Черное эхо - Майкл Коннелли

Гарри доел оставшийся кусок пиццы. Было холодно, он терпеть не мог анчоусы и чувствовал, что так ему и надо. То же самое было и с колой, которая оказалась теплой. Потом он сел на свое место за длинным общим столом секции убийств и стал названивать по телефону, пока не нашел свободную койку – скорее, свободное спальное пространство – в одном из приютов, где не задавали лишних вопросов, в районе бульвара. В приюте «Уличный дом» не пытались отсылать беглецов туда, откуда они сбежали. Там понимали, что в большинстве случаев родной дом является еще худшим кошмаром, чем улица. Там просто предоставляли детям безопасное место для ночлега, а затем старались переправить их в любое другое место, кроме Голливуда.

Он оформил получение машины без полицейских опознавательных знаков и отвез Шарки к его мотоциклу. Мотоцикл не влезал в багажник. Тогда он заключил с парнем сделку: Шарки на мотоцикле поедет до приюта, а Босх на машине двинется за ним следом. Когда парень доберется туда и будет размещен, Босх отдаст ему обратно деньги, бумажник и сигареты. Но только не отобранные поляроидные снимки и не сигарету с марихуаной. И то и другое отправилось в мусорный ящик. Шарки это не понравилось, но он согласился. Босх велел ему побыть в приюте хотя бы дня два, однако понимал, что парень, вероятнее всего, удерет с утра пораньше.

– Однажды я уже нашел тебя. Если понадобится, сумею сделать это и снова, – сказал он, когда мальчишка пристегивал цепью свой мотоцикл возле приюта.

– Да-да, я знаю, – ответил Шарки.

Это была пустая угроза. Босх знал, что нашел Шарки, когда парень не подозревал, что его ищут. Но все будет совершенно иначе, если он захочет скрыться. Босх дал мальчику одну из своих дешевых визитных карточек и велел позвонить, если он вспомнит что-нибудь важное.

– Для вас или для меня? – спросил Шарки.

Босх не ответил. Он снова забрался в машину и поехал обратно на Уилкокс-авеню, в полицейский участок, высматривая в зеркале заднего вида признаки «хвоста». Таковых он не обнаружил. Сдав машину, он прошел к своему рабочему столу и забрал фэбээровские досье. Потом пошел в кабинет дежурного, где несущий ночную вахту лейтенант вызвал одну из своих патрульных машин, чтобы подбросить Босха до Федерал-билдинг. Патрульный полицейский был молодой парень с короткой стрижкой. Азиат. От кого-то в участке он слышал, что полицейского зовут Гунь Хо. Они промолчали все двадцать минут пути до правительственного здания.

Домой Гарри добрался к девяти. Красная лампочка на телефонном автоответчике мигала, но самого сообщения не было – только звук возвращаемой на рычаг трубки. Он включил радио – послушать, как сыграли «Доджеры», но тут же выключил, почувствовав, что устал от слов. Он загрузил в стереопроигрыватель компакт-диски с музыкой в исполнении Сони Роллинза, Франка Моргана и Брэнфорда Марсалиса и вместо речи послушал саксофон. Разложил на столе папки с личными делами и сковырнул крышечку с бутылки пива. Алкоголь и джаз, подумал он, глотая напиток. Засыпание в одежде. Ты типичный, шаблонный коп, Босх. Открытая книга. И никакой разницы с десятком тех болванов, что клеятся к ней, должно быть, каждый день. Так что придерживайся тех задач, которые сейчас стоят перед тобой. И не надейся ни на что другое. Он раскрыл досье Медоуза и стал скрупулезно прочитывать каждую страницу из тех, что прежде – когда ехал в машине с Уиш – только бегло пробежал глазами.

Медоуз всегда был для Босха загадкой. Потребитель «колес» и героина и в то же время солдат, который завербовался на второй срок, чтобы остаться во Вьетнаме. Даже когда его отстранили от туннелей, он остался. В 1970-м, после того, как провел два года в туннелях, он получил назначение в военную полицию, в подразделение, прикомандированное к американскому посольству в Сайгоне. Пускай он никогда больше не сталкивался с боевыми действиями, но оставался во Вьетнаме до самого конца. После мирного договора и вывода войск в 1973-м он демобилизовался и снова остался, на этот раз в качестве одного из гражданских советников при посольстве. Все стремились домой, но только не Медоуз. Он не уезжал вплоть до 30 апреля 1975 года, когда пал Сайгон. Потом оказался на вертолете, а затем на самолете, которые перевозили беженцев из Вьетнама в Соединенные Штаты. Это было его последнее правительственное задание: обеспечить безопасность на крупном транспортном средстве, вывозящем беженцев сначала на Филиппины, а потом в Штаты.

Согласно послужным спискам, Медоуз по возвращении остался в Южной Калифорнии. Но его навыки были ограничены такими специальностями, как военный полицейский, «туннельный сталкер» и наркодилер. В досье упоминалось заявление о приеме на работу в УПЛА, которое было отвергнуто. Он не прошел тест на наркотики. Далее в досье приводилась компьютерная распечатка из базы данных Национальной службы криминальной разведки, в которой давался список судимостей Медоуза. Его первый арест, за хранение героина, случился в 1978 году. Он был осужден условно. В следующем году попался снова, на сей раз за хранение с целью сбыта. Смог в суде свести обвинение к простому хранению и получил полтора года отсидки в тюрьме «Уэйсайд-Хонор-ранчо». Из этого срока он отсидел десять месяцев. Следующие два года его жизни были отмечены арестами, поводами к которым послужили свежие следы от уколов, что уже представляло собой правонарушение, караемое двумя месяцами заключения в окружной тюрьме. Создавалось впечатление, что Медоуз словно через дверь-вертушку входил и выходил из окружной тюрьмы вплоть до 1981 года, когда загремел уже на более значительный срок. Его посадили за попытку ограбления, и это преступление находилось уже в федеральной юрисдикции. По компьютерным данным Национальной криминалистической разведслужбы нельзя было понять, относилась ли эта попытка ограбления к банку, но Босх посчитал, что, вероятно, да, коль скоро дело оказалось в федеральной юрисдикции. В распечатке говорилось, что Медоуза приговорили к четырем годам в Ломпоке, из которых он отбыл два.

Он провел на воле не более нескольких месяцев, после чего был арестован за ограбление банка. Должно быть, его взяли с поличным. Он сам признал себя виновным и получил пять лет в Ломпоке. Ему оставалось сидеть еще три года, когда он решил бежать, однако попытка оказалась неудачной. Медоуз получил еще пять лет и был переведен в тюрьму строгого режима в «Терминал-айленд».

Столько лет по тюрьмам, думал Босх… На протяжении всех этих лет он не имел о бывшем соратнике никаких сведений. Интересно, что бы он сделал, если бы что-то услышал? Некоторое время Босх размышлял над этим. Вероятно, вся эта последующая жизнь изменила Медоуза больше, чем война. Из «Терминал-айленда» Медоуз досрочно освободился в 1988 году и был как ветеран вьетнамской войны отправлен в реабилитационно-исправительное учреждение. Заведение называлось «Чарли компани», это была ферма, расположенная к югу от Вентуры, милях в сорока от Лос-Анджелеса. Там он провел около года.

После этого, если верить списку судимостей Медоуза, дальнейших неприятностей с правоохранительными органами у него не было. Тот арест, связанный с употреблением героина, который побудил Медоуза позвонить Босху в прошлом году, закончился для него удачно – дело так и не было доведено до суда. В распечатке криминалистической разведслужбы оно не значилось. И никаких других контактов с полицией после выхода из тюрьмы, о которых было бы что-то известно.

В пачке была и еще одна сводная таблица. Эта простыня была написана от руки, и Босх догадывался, что то был четкий, разборчивый почерк Уиш. Здесь была изложена история трудоустройств и домашних обстоятельств, составленная по материалам управления по налогам и сборам и управления автотранспорта. Пункты записей шли столбиком по левой стороне простыни. Хотя были в них и пробелы. Нигде не отраженные периоды времени. Судя по этой таблице, сразу по возвращении из Вьетнама Медоуз поступил работать по линии водоснабжения округа Южная Калифорния. Он был смотрителем водопроводных сетей. Эту работу он потерял спустя четыре месяца из-за систематических опозданий и отсутствия по болезни. Должно быть, после этого он попробовал свои силы в сбыте героина, потому что следующее законное место работы было внесено в послужной список только после того, как он освободился из «Уэйсайда» в 1979 году. Теперь он пошел работать в департамент водо– и электроснабжения уже в качестве смотрителя подземных каналов ливневых стоков. Потерял эту работу через полгода по тем же самым причинам, что и прежнюю. Было и еще несколько случайных мест. После того, как покинул «Чарли компани», Медоуз на несколько месяцев пристал к компании, занимающейся золотодобычей в долине Санта-Кларита. И больше ничего.

Была также перечислена почти дюжина домашних адресов. Большинство их представляли собой квартиры в Голливуде. Был дом в Сан-Педро[35], еще до ареста 1979 года. Если уже в ту пору он занимался наркодилерством, то, вероятно, получал товар в порту Лонг-Бич, подумал Босх. В этом случае адрес в Сан-Педро был как раз очень удобен.