень сильный!

Я это чувствую достаточно хорошо. И ещё: помимо ваших паронормальных способностей, я обнаружила некую ПРОГРАММУ, заложенную в вас на генетическом уровне. Мне пока никак не удаётся её "прочесть", хотя сделать это необходимо в первую очередь ради вашего же блага. Так вот, эта ваша ПРОГРАММА и уникальные способности взаимосвязаны! Они как бы вытекают одно из другого.

Короче, не было бы ПРОГРАММЫ, не появились бы у вас и задатки магопа! Я хорошо помню вас. До недавнего времени вы были вполне нормальным человеком. Но вдруг случилось нечто, и в вас пробудилась таинственная ПРОГРАММА, которая в свою очередь наградила вас экстрасенсорными способностями. Вам понятно, что я говорю? Расскажите мне, не произошло ли с вами в последнее время чего-нибудь необычного? Это могло стать катализатором пробуждения вашей программы, причиной её инициации, так сказать… И если что-то случилось, то я должна это знать наверняка!

Слова Лыковой не на шутку взволновали Симакова. Он крепко задумался, но так и не вспомнив ничего необычного, отрицательно мотнул головой:

— Нет! Ничего такого не припомню! Всё было как всегда. Да вы и сами знаете, какова жизнь на селе. Как в наезжанной колее, чуть свернул в сторону — так целое событие! Нет, никаких исключений не случалось!

— Ладно, попробуем подойти с другой стороны. Михаил Степанович, вы не ста-

нете отрицать, что недавно в вас пробудились некие сверхспособности? Вы не

могли их не заметить в себе!

— Не стану! Я действительно начал предугадывать события, драться как Брюс Ли, видеть в темноте как кошка и слышать как волк! Ещё мне кажется, что я стал распознавать мысли людей. Не всегда, конечно, а временами… но всё же…

— Это всё?

— Кажется, нет, что-то есть ещё, но что именно, я до конца не разобрался! Как-ни-

будь попозже я, возможно, и отвечу на этот ваш вопрос…

— Хорошо! Вот видите, в вас заложена какая-то тайна! Ваша ПРОГРАММА, как я

успела понять, носит родовой характер. Она передаётся по наследству! По муж-

ской линии: от отца к сыну и так далее…

Если вам интересно, мы могли бы заглянуть в вашу Родовую Память

и выяснить, кто, когда и зачем внедрил ПРОГРРАММУ в геном вашего Рода. Та-

ким образом вы можете узнать о себе самом намного больше, чем знали до сих

пор. Ну, как? Согласны ли вы вместе со мной приоткрыть завесу тайны и прогуляться по волнам вашей Родовой Памяти?"

Предложение было сверхзаманчивым и сделала его женщина, которой Симаков с некоторых пор стал доверять как самому себе. Поэтому он не колеб-

лясь согласился на эксперимент.

Лыкова заметно оживилась. Они подошли к огню как можно ближе и она, порывшись в складках одежды, извлекла щепоть жёлто-рыжего порошка, который бросила в догорающее пламя. Оно тут же взметнулось ввысь десятками золотистых языков, от костра поплыли дурманящие ароматы, среди которых Симаков угадал запах мяты, забродившего липового мёда и полыни…

Лыкова тем временем наложила свою правую ладонь себе на лоб, а левой прикрыла ладонь Михаила Степановича.

— Начинаем! Смотрите в костёр! Внимательно… лучше на уголья… И ничего не бойтесь, я всё время буду незримо сопровождать вас, где бы вы ни очутились…

Симаков покосился на неё, но целительница уже прикрыла глаза и стала покачиваться взад-вперёд как сомнамбула. Тогда он перевёл взгляд на уголья и всматривался в золотисто-оранжевые комочки, то вспыхивающие, то тускнеющие на боках до тех пор, пока те не слились в его глазах в расшитый неземными узорами красно-коричневый полог. В какой-то момент этот полог распахнулся и… страшной силы удар в челюсть откинул голову Симакова назад. Затылок стукнулся обо что-то твёрдое, тупая боль пронзила мозг и в глазах заплясали радужные звёздочки.

— Открой глаза, сука, и смотри сюда, я сказал…

Прокуренный баритон был ему не знаком. Симаков потряс головой и с силой размежил залитые кровью веки. Сквозь розовую пелену удалось рассмотреть, что находится он в русской избе и сидит на мягком стуле с прямой высокой спинкой, за которую были заведены и связаны обрывком верёвки его вывернутые руки.

Кровь из рассечённого лба залила глаза и от того всё вокруг как бы плыло в розовом тумане. Внезапно прогромыхали шаги и кто-то, подошедший сбоку, плеснул в лицо ведро колодезной воды. Она попала в лёгкие и он закашлялся. Зато боль в голове разом утихла и рассеялся туман в глазах.

— А-а! Очухался, Страж! Ну, так как? Будем и дальше выпендриваться и в молчанку играть или поговорим?"

Симаков с интересом уставился на говорившего. Это он, этот верзила, только что ударил его кулаком. Молодой мужик, наверное нет ещё и тридцати, был ему абсолютно незнаком. По виду — явно какой-то уголовник, урка! Высокий и худой, он был одет в офицерские бриджи на подтяжках, заправленные в стоптанные сапоги, и пропахшую едким потом драную тельняшку. На его острых, сутулых плечах болталась небрежно наброшенная потёртая "кожанка", в которых любили щеголять киношные чекисты.