Дневники русской женщины - Елизавета Александровна Дьяконова

образом сохраняет меня судьба! Если бы кто-нибудь признался мне в любви, – что же вышло бы? Ведь я так далека от подобной мысли, совершенно не развита в этом отношении, и, наверное, испугалась бы до полусмерти…

20 ноября. Давно уже и часто приходилось мне сталкиваться с практическою стороною жизни. Происходя из купеческой семьи, я с детства слыхала разговоры о фабриках, деньгах, акциях, игре на бирже, торговых операциях и т. д.; наполовину не понимая этих разговоров, касавшихся незнакомых мне предметов, я, однако, живо интересовалась ими. Часто думая о том, как складывается жизнь общества, я постоянно удивлялась, почему мне не позволяли добывать деньги: раз я получила образование, я могу и должна трудиться так же, как и другие. Но предрассудки стояли выше всего, и никто в нашей семье не хотел признавать нравственной необходимости труда…

Размышляя таким образом, я чувствовала, что мне не хватает почвы для моих суждений, не хватает основательных знаний, – словом, самого главного. Тогда, не зная, к кому обратиться за советом, я нечаянно прочла в «Истории цивилизации Англии» о сочинении Смита «Богатство народов». И то, что я узнала из Смита, заинтересовало меня еще больше.

Теперь я достала из нашей жалкой библиотеки Милля «Основания политической экономии». В этой науке так много жизненных вопросов, так много узнаешь нового; и то, над чем я никогда не думала и не обращала внимания, оказывается предметом внимательного изучения. С первых же страниц открывалась передо мною история человечества (не такая, какую мы учили в гимназии и которая мне никогда не нравилась), его трудовая жизнь, которая привела его к прогрессу. Жизнь вообще, жизнь всех народов есть труд, и из этого закона, из этого вечного стремления масс и отдельных лиц к улучшению своего положения произошла целая наука под названием «Политическая экономия». Да, какие огромные последствия имели слова Творца мира, Который сказал первому человеку, по изгнании его из рая: «В поте лица своего будешь есть хлеб твой». От этих слов произошло все, чем мы пользуемся теперь. Первый человек начал трудиться по необходимости поддержать свое существование, и весь мир до сих пор идет, и до конца будет идти, по той же дороге. Если глубже вдуматься во все, что теперь есть у нас, в гениальные изобретения, открытия, науки, даже искусства – все произошло от этой первоначальной жестокой необходимости.

Читая Милля, я нашла также и подтверждение своих мыслей о необходимости труда для лиц, обеспеченных как мы, т. е. живущих доходом на капитал. Оказывается, что мы, беря у общества все, сами не даем ему ничего, и поэтому называемся «непроизводительными потребителями». Я теперь вполне поняла, почему матери стараются выдать дочерей замуж: женщина, имея детей, приносит обществу пользу уже тем, что она воспитывает будущих его членов, след., и у нее есть труд, необходимый для каждого человека. То же и девушка, на которую с давних времен все старались не обращать никакого внимания: ее ум, затронутый уже образованием, не может примириться с этою жалкою жизнью и невольно ищет предмета, к которому он мог бы приложить свои силы, жить для чего-нибудь, повинуясь вечному закону труда.

Вот мой вывод, основанный как на законе жизни, так и науки: всякая девушка, как бы богата она ни была, должна трудиться, если у нее нет никаких обязанностей, если она вполне свободна. Я не говорю о мужчинах, потому что они почти все трудятся, – им открыт весь мир для деятельности. Но для нас, когда число женских профессий чрезвычайно ограниченно и конкуренция страшно велика, необходимо расширить права женщины, дать ей более солидное образование, открыть женские университеты или по крайней мере медицинские институты, филологические, естественные, чтобы, получив высшее образование, женщина могла приносить более пользы на избранном ею пути. На нынешних же «воспитательниц» и «учительниц» городских и сельских, каких выпускают сотнями наши гимназии, просто жалость смотреть: развития – почти никакого; одни маленькие обрывочки знаний, чрезвычайная умственная ограниченность, наконец, крайне молодой возраст 18–19 л. И таких-то посылают в народ, в школы, на крошечное жалованье, для народного просвещения. Можно сказать, что немного же будет для него сделано, если контингент учительниц будет такой же, как теперь. А между тем, на наше прямое и естественное желание дополнить свое образование хотя бы на Высших женских курсах смотрят как на ересь; слово «курсистка» – почти бранное; даже само поступление на эти курсы обставлено так, что массе оно не доступно. – Вот несправедливости, вот ошибки общества, которые ему рано ли, поздно ли придется исправлять, иначе оно может поплатиться. Все идет вперед. Я не требую, чтобы женщины имели вполне одинаковые права с мужчинами, чтобы оба пола вместе служили в присутственных местах, управляли государством; нет, для этого и мужчин достаточно. Но дайте женщинам более широкую сферу деятельности, право человека вообще; его право на развитие ума и сердца дайте тем, кто не имел возможности вступить в брак и должен сам зарабатывать себе пропитание. А если между такими женщинами окажутся из ряда вон выходящие по уму и таланту – не притесняйте их и дайте им все средства развиваться свободно. Женское воспитание и образование предоставьте всецело женщинам, как высшее, так и низшее. Пусть у нас будут женщины-профессора, врачи, воспитатели, учителя. Смею думать, что и за всем тем останется достаточно женщин, которые будут выходить замуж.

23 ноября. Нечаянно попался мне на глаза дневник за прошлый год; это было как раз то время, когда В. начал приносить мне книги потихоньку от мамы. Год прошел, и ничего уже нет! Не осталось ничего, кроме воспоминаний о пережитом прошлом, воспоминаний, о которых никто из нас никогда не скажет друг другу. Тем лучше! Дай Бог всякому душевного мира и спокойствия…

Чувства редко бывают вечны, а любовь – в особенности. Вообще, на земле человеку дается все с целью показать, что из всего того, что он имеет, ничего нет постоянного. И все его старания сделать земное «вечным» разбиваются безжалостно то «рукою времени», то людьми же, то обстоятельствами, то ходом всемирной истории (как кажется человеку), а в сущности – рукою Провидения…

30 ноября. Чем ближе приближается день моего совершеннолетия, тем чаще приходится слышать мне разговоры о моем будущем, т. е. о поступлении на курсы. Я сама всегда избегала этого разговора и даже тщательно скрывала от посторонних мое намерение, зная, что в Ярославле ничего сказать нельзя: тотчас же скажут, что я уже уехала на курсы, или сочинят какую-нибудь сплетню. Кроме того, не в моих правилах толковать о чем-либо, чего я хочу и что еще не