Грехи отцов. Том 2 - Сьюзан Ховач

Я взглянул на журналы и увидел фотографию Джона Кеннеди. Он отправился во Флориду, чтобы доказать всем, что он не выступает «против бизнеса», и теперь он находится на пути в Техас, куда он направлялся с подобной же миссией. Это была реальность, но миф здесь тоже присутствовал, идя бок о бок с действительностью в его жизни, эта легенда «Джей-Эф-Кэй», человека, который воплощал честолюбивые замыслы своего отца. Однажды и мой миф навсегда сольется с моей действительностью, и я смогу начать жить так, как я хотел бы, но прежде всего мне надо завершить мою шахматную партию со смертью; я должен ее обойти с фланга и выжить.

Сегодня вечером я буду в Нью-Йорке. Завтра президент Кеннеди приедет в Даллас, в штате Техас. Это была действительность. Но в конце честолюбивого пути был свет и жизнь, и когда я снова посмотрел на улыбающееся лицо Джона Кеннеди, я подумал, что смерть никогда не была так далеко.

— Восточная Авиакомпания объявляет посадку на самолет, летящий в Нью-Йорк…

Я пошел на посадку.

— Могу ли я вам предложить выпить, сэр? — спросила хорошенькая стюардесса рядом со мной.

Я хотел ответить, но испугался, что закажу не то, что мне надо. Я почувствовал большое напряжение. Пассажир рядом со мной заказал виски.

— Может быть, кофе?

Кивая утвердительно, я понял, что мое состояние даже хуже, чем я представлял, и чем скорее я приеду в Нью-Йорк, тем лучше. Скотт скинет с себя смирительную рубашку, а я потихоньку надену ее на себя, и это будет конец всем моим опасным заблуждениям и возвращение к здоровому рассудку.

Самолет спокойно приближался к Нью-Йорку.

Как только я прилетел в Нью-Йорк, я стал искать Скотта. Я зашел в мужской туалет и посмотрел на себя в зеркало, когда мыл руки, но увидел только свое лицо, осунувшееся от усталости, и мои глаза, утвердившие меня в моем смущении. Позже, когда шофер такси ждал, когда я скажу ему, куда ехать, я ожидал услышать голос Скотта, дающий ему знакомый адрес, но услышал лишь свой собственный озабоченный голос, говорящий: «Манхэттен. Угол Восемьдесят пятой и Йорк-стрит», как будто я был иностранец и мой единственный друг из этого города не пришел меня встречать.

Я увидел силуэт Манхэттена, выглядящий разрозненным из-за нового здания компании «Панам», и нарушение привычного ландшафта сместило вертикальную структуру времени и в моем воображении согнуло ее. Передо мной предстали небоскребы в виде гигантских долменов, расположенных по схеме, столь же зловещей, как циклопические каменные круги на краю Европы, и я понял, что я углубляюсь в некую мрачную священную рощу, где ежедневно происходят человеческие жертвоприношения, чтобы задобрить ненасытных богов. На мгновение мне показалось, что долмены залиты кровью, но, конечно же, это была игра света: отражение садящегося солнца в стеклянных окнах.

— Дом, родной дом! — весело воскликнул шофер, когда автомобиль ехал по мосту на Пятьдесят пятую стрит.

Но здесь не было моего дома. Я больше не мог соглашаться с тем, что мой дом находится среди этих запятнанных кровью долменов, где моя жизнь медленно вытекала из меня и переливалась в темницу личности Скотта.

— Все в порядке, парень? — прокричал шофер, остановившись у дома Скотта.

Я был так взволнован, что не мог ему ответить. Сунув ему в руку двадцатидолларовую бумажку, я вбежал в здание, не ожидая сдачи, и отправился в лифте на двадцатый этаж. К этому времени меня охватила паника, и как только открылась дверь лифта, я бросился по коридору бегом до дверей моей квартиры. Я долго не мог вставить ключ в скважину, он падал на пол, я его поднимал и снова вставлял. Дверь открылась. Распахнув ее настежь, я бросился через порог.

В квартире стоял затхлый запах, как будто кто-то умер и был бальзамирован. Я закрыл дверь. Звук отозвался многократным эхом в моих пустых комнатах, но я не останавливался, чтобы прислушаться к нему. Я спешил в ванную, чтобы посмотреться в зеркало.

Его здесь не было. Ощупью войдя в кухню, я сделал ему его любимый коктейль, коку со льдом с капелькой концентрированного лимонного сока, но питье выпил я и я же оставил пустой стакан в кухне. В спальне я переоделся в его одежду, темный костюм, белую рубашку и темный галстук; я даже взял с книжной полки в гостиной одну из его любимых книг; я уселся в шезлонг и я же сидел и ждал, ждал человека, который не приходил.

И тогда я понял: Скотта здесь не было, и он не собирается возвращаться.

Скотт был мертв.

Я остался один.

Глава четвертая

Я снова был в ванной комнате, но на этот раз не увидел в зеркале даже своего отражения. Шок от этого был таким сильным, что мне внезапно не хватило воздуха, но когда я сообразил, что галлюцинация вызвана не умственным расстройством, но физическим истощением, этот, по своей сути разумный диагноз вызвал требуемую реакцию в моей голове, и я увидел свое отражение в зеркале, как только перестал тереть глаза. Я выглядел не только больным, но и до смерти испуганным, поэтому я улыбнулся для бодрости и громко сказал в ответ на свои мысли: «Тебе необходимо выпить».

Это вызвало у меня еще большее чувство страха, поэтому я заперся в спальне, где не было телефонной книги, в которой я бы смог найти номер телефона ближайшего винного магазина. Я взял ручку и блокнот, которые лежали на ночном столике. Я подумал, что если бы я вел себя как Скотт и составил себе список работ по дому, которые надо сделать, я смог бы достигнуть некоторого подобия нормальности.

Я написал: «1. Распаковаться. 2. Достать еды. 3. Разобрать стиранное белье. 4. Поесть». Затем я вырвал листок из блокнота, на следующем листке написал большими буквами СПАТЬ и ослабил узел своего галстука.

Я был настолько измотан, что заснул, как только коснулся щекой подушки. В какой-то момент я подумал: «Я выживу и без него», затем перед моими глазами вспыхнул свет, и я упал с небоскреба «Панам» в реку крови, текущую тысячью этажами ниже.

Проснувшись, я почувствовал себя лучше. Я проспал четырнадцать часов подряд, этот факт говорил о том, насколько я вымотался накануне; обычно я спал не более шести часов в сутки. В ванной комнате я внимательно посмотрел на себя в зеркало, но брился уверенной рукой. Затем я натянул на себя джинсы и майку и отправился на кухню в поисках запасов пищи. Их не оказалось. Я позвонил в ближайший магазин деликатесов и сделал заказ. Полчаса спустя, когда я приготовил яйца, бекон, тост и кофе, я чувствовал себя вполне бодро. Если Скотт и умер, такая ли уж это большая потеря? Я начал представлять себе, как я приспособлюсь к новой ситуации, не нанося ущерба своему честолюбию.