Грехи отцов. Том 2 - Сьюзан Ховач

— В чем твоя проблема, — прямо спросила эта женщина.

— Никаких проблем… Я… — я не мог придумать, что мне сказать. Если бы я имел дело с менее опытной женщиной, я бы попытался притвориться; но на этот раз этот номер у меня явно бы не прошел. Я лежал, опершись на локоть, обильно потея, часто дыша и, без сомнения, выглядел таким смешным, как я себя и чувствовал, и тогда, прежде чем я сумел найти выход из этого дурацкого положения, сама женщина пришла мне на помощь.

— На сегодня довольно, хорошо? — сказала она, упершись обеими руками мне в грудь. — Я и раньше встречала парней вроде тебя. Тебя не интересует твоя партнерша, — у тебя на это нет времени. Ты слишком занят заботами о своем «я» и все время удивляешься, почему ты не можешь заставить свой инструмент работать подобающим образом.

Мне удалось отодвинуться и натянуть на себя простыню, но я весь дрожал и не мог пошевелиться. Не глядя на нее, я произнес:

— Я своим инструментом доволен. Если тебя не устраивает, найди себе другой.

С этими словами я бросился в ванную комнату, чтобы прийти в себя. Мне понадобилось несколько минут, прежде чем я смог вернуться обратно в спальню, но когда я открыл дверь, я увидел, что постель была пуста. Я понял, что снова остался один, в гостиничном номере, далеко от дома, одинокий, униженный, с сознанием полного поражения.

Я хотел отдохнуть, но не мог. Я оделся и спустился в ближайший бар и подцепил другую женщину. Затем повторился весь спектакль, с тем исключением, что на этот раз женщина ушла счастливой и ничего не заподозрила. Но я все равно оставался одиноким и потерпевшим поражение. Я громко сказал себе: «Это не имеет значения. Это совсем не имеет значения». Но я знал, что это имело значение. Тогда я захотел напиться, но понимал, что эта лазейка не для меня, поэтому я пошел в казино и поставил тысячу долларов на разных столах. Мне понадобилась целая ночь, чтобы проиграть эти деньги, но меня не расстроил проигрыш — самое страшное для меня было возвращение в пустую комнату.

Назавтра я покинул гостиницу и отправился в круиз. Как я знал из прошлого опыта, во время морского путешествия почти невозможно почувствовать одиночество. Это была одна из причин, по которой я часто проводил отпуска в море; другой причиной, конечно, было то, что морское путешествие предоставляет неограниченные возможности для случайных сексуальных отношений.

Выбросив из памяти неудачную встречу со школьной учительницей, я взошел на борт белоснежного европейского лайнера, полный решимости восстановить хорошее настроение и спасти остаток отпуска.

Моя каюта на палубе А казалась более чем подходящей для ночных приключений. Разглядев стюардессу, я нашел ее непривлекательной, но это меня не испугало, и я, распаковав чемоданы, отправился на прогулочную палубу инспектировать общественные помещения. Бары, в которых я собирался поглощать огромные количества имбирного эля, были шикарны, салон для танцев был прекрасно освещен, казино было хорошо оборудовано, без лишней роскоши. О пассажирах пока сказать ничего было нельзя, но поскольку путешествие предстояло короткое, можно было предположить, что большинство из них — молодые люди; я всегда избегал длительных путешествий, потому что пассажиры в них были люди пожилого возраста.

Как бы в подтверждение моих мыслей ко мне подлетела группа хорошо ухоженных школьниц, и они спросили дорогу в бар, расположенный в кормовой части, и я остановился для объяснений. Передо мной был виден главный зал, и после того, как я направил девушек вверх по ближайшей лестнице, я направился в этот зал к будке казначея, чтобы обменять свой «тревеллер чек».

Главный зал был заполнен толпой, потому что еще продолжалась посадка пассажиров, и когда я отступил в сторону, чтобы дать дорогу носильщику с тележкой, я наткнулся на женщину, стоящую у доски объявлений спиной ко мне. Ее огромная соломенная шляпа съехала на сторону от столкновения со мной и ремешок ее сумки соскочил с плеча; она возмущенно повернулась ко мне.

— Прошу прощения! — воскликнул я. — Я…

Слова застряли в моем горле.

Скотт попытался встать передо мной, но Скотт был в Нью-Йорке и не было смысла к нему обращаться. Я стоял один, лишенный моей защитной личины и чувствовал себя таким же беззащитным, как если бы стоял голым в муравейнике.

— Скотт! — в знакомом голосе слышались испуганные нотки.

Как прикосновение пальцев гипнотизера, его имя, произнесенное вслух, подстегнуло меня к действию. Бесполезно было и пытаться выдать себя за Скотта: он никогда не носил яркой, облегающей одежды, серебряного медальона, он никогда не ездил на прогулочных пароходах.

— Скотт, Скотт, это ты или нет? Или это твой двойник?

— Конечно, это я! — сказал я, смеясь, но когда говорил это, я с удивлением понял, что она тоже оставила Вики в Нью-Йорке, так же, как я оставил Скотта, и подобно мне вступила на борт парохода под маской своего другого «я», в поисках целомудрия двадцатого века: удовольствия без затруднительных положений, без какой-либо ответственности.

— Ну и ну! Какой сюрприз видеть тебя, Вики! — услышал я свой вкрадчивый голос. — Добро пожаловать на этот прекрасный пароход!

Глава третья

На ней был темно-оранжевый короткий сарафан и золотой медальон на тонкой цепочке вокруг шеи. Ее короткие светлые волосы почти полностью скрывались под огромной шляпой. Она уже слегка загорела. Ее огромные серые глаза смотрели все еще испуганно.

— Но что ты, черт возьми, собираешься здесь делать, Скотт?

— Догадайся!

Я никогда не видел ее такой озадаченной.

— Успокойся, Вики, ничего страшного! Мы с тобой заключим пакт. Ты будешь сама по себе, а я сам по себе, и никто из нас никому и словом не обмолвится об этом — ни Корнелиусу, ни кому другому в Нью-Йорке, хорошо?

— Ладно… Ты хочешь сказать, что в конечном счете ты не совсем евнух?

Я рассмеялся.

Она покраснела.

— Прости меня, я знаю, что веду себя глупо, но для меня было так удивительно тебя здесь увидеть…

— Тогда я оставлю тебя одну, чтобы ты пришла в себя. Пока, Вики, развлекайся.

Я протиснулся сквозь толпу, но когда я дошел до стойки казначея и оглянулся назад, я увидел, что она все еще стоит без движения, в ее глазах все еще изумленное выражение, но легкая улыбка появилась в углах таких знакомых Корнелиусовых губ.

Пароход отплыл к острову Св. Фомы, и вскоре пассажиры избавились от светских манер, предписываемых условностями двадцатого века, и перешли на непринужденное фамильярное обхождение. Я вспомнил паломников Чосера в его Кентерберийских рассказах. Отбросив все воспоминания о Скотте из Нью-Йорка в роли банковского служащего, я вошел в роль рыцаря и, вооружившись кодексом рыцарства, отправился на поиск. Я увидел молодую девушку, которая мне нравилась, но я отверг ее как слишком уязвимую; я встретил более взрослую особу, но отказался от нее из-за чрезмерной ее нервозности. Я не желал их обидеть. Тем временем в течение буквально нескольких часов я нашел вдову моего возраста из Атланты, и как только я обнаружил, что ее взгляды на отпуск совпадают с моими, мы бросились дружно доказывать нашу общую теорию о том, что морские путешествия могут предоставить больше развлечений, чем отпуск на суше.