Грехи отцов. Том 2 - Сьюзан Ховач

— Вот так реальность! Знаешь, Скотт, я надеюсь, что сегодня ночью Джуди сумеет сбежать. Если бы я была на ее месте, я бы прикончила эту старую перечницу в первый же день после отплытия из Сан-Хуана.

— Я тебе верю! — Я снова двинулся прочь, лениво размышляя о разнице между отпуском Джуди и отпуском Вики. После Мартиники Вики дала отставку главному инженеру и ко всеобщему удивлению еще до Барбадоса покорила старшего офицера. Капитан все еще спокойно ожидал за кулисами. Я полагал, что он произведет свой выход, когда мы отплывем от Кюросао на последнем этапе путешествия, направляясь в Пуэрто-Рико.

Вернувшись в свою каюту, я слегка подремал, чтобы восполнить предыдущие бессонные ночи, а затем встал с постели, чтобы одеться к ужину. Под дверью я нашел два конверта, подсунутые во время моего сна. Один из них содержал приглашение на вечеринку, а в другом лежала записка такого содержания:

«Привет! Буду рада вас видеть сегодня вечером, но, пожалуйста, не в баре, чтобы не узнала миссис Б. Можем ли мы встретиться в вашей каюте? Миссис Б. заснет к 11.30, так что я смогу ускользнуть около полуночи. Если вы согласны, то, пусть сегодня за ужином у вас в петлице будет белая гвоздика.

ДЖУДИ.

P. S. Пожалуйста, пусть в вашей комнате будет совсем темно, потому что я не привыкла к вещам подобного рода, я очень застенчива».

Я присвистнул в знак одобрения. Конечно, «старая активистка» могла бы довести даже самую тихую женщину до тайной встречи с посторонним человеком, кроме того, во время круиза случается и не такое, но на меня произвела впечатление отвага этого ответного предложения со стороны этой девушки. Сначала белая гвоздика в петлице, затем полночное свидание — без всяких скучных предварительных хлопот — сразу в постель! Я был не только приободрен этой странной смесью романтизма и непристойности; мой интерес, который к тому времени начал было ослабевать, был приятно возбужден. Я конечно же забыл и думать о своей депрессии, и, купив очень большую белую гвоздику в цветочном киоске, я спустился к ужину в большом нетерпении. Если бы я употреблял спиртное, я бы заказал шампанское для всех пассажиров за моим столом.

Я улыбнулся Джуди через всю столовую, а Джуди улыбнулась мне. Проведя без особого интереса вечер в казино и не потеряв на этом много денег, я вернулся в свою комнату и к полуночи лег в постель, выключив свет. Сказать, что я был возбужден — было бы в высшей степени несправедливо.

Дверь открылась.

Я этого не мог видеть, потому что моя каюта имела форму буквы «Г». Дверь находилась в небольшом коридорчике, который соединял ванную комнату со спальней, и, поскольку кровать находилась в самой далекой части, все, что я мог видеть в коридоре — это ряд шкафов, которые находились на одной стене, а двери я не видел, лишь пучок света, который проникал из главного коридора снаружи.

Дверь закрылась. Свет исчез. Наступила полная тишина, потому что мы оба сдерживали дыхание.

— Привет, — наконец произнес я тихо. — Вам что-нибудь видно? Не включить ли свет?

— Нет, все в порядке, — прошептала она. — Пожалуйста, не надо включать свет. Я буду очень смущена.

— Расслабьтесь! Я восхищен вашей отвагой, рад, что вы выбрались. Вы восхитительны!

Казалось, это ее ободрило, а она, безусловно, нуждалась в одобрении. Она пробралась к постели, и я услышал шелест снимаемого платья. Искры от сухого нейлона сверкали в темноте, но кроме неясного женского силуэта я ничего не мог различить.

Она скользнула под простыню в мои объятья.

Учитывая необычайность обстоятельств, даже при моем широком опыте морских путешествий, а также то, что своей оригинальностью она заслужила наилучшей возможной награды, я решил, что должен сделать все, что могу, чтобы она запомнила этот момент. Так что я не торопясь медленно ласкал ее, и по мере того, как мои руки скользили по ее телу, я обнаружил, к своему удивлению, что ее фигура даже лучше, чем я предполагал.

Она реагировала безмолвно, но жадно. Наши тела свивались все с большей страстью, и когда я, наконец, почувствовал, что я закончил внешнюю разведку, я дал волю своему настойчивому желанию и вошел в нее.

Это был самый замечательный визит.

Самой эротичной деталью этого было ее полное молчание. Я раньше никогда не занимался любовью с такой молчаливой женщиной, но я знал по движениям ее тела и по особой нежности ее плоти, что для нее это такое же исключительное событие, как и для меня.

Она тихо дышала, и не издала ни малейшего звука, и внезапно анонимность ее молчания смягчила всю напряженность, которая еще оставалась в глубине моего сознания. Мне начало казаться, что я занимаюсь любовью не с конкретной женщиной, но со всем миром, в который мне раньше был запрещен доступ; я обнаружил, что я этим восхищен, продвигался все дальше и дальше, пока слово «запрещен» не исчезло в свете того другого мира, существующего в том измерении, где смерть не играет роли. В этом мире я был свободен, был самим собой и не боялся потерять контроль…

— О, Господи! — воскликнула женщина рядом со мной, возвращая меня в прежний мир. Я знал этот голос, и он не принадлежал Джуди.

Я зажег свет.

Она закричала.

На секунду мы зажмурились от яркого света, но когда открыли глаза, мы молча уставились друг на друга. Ее зрачки были темными, а радужная оболочка чистого серого цвета.

Никто не произнес ни слова.

Спустя секунду я зашевелился. Я скинул в сторону смятую простыню и встал с кровати. Пол был холодным. Я был настолько поражен, что должен был опереться рукой о стену, но, наконец, я достиг спасительной ванной комнаты, захлопнул за собой дверь и задвинул задвижку.

Вики застенчиво постучала в дверь.

— Скотт?

Я не ответил. Я пытался отвернуть холодный кран, но в моих пальцах не было достаточно силы. Я снова попытался отвернуть его двумя руками, и в следующий момент холодная вода обожгла мне руки. Намочив лицо, я поспешил посмотреть на себя в зеркало. Я боялся, что увижу Скотта. Это было бы очень опасно, но Скотт оставался в Нью-Йорке вместе с той нью-йоркской Вики, а я все еще был самим собой. Такая ситуация не вызывала особых затруднений. Это я могу контролировать.

Я схватил полотенце, обмотал его вокруг бедер и открыл дверь.

Она была здесь. Она накинула на себя одну из моих рубашек, чтобы прикрыть наготу, и тесно обмотала ее вокруг тела. Ее светлые волосы растрепались. Она выглядела умирающей от страха.

— Ох, Скотт…

— Ты хочешь пойти в ванную? Давай, иди. Извини, что я так долго, — я отступил, чтобы пропустить ее, и когда дверь за ней закрылась, принялся убирать постель, как будто мог изменить то, что здесь произошло. Не заправив до конца одеяло, я вынужден был сесть. Я чувствовал себя без сил; внезапно я обнаружил запачканные простыни, запах секса, чувство удовлетворенности в паху, опасность, ужас и страх…