Дневники русской женщины - Елизавета Александровна Дьяконова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Лиза, я согласна с тобой, – прервала меня сестра, – но пусть другие, только не он, я в него верю… пощади, я не хочу тебя слушать… – Я пожала плечами: не мне разбивать эту веру; пусть когда-нибудь она на деле узнает, как я узнала от Пети. И мне стало грустно…
9 сентября. Была я у бабушки; она возмущается нынешними девицами:
– Вы все узнаете прежде времени; еще девицы, а уж все знают про замужество! Поэтому Бог счастья и не дает. И совсем не след читать эту «Крейцерову сонату»; прежде девицы никогда ничего не знали, а выходили замуж и счастливы были; а нынче все развитие, образование! Совсем не надо никакого образования, тогда лучше будет!
Бабушка полагает все зло в «Крейцеровой сонате» и в образовании! Вот тема для юмориста!
15 сентября. Не надо увлекаться мечтами! Надо просто смотреть на жизнь. В чистой взаимной любви, в любви к человечеству вообще, в познании самого себя и постоянном стремлении к самоусовершенствованию – вот самые прочные основы к счастию. Мы, люди, беспрерывно стремимся к счастию, но все разно его понимаем; кажется, что вся наша жизнь проходит в вечном стремлении вперед, к чему-то лучшему, и как поэтому разнообразны страсти и желания! Каждый человек – особый мир…
25 сентября. Я начала читать А. Смита; пока прочла лишь предисловие – страшно трудно. Но теперь только начинаю ясно сознавать могущество науки. Нет силы в мире, ей равной, никакие люди, полководцы и литераторы не могут сравняться в могуществе с учеными. В самом деле, кто более велик – Александр Македонский, Наполеон или Эвклид и Адам Смит? От завоеваний Александра Македонского не осталось и следа, а геометрия Эвклида, философия Платона живы, и будут жить. В 1812 году мы гнали французов – теперь они с восторгом приветствуют нас. Великая французская революция вспыхнула, потухла, – и от нее, как и от ее героев, не осталось и следа; но учение Адама Смита произвело революцию в науке, перевернуло все системы и указало миру новый путь, по которому с тех пор должны идти народы, если хотят быть экономически состоятельными. Что лучше: с внешним блеском и славой управлять одною страной и народом, чтобы потом исчезнуть бесследно, или же в тишине и бедности открывать мировые законы силою ума и мысли? – Все проходит; наука же единственное относительно вечное, которое существует на этой земле…
1 октября. Усердно читаю А. Смита, но, к сожалению, не все понимаю. Я поражена этой книгой: это гениальное произведение объясняет все так просто, и у читателя с изумительной ясностью создается система политической экономии; кажется, точно огромное здание воздвигается перед глазами. Я читаю эти книги быстро, торопясь, чтобы моих занятий не заметила мама, и поэтому принуждена небрежно пробегать второстепенное, стараясь усвоить себе только главное,
6 октября. В артистическом кружке я зевала от скуки; и любители, сцена, вся обстановка вечера казались мне какими-то мизерными, жалкими. С тех пор как я с замиранием сердца входила в ту же залу – три года назад, – в ней ничего не изменилось: то же ухаживанье кавалеров – офицеров и студентов, то же глупое кокетство со стороны барышень, одни и те же сплетни, светские разговоры, а в общем – бесконечная пустота, пустота… провинции. Здесь нет ума, изящества, простоты, того, что делает общество интересным, и я вполне довольна, что стою в стороне от него…
…22 октября. Живя в ограниченном кругу – я так далека от общества, его интересов, политического движения, что рассказы одной знакомой были для меня новостью… Оказывается, что нигилистическое движение, которое я считала давно уже подавленным, существует… В разговоре мы даже не называли этих лиц, а говорили просто «они» и «эти»…
– Вот что скажет теперь фабрика К., туда уже отправили полицию, – сказала Л-ская… – Фабричный народ – самый опасный, там часто бывают бунты. К тому же они всегда стараются распространять свое учение прежде всего между фабричными. А ведь у К. такая масса народа…
Я слушала с интересом: вот отголоски общественного мнения; вот первое, что всем приходит на ум после перемены власти…
25 октября. Современному государству оказывается труднее всего соблюдать мир, т. е. то нормальное положение, в котором народы должны жить по законам божественным и человеческим. Прежде было наоборот: думали, что вести войну гораздо труднее, и имена великих полководцев записывались в историю. Теперь же случилось то, чего никто не мог ожидать, и такой вывод мог бы казаться нелепым, если бы не был на самом деле: ведя войну с первых веков существования мира, люди в конце XIX века дошли наконец до сознания, что война есть величайшее зло, что ее надо избегать, что богатство страны зависит не от количества завоеванных земель, а от собственного мирного прогресса. Все захотели мира, поднялись толки о разоружении. И… никто не решился первый последовать своему же убеждению: одна страна зорко следит за вооружением другой, обе подозревают друг друга в желании нарушить общий мир. Все твердят о нем, и… поэтому война может вспыхнуть каждую минуту: чем сильнее общее желание мира, тем труднее соблюдать его. Боже, до чего это нелепо и противно всякому здравому смыслу!..
Я помню турецкую войну чуть-чуть, как сон; начиная с детства я росла, так сказать, в мире, и настолько сроднилась с ним, что даже мысль о войне мне представляется чем-то диким, невозможным. Долгое соблюдение мира приносит пользу – не только материальную, в виде успехов цивилизации, но и нравственную: мир прекрасно влияет на душу человека, внушает ему нелюбовь к войне. – «Мы никому не делаем зла, не воевали ни с кем, зачем же, почему и с кем будем мы вести войну теперь?» – совершенно естественно спрашиваем мы, молодое поколение. И действительно, в нынешней молодежи не видно воинственного направления; даже дети, и те не играют в солдаты – любимую игру прежних поколений: я никогда не видела игры «в солдаты», не слыхала команды по-военному. Детские же игры часто отражают действительность…
29 октября. Не заключается ли истинное счастье, которое мы можем испытывать здесь, на земле, в душе человека? Нельзя ли найти его в самом себе? Полная гармония душевных сил, всего настроения человека, сознание исполненного долга, данного каждому из нас на все время
